(Не)настоящий парень

Глава 1

Август Ида

Это была по‑настоящему плохая идея.

Я понимала это и тогда, когда подруга первый раз ее озвучила, понимала, когда она подставляла к моей голове д̶у̶л̶о телефон и понимаю сейчас, смотря на парня перед собой.

Я настолько отчаялась?

— Итак, Ида. Предоплата — 50 %, — звучит низкий мужской голос, прерывая мои бессовестные разглядывания. — В случае положительного результата — по окончанию дела оплачивается вторая часть, в случае недостижения желаемого эффекта — предоплата не возвращается. Весь реквизит оплачивается отдельно, как статья «сопутствующие расходы». Перед тем как начнем, заполни техзадание, чтобы я понимал объем работы.

Вова пододвигает мне лист бумаги и ручку. Перевожу ошарашенный взгляд с его длинных пальцев на лицо, прикрытое черными очками даже в полумраке кафе. Как все серьезно. Мне нужен просто парень. Парень на каникулы, чтобы пережить приезд родни и выжить под напором маминого прессинга. Чтобы был фактор, способный убедить родню, что я пустила здесь корни, вернуться на их плантацию ужасов не могу и вообще… крепостное право отменили, рабов не завезли. Надо было рожать больше детей, чтоб потом не стенать, что рук не хватает. Или я не имею право не жить их мечтой?

Но даже тут — техзадание, предоплата и вообще, он слишком красив, никто не поверит.

Снова кидаю взгляд на бумажку перед собой: табличка, пункты, дата, подпись.

Боже, это была плохая идея, очень плохая. Дурацкая. Дебильная. Крик отчаянной одиночки.

С громким скрежетом отодвигаю стул и, бормоча что‑то несуразное в виде потока несвязных слов «спасибо», «ошибка», «я как‑нибудь сама», выбираюсь из‑за стола. Поясная сумка застревает между бедром и столешницей, и я отчаянно тяну ее до треска ручки, заливаюсь краской и снова бормочу, словно сама себе: как неудобно, вечно я… простите, мне пора.

Даже не поднимая глаз, я ощущаю этот взгляд из‑за очков. Наверняка насмешливый, вон, как развалился в кресле, постукивая пальцами по губам. Красивый, зараза. Чересчур.

На Курта Кобейна похож. Лощеная версия двадцать первого века.

Останавливаюсь и, отойдя с тротуара в сторонку, чтобы не мешать прохожим, принимаюсь снова копаться в сумке. На экране выуженного на свет телефона снова сияет «мама». Да блин!

Я не готова. Ни морально, ни физически, ни как‑то еще. Придется действовать по старой схеме — много шума и неожиданный обрыв связи.

— Да, мам! — бодро отвечаю на вызов.

— А дай‑ка мне Вову, — вместо приветствия.

— Ка‑кого Вову? — совсем не натурально удивляюсь я.

— Дурочку из себя не строй, — черт, не прокатило. — Мы уже познакомились. Дай поговорить с мальчиком. Он свинину ест? Поросята как раз дозрели.

— Мам, он… ушел уже. Ему надо было… — скатываюсь до невразумительного блеяния.

— Спросишь, перезвонишь. И, дочь… надеюсь, не очередной маргинал?

Один раз, один долбанный раз рискнула познакомить их с однокурсником и все, клеймо «не умеет выбирать парней» намертво приклеилось ко лбу. А он просто никогда не видел живых куриц! Надо было им притащить из деревни этот сомнительный подарочек. Теперь вот свинья. Колоритная будет встреча.

— Ма… я в метро… связь…

И‑и‑и… выключаем телефон. Блестяще. Я прекрасна. Все как по нотам. Но что, черт возьми, теперь делать? Расспросов не избежать. И если ещё пару десятков звонков я могу имитировать спуск в метро, то когда они сюда заявятся… Это будет катастрофой. КАТАСТРОФОЙ!

Зря я о стол билась, кажется, изменения необратимы и мозг покинул черепную коробку. Потому что, что я делаю сейчас? Правильно. Разворачиваюсь на сто восемьдесят и прусь обратно в кафе.

Дятел‑Кобейн все так же сидит за столиком, но теперь попивая что‑то из большого черного стакана. Темные очки снова красуются на носу, закрывая вид на эти нереальные картинные глаза, листок с техзаданием по‑прежнему красуется перед ним. Слегка помятый и с оторванным левым верхним уголком. Хм.

— Знал, что вернёшься, — искривляет губы в насмешливой улыбочке, когда я плюхаюсь в кресло напротив.

— Конечно, знал. Ты же мне выбора не оставил, — едко говорю я. Снимаю свои очки, кладу их на стол и берусь за ручку.

