На перепутье: Воительница

Глава 12. Просьба о помощи

Джон

Ужинаем мы в тишине. Горячие куриные крылышки невероятно вкусно пахнут, а пончики от Сэма и яблочный пирог выглядят аппетитно и соблазнительно. Но голод придавлен жгучим интересом, и я практически не ем, только внимательно слежу за Наари, ловко орудующей вилкой и еще ни разу не посмотревшей на меня. Возможно, она и чувствует мой взгляд, но старается делать вид, что ее это совершенно не волнует. Вот же правду говорят — в каждой женщине живет актриса.

— Так, значит, — наконец прерывает тишину Сэм, задержав у рта вилку с кусочком пирога, — вы тоже интересуетесь дизайном?

Его взгляд прикован к Наари. Поняв, что обращаются именно к ней, она осматривает всех нас и останавливается на сидящей рядом со мной Валери. Вот же… Говорить-то научилась, а смысл до сих пор улавливает с трудом.

— Да, — сразу подает голос сестра, подливая Мэй соку. — Наари отличный работник.

— А что насчет акцента? Откуда вы родом?

— Она из Испании. Жила там, училась у нас…

— О, и переехали в Корею совсем одни? — не унимается Сэм, а у меня так и чешутся руки заткнуть ему рот этим чертовым куском пирога.

Допрос или все-таки обычный интерес?.. Судя по растерянному выражению лица моей амазонки, для нее это самый настоящий допрос.

— С мамой, — продолжает врать Валери. Но меня больше поражает не ее вранье, а стойкость малышки Мэй — на ее месте я давно бы рассмеялся. Однако она делает вид, что полностью сосредоточена на пончике.

— Валери… — Сэм переводит на сестру взгляд. Губы его растягиваются в насмешливой улыбке. — Я понимаю, что она гостья, но дай ей возможность вставить хотя бы одно слово.

Она тихо смеется в ответ, и это именно то, что прекрасно выдает ее ложь. Валери не умеет изображать искренний смех. И я уверен, что Сэм об этом знает. Бросаю на него взгляд, но он продолжает улыбаться, то ли всерьез веря в эту чушь, то ли умело пряча подозрительность.

— Она не очень-то хорошо говорит по-английски, — неуверенно протягивает Валери и делает глоток вишневого сока. — Сам посуди — детство в Испании, юность в Корее…

— Небольшая это проблема, — Сэм отодвигает тарелку с остатками пирога и, подавшись вперед, складывает на столе руки, из-за чего становится еще ближе к Наари. — Можем перейти на корейский, раз все собравшиеся знают и его тоже…

Последняя капля терпения покидает меня. Кое-как расслабляю стиснутые челюсти и, поймав взгляд чуть прищуренных темных глаз, говорю спокойно, стараясь сдержать недовольство в присутствии Мэй:

— Ни к чему прибегать к таким крайностям. К тому же… разве ты пришел сюда, чтобы пообщаться с Наари? — выгибаю бровь, смотрю на его наглую физиономию, а точнее, в темно-карие глаза, прячущие неприязнь по отношению ко мне, которую я явственно ощущаю даже кожей. — Мэй так ждала тебя…

— И то верно, — искусно, как знаток своего дела, Сэм подтверждает мои слова. — Пойдем, мартышка, я прикупил для тебя подарков. Плюшевых, а еще набор для особенной принцессы.

— Хочу-хочу! — оживленно восклицает мелкая и сжимает рукав кофты Валери. — Мамочка, можно посмотреть на игрушки?

— Конечно, иди.

Она вылетает с кухни, следом, словно привязанная к ней невидимой ниточкой, выбегает Бонни. Прежде чем выйти, Сэм, слегка склонив голову, произносит совершенно искренне:

— Спасибо за ужин. Все было изумительно вкусным.

Мы с Валери и Наари остаемся одни. Сестра, наконец, позволяет себе облегченно выдохнуть, да и я сам чувствую себя намного лучше, не так, будто вновь оказался под прицелом.

— Никогда в жизни столько не врала за раз, — шепчет Валери, устало потирая лицо. — Будешь должен. — Щурясь, она впивается в меня недовольным взглядом. — Это ты виноват, что вечер испортился. Твоя подруга сорвала мне все планы…

— О которых я не знал, — перебиваю ее, и она тут же замолкает, поджав губы. — Даже не спорь — мы квиты.

— Благодарю вас, — тихий голос Наари заставляет меня замолчать. Сердце начинает частить, и вовсе не от неожиданности, а, скорее, от ее сильного и одновременно мягкого голоса. До чего же непривычно слушать, как она говорит… — За ночлег, внимание и вкусную пищу. Я очень… признательна вам.

Очень странный говор. Странный подбор слов и манера поведения. Все это еще больше наталкивает меня на мысль, что моя амазонка живет в своем выдуманном мирке и не обращает внимания на реальность, либо когда-то (возможно, совсем недавно) ударилась головой.

— Эм-м… — пока она не решила вновь замкнуться в себе, ловлю момент, чтобы узнать о ней как можно больше. — Наари, ты помнишь, где твой дом?

Глубокие аквамариновые глаза смотрят прямо на меня. По коже аж мурашки бегут… И непонятно от чего именно: от ее внимательности или завораживающего взгляда.

— Не здесь, — следует довольно неоднозначный ответ. — Далеко. Я знаю дорогу, но не в силах отыскать ее. Это будет наглостью с моей стороны… но… я вынуждена снова просить вас о помощи.

Она резко склоняет голову, однако плечи не опускает. Просит и все же ясно дает понять, что отказ примет достойно.

Не зная что сказать, смотрю на Валери и замечаю, что она так же сбита с толку. Придется выкручиваться самому.

— Может, помнишь хоть что-нибудь? Как выглядит это место, где ты живешь?

Наари, подняв глаза, несколько секунд хмурится, что-то старательно вспоминая.

— Вы не сможете найти его. Но я помню место вашего мира, где очнулась.

— Очнулась? — повторяет Валери. Она выглядит отрешенно, но тем не менее сосредоточенно слушает девушку, похоже, как и я, боясь упустить нечто важное.

Наари кивает, от волнения сжимая в руках стакан. Кажется, что он вот-вот треснет… Только сама амазонка и бровью не поведет.

— Там много деревьев с пожелтевшими листьями. Место, где ваши люди, — она переводит на меня взгляд, — поймали и ранили меня.

— Ты что, стрелял в нее? — возмущение Валери застает меня врасплох.

— Не я, это был Рон… И вообще… Это неважно. — Пытаюсь сосредоточиться на словах Наари, да вот только получается с трудом. И каждый раз все сложнее и сложнее. — Ее задержали на Вест Хайленд Драйв… Кажется, я знаю, о каком месте идет речь. — Замечаю, как девушка тихо и с облегчением выдыхает, и продолжаю: — Парк Керри, возможно. Но сейчас уже поздновато для прогулок и поисков.

Смотрю в окно, немного прикрытое серебристыми шторами. На улице уже темно и наверняка холодно.

— Можем заехать туда завтра перед конным клубом, — предлагает Валери, разглаживая пальцами складки на скатерти. Поймав мой вопрошающий взгляд, она продолжает: — Я обещала Мэй, что ты свозишь нас на выходных посмотреть на лошадей… Завтра же не твоя смена? Довезем Наари до дома, а потом…

— Ты ведь понимаешь, что все может оказаться не так просто? — перебив ее, уточняю я. — Возможно, она не узнает свой дом среди прочих… Или его там вообще не будет…

— Или она беглянка из другой страны, — сестра снова закатывает глаза. — Да-да, я все понимаю. Но ведь сейчас нет смысла гадать, поэтому давайте подождем до завтра. А пока… — она поднимается из-за стола, — … помогите мне убраться.

***

К моему счастью, вскоре после ужина Сэм покинул мой дом, сославшись на неотложные дела. Было, конечно, очень интересно, что у него за дела и с кем или с чем они связаны, но эти вопросы вылетели из головы, когда передо мной встал вопрос, куда деть всех жданных и незваных гостей. Квартира хоть и двухкомнатная, но кроме кровати в моей комнате и дивана в гостиной других спальных мест нет. Раньше, когда Валери и Мэй останавливались у меня, они спали на кровати, а я проводил ночи в зале, наслаждаясь видом из панорамных окон. Теперь, похоже, придется делить зал с амазонкой…

Валери мое решение понравилось, только, что-то буркнув, она постелила мне на полу матрас, подальше от дивана, так, чтобы меня и Наари разделял кофейный столик. Чертова женская солидарность оставила меня без нормального сна.

Уже около часа я переворачиваюсь с боку на бок, то натягивая одеяло по самую шею, то отбрасывая его. Без одеяла, пусть и в пижамных штанах и футболке, становится холодно, а с ним — довольно жарко. Кажется, мои страдания не дают уснуть и амазонке (хотя я полагал, что она уже спит, поскольку от нее не исходило ни единого звука). Наари ложится на правый бок, ловит мой взгляд сквозь стекло столика и едва слышно произносит:

— Вам неуютно. Прошу, давайте поменяемся местами. Тут вам будет гораздо комфортнее, а я привыкла спать на твердой поверхности.

Не знаю, что поражает меня больше: ее откровение или предложение. Интересно, под твердой поверхностью она имела в виду пол или жесткий матрас?.. Не хочется думать, что это первое. От этого жалость к ней становится только сильнее.

— Все в порядке, — уверенно говорю в ответ, но девушка, похоже, мне не верит. Я вижу сквозь стекло, как она сощуривает глаза и чуть покачивает головой.

— Странные у вас порядки… Молчите о своих проблемах, даже когда вам прямо о них говорят.

— Кто-то считает это проявлением вежливости, — отвечаю тихо. Ее слова, подобно толстым иглам, впиваются в кожу; я чувствую, как покалывает шею и лицо. Слишком поздно приходит осознание, что я попросту смущен. Но не из-за того, что мы спим в одной комнате, а от того, что она говорит умные вещи и вообще разговаривает со мной. — А кто-то просто замкнут в себе и не способен открыться незнакомым людям.

— Проще открыться незнакомцу, — Наари отводит взгляд, теребя уголок подушки. — Он выслушает и забудет. В том случае, если вы больше никогда не встретитесь. Именно так у нас и делают…

— У вас? — все же решаюсь уточнить, так и не поняв, почему она говорит так, словно и взаправду сбежала из другой страны. Но такой вариант я не спешу отсекать… — Где это?

— В моем мире, — голос ее становится тише, будто она и вовсе не жаждет отвечать мне. — Это далеко. Не спрашивайте больше, я не смогу рассказать. Из дощечки Мэй я поняла, что вы не верите в такое… Для вас будет лучше оставаться в неведении.

Дощечки? Не верите во что?..

Именно эти вопросы я и жажду задать, но вовремя отдергиваю себя. За несколько лет тяжелой работы я до сих пор не растерял чувство такта. И прекрасно понимаю — если женщина не желает продолжать разговор, лучше и самому остановиться. Скорее всего, этому я научился у отца еще в юношеские годы… Что ж, несмотря ни на что, на воспитание отца я никогда не осмелюсь пожаловаться.

— Спокойной ночи, Наари, — говорю шепотом спустя несколько минут молчания. — Мы найдем твой мир, не переживай.

Она молчит пару секунд, прежде чем вновь ошеломить меня.

— Я переживаю лишь о том, что могу опоздать. — Я слышу, как она вздыхает. Дыхание ее становится неровным и шумным, словно она вот-вот заплачет. Но что-то мне подсказывает, что она этого не сделает. — Пусть Эрах дарует вам спокойный сон, Джон.