(Не)настоящий парень

Глава 2

Ида

Сегодня эта идея кажется мне ещё более нелепой. Никто не поверит. Может, и к лучшему. У отца не только спину заклинит, но и сердечко, если увидит размалеванного, словно холст, парня, которого я представлю, как избранника.

О чем я только думала! Чем?

Явно не мозгом, зачарованная образом плохиша. Правильно мама говорит, дурында и есть. Всегда ведусь на внешний лоск и в последнюю очередь включаю мозги.

Например, пошла учиться на филологический, вообще не подумав, куда я потом с этим образованием сунусь. Просто шла за красивой мечтой, влекомая образом литературного Питера. Квартирники, слеты поэтов и я посреди творческой элиты — прочно засели в мозгу. В принципе, первые годы учебы все так и было: мы зачитывались Бродским, забив чью‑нибудь комнату, как кильки банку, передавали с рук на руки священного Оруэлла, пока обложка его не затерлась до дыр. Устраивали жаркие споры о запрещенке: Набокове и Солженицыне, Замятине и Хемингуэе.

Но с получением диплома все изменилось. Жизнь встретила нас, вчерашних вдохновенных студентов, не ласково. Мне, как старосте курса, зарекомендовавшей себя исключительно надёжной отличницей, удалось заполучить освободившееся место на кафедре. За смешные для жизни в культурной столице деньги. Остальным с нашего потока не повезло даже так.

И только подпольные продажи курсовых и дипломных работ не даёт отбросить надежду и укатить в свою родную деревню. Удается даже копить.

И что я сейчас делаю со своей свинкой, заботливо напичканной купюрами Центробанка России? Правильно, разбиваю, чтобы остаться выживать в городе‑мечте, а не пахать в поле от зари до зари.

Стоит ли этот псевдо‑рокер таких жертв с моей стороны?

Смотрю на румяную свинку в руках, потом на телефон перед собой. Позвонить ему и все отменить — займет полминуты. Убедить родителей, что я не создана для жизни в Прудах — вся жизнь.

Это небольшая плата за ближайшие годы спокойствия. Ведь так?

Так?

— Ой, все, дай сюда, — уставшая от моих внутренних дебатов Ангелина, вырывает у меня из рук ретро‑копилку и, хорошенько замахнувшись, разбивает ее об пол.

Ожидаемого звона не происходит.

Свинка неуверенно трескается, являя нам сложенные квадратиками купюры. Ангелина замахивается ногой и добивает несчастное создание, прожившее со мной большую часть жизни. Правда, откармливать ее я стала только последний год, так что теоретически, я готовилась к убою.

— Все! — довольная собой, заявляет подруга.

Она, в отличие от меня, никогда ни о чем не жалеет, приняв решение. И тут, она приняла его за меня.

— Боже, как ты меня уговорила? — тихо стенаю я. — С чего я решила, что это вообще сработает?

— Сработает! — уверенно говорит подруга. — Они ж у тебя старой закалки. Замужем — значит самостоятельная, не замужем — нихай поле перекапывать, ишь чё удумала, в городе задницу просиживать, когда бурак не сеянный!

Я не удерживаюсь и громко хрюкаю в ладони. Ангелина очень смешно пародирует, как ей кажется, говор типичного представителя деревни. Я ее не разубеждаю, хотя такую речь можно услышать только от старшего поколения, у которых до сих пор антенна телек ловит. Сначала даже обидно было, ну что за стереотипы, я же так не разговаривала, когда только приехала! А сейчас просто смешно.

— Но парень, это ещё не замуж, — сменив хохот на икоту, говорю я.

— Главное их убедить, что туда все и идёт! Ну какой родитель потащит дочь в деревню свою, когда тут городская прописка светит? В культурной столице!

— Наверное, — не слишком уверенно соглашаюсь я.

«Убедить» здесь главное слово. Сомнительно, сомнительно. Как бы после этого Курта Кобейна они меня, не собирая вещей, за шкирку не утащили домой.

— Может, сослаться на модный вирус и отсрочить приезд родни? — размышляю вслух. Вполне себе альтернативный вариант.

— Ида, давай, прекращай. Отличный план, эффективность гарантирована. Парень профи.

— Господи, — закрываю глаза. — Ну с чего ты вообще это взяла, кто говорил? Кто эти рисковые женщины?

— Да ты о нем тоже слышала! Помнишь, Голубикина все уши нам прожужжала, как ловко своего Армаса захомутала. Сейчас живёт себе припеваючи в Финляндии, сучка крашенная. Пока мы тут кровью и потом…

— Помню, — бурчу я. Была Голубикина, стала Корхонен. А как была стервой, так и осталась. Вот почему такие первыми замуж выскакивают?

— Во‑о‑от, — тыча в меня пальцем, угрожает Ангелина. — Если уж он ее Армасика непробиваемого убедил, что птичка из рук улетает, то твоих родаков — раз плюнуть.

— Так ты у нее контакты взяла? — почему‑то этот факт удивляет. Они не так, чтобы были закадычными подружками, скорее конкурентками на грани холодной войны. Если одна поворачивалась спиной — вторая доставала заточенный нож.

— Ради тебя, дорогуша. Все ради тебя, — прикладывает ладони к сердцу, вдохновенно приукрашивая. — И ради себя, конечно, я не готова жить одна в этом суровом недружелюбном для красивых женщин мире.

И почему самооценки нельзя отсыпать. Я б забрала у нее процентов двадцать, она б и не заметила.

— Да. Да, — твердо убеждаю себя, что надо. Вот просто надо.