«Кем работает».

«Сколько встречаетесь».

«Информация о родственниках».

Пункты мелькают перед глазами бесконечной лентой. Меня на медкомиссии перед работой вожатой меньше опрашивали. Меня при приеме на работу в институт так не тестировали!

К концу бланка рука, хоть и привыкшая к писанине, уже начинает ныть. Ставлю последнюю точку и откидываюсь на кресле, упирая взгляд в расслабленного парня напротив. Разве можно с утра в субботу выглядеть так? Помятым ровно настолько, словно это специально.

И всё‑таки Курт.

Он неспешно разворачивает бумажку к себе, сдвигает темные очки на голову и принимается читать. Не отрываясь от моей писанины, свободной рукой пододвигает мне большой черный стаканчик, до этого принесённый девушкой в форме.

Никогда не была в этой кофейне, ценник здесь не для секретаря филологической кафедры со съемной квартирой на Дунайском в анамнезе. Но красиво. Немного мрачно, но тем и привлекательно, наверное. Даже стаканы на вынос выглядят совсем не бюджетно. Плотные и черные с выгравированными золотыми буквами «ЧЧ» — дань названию заведения. Засветиться с таким стаканчиком в Инстаграме — верх крутости.

— Я не заказывала, — вяло говорю я, стараясь глотать жаждущую кофеина слюну потише.

— За счёт заведения, — на секунду на меня снова смотрит солнечная лужайка, едва уловимо подмигивает и снова опускает взгляд в листок бумаги.

Похоже, кондиционер в кафе пашет на обогрев, иначе, откуда эта волна жара от затылка по спине и вниз?

Тянусь за стаканчиком, подношу ко рту. Очень сладко и насыщенно. Как я люблю. Он еще и экстрасенс?

— Ты не указала, понадобятся ли физические проявления привязанности? — снова внимательный зелёный взгляд.

— Не поняла вопроса, — пожимаю плечами, всасывая горячую кофейную пенку.

— Прикосновения, объятия, поцелуи, петтинг, интим.

Меня снова окатывает волной жара. Господи, я нанимаю проститута. Докатилась. Может он мне в кофе уже что‑то подсыпал, утащит в подсобку этой самой кофейни и‑и‑и… ещё и денег потом попросит за «услуги».

— Последним не занимаюсь, — видя мои глаза по пять копеек, добавляет Курт‑Вова. — Просто предупреждаю, многие ожидают… — самоуверенно хмыкает, поигрывая бровями.

Да щас!

— А. Нет. Ничего такого, — сухо говорю я и отвожу взгляд в окно. — Максимум за руку подержаться при родителях.

— Правша, левша?

— Что?

— Ты правша или левша? — щелкает ручкой в воздухе и заносит ее над бумажкой.

— Правша… боже, к чему такие подробности? — смотрю, как он вписывает эту информацию в пустующую графу.

— Чтобы не попасться на такой мелочи.

— Какой серьезный подход…

— Это бизнес, — хмыкает он. — Ты платишь, я отрабатываю. Что ж, — складывает бумажку вчетверо и убирает в карман. — Я подготовлюсь и завтра встретимся для прогона.

— Прогона?

— Покажешь квартиру, отрепетируем легенду, чтобы не было несостыковок и нас не подловили.

— И такое бывает?

— Чего только не бывает, — снова зелень атакует, спа‑си‑те!

Воздуха не хватает, естественный теплообмен подводит, увлажняя подмышки.

Вова встаёт из‑за стола, опускает солнцезащитные очки на глаза и протягивает мне руку. Я слегка тушуюсь, перекладываю стаканчик с кофе в другую руку и протягиваю ладонь для рукопожатия. Хватает и пары секунд в крепкой мужской руке, чтобы снова ощутить себя подтаявшим мороженным, готовым стечь под стол.

— И последнее, — говорит он, наклоняясь.

Упирает одну руку в стол, вторую тянет к моему лицу. Я замираю примерно как те мыши, что попали к Яше в террариум и знают, что их сейчас сожрут. Он же не… не…

— Бумажка, — сдирает что‑то у меня со лба. Перевожу взгляд на зажатый между пальцами НеКобейна кусок листа и покрываюсь густым румянцем. Ах вот, как порвался бланк.

Женщина‑беда. Женщина‑катастрофа. Женщина‑влюбляюсь‑с‑первого‑взгляда‑в‑совсем‑неподходящих‑парней.

— Голова нужна не для того, чтобы ей орехи колоть, — усмехается парень напрокат. — Трунь! — щелкает мне по носу.

И в дятлов.