Из всех рассмотренных вариантов этот действительно самый перспективный. Потом с чистой совестью можно морочить голову родне, полгода, может, даже год. А когда настанет новый виток расспросов, когда же кольцо, штамп, фата до пяток — расстаться с виртуальным парнем. Также виртуально, как начали с ним встречаться. И вообще, к тому времени, я могу и вправду обзавестись парнем!

Нет, даже не так. Я точно найду парня! Мысли материальны, вселенная открыта к диалогу, так что…

Соскальзываю со стула на пол и, отодвигая осколки моей истерзанной свинки, вынимаю сбережения.

Мы с Ангелинкой тщательно расправляем бумажки и выкладываем ровной стопочкой. Не слишком объемная пачка вызывает новый тяжкий вздох.

Хватает впритык. Надеюсь, он того стоит. * * *

Наша вторая встреча, генеральная репетиция, как он ее назвал, проходит все в том же кафе на Фонтанке. Я прихожу немного заранее и занимаю тот же столик в углу, скрытый наполовину стеллажом с книгами от остального зала. Место для укромных встреч. Словно созданное для тайных свиданий.

Я смахиваю невидимые крошки со стола, достаю телефон и принимаюсь нервно крутить его в руке. Уже без пяти и я снова нервничаю. В прошлый раз я опаздывала, влетела сюда запыхавшаяся, времени подумать и струсить себе не дала. А сейчас снова терзаюсь в одолевающих сомнениях.

Ну дурацкая же идея. Дурацкая.

Опять меня терзают сомнения. Что если родители не поведутся на мою уловку и не отстанут со своим горячим желанием затащить меня домой? Их и работа моя не убедила, что я серьезно намерена жить в городе, а уж «серьезные» отношения… Такой ли это веский фактор, когда посевные на носу?

Че‑е‑ерт.

И как я из этого выпутываться буду? Сколько месяцев продержусь на этой лжи? За годы жизни отдельно от семьи, я научилась паре трюков, таких, как уход от ответа, скрытничество и ложь во благо. Но одно дело убеждать маму, что я отлично питаюсь и не гуляю одна по ночам (ага, по Питеру, красивейшему из городов мира, естественно, нет), а другое — нагромождать с три короба, слой за слоем, закапывая себя.

— Вообще у нас заказывают на кассе, — звенит голосок надо мной, я поднимаю взгляд. — Но к этому столику прилагается индивидуальный подход, могу что‑нибудь принести.

Милая блондинка в фирменном фартуке лучезарно улыбается мне, и я чувствую себя неловко. Тут дороговато, а судя по тому, сколько денег сейчас распирает конверт в моей сумке, который в ближайшее время перекочует в мужские руки, пора снова возвращаться на диету из бомж‑пакетов. Как в старые добрые.

— Нет, спасибо, я кое‑кого жду, — улыбаюсь в ответ, стараясь не выглядеть жалкой.

Представляю, как выгляжу со стороны. Одна. Пришла первой. Нервничаю.

— Он все время опаздывает, — подмигивает блондинка и, не теряя улыбки, возвращается к кассе.

Ну вот, она все знает. Скорее всего даже в доле с ним. Можно ли чувствовать себя ещё более не в своей тарелке?

Звенит колокольчик над дверью, запуская посетителя. Я крепче сжимаю телефон в руке, делаю глубокий вдох и перевожу взгляд на вход. Не он. Фух.

Я невольно заглядываюсь на очередного посетителя. Кафе пустует, я нервничаю, а он очень красив. Уверенной походкой проходит к кассе, отвечая на яркую улыбку девушки за кассой, останавливается. Блондинка наклоняется чуть вперёд и начинает тихо петь, почти мурлыкать:

«Ты Венера, я — Юпитер.

Ты Москва, я Питер.

На одной орбите опять»

Я зачарованно наблюдаю, как шикарный мужчина наклоняется над стойкой и впивается в губы девушки за кассой. Мягкий чувственный поцелуй вгоняет меня в стеснение, и я отворачиваюсь к окну, чтобы не смущать их своим пристальным наблюдением, когда они оторвутся друг от друга. Слишком эта картинка похожа на любовь. Ту самую, с картинок в интернете, фотографий в Инстаграме и обложек романов на полках магазинов. Двое красивых людей, пустое кафе, горящие взгляды. Хочу так же.

И у меня обязательно так будет. Я же себя настроила. Со вселенной на досуге поболтала. Сейчас активно визуализирую контент. Прогулки за руку, поцелуи на светофорах, пакеты из Пятерочки для ужина.

В своих мечтах я захожу достаточно глубоко, чтобы пропустить появление моего псевдо‑парня. Возвращаюсь в реальность только когда слышу насмешливое:

— Хорош сосаться, мерзопакостные людишки. Понятно, почему у вас тут народа не бывает. Фу просто.

Вова облокачивается на стойку и сдвигает на лоб темные очки, окидывая скептическим взглядом парочку влюбленных.

— Вот и ты шел бы… — зло цедит парень в пиджаке, разворачиваясь к нему корпусом.

— Тём, — опускает на его плечо ладонь блондинка, словно успокаивая.

— Да, Тём, — подтрунивает Вова. — Я вам тут бизнес консультации бесплатные провожу, будь благодарен. А мне как всегда, детка, — переводит взгляд на блондинку за кассой. — И моей мадам тоже.

Он подмигивает девушке и, наконец, переводит взгляд на меня. Отталкивается от столешницы и направляется ко мне.

Облаченный во все чёрное с ног до головы и с темными очками на лице. Хотя сегодня даже солнца нет. По‑сумасшедшему красив.

— Сорри за опоздание, никак встать не мог, — вместо приветствия выдает Вова.

Он снимает кожаную куртку, вешает ее на спинку стула. Очки кладет на столик, а сам усаживается напротив. Выглядит хорошо. Даже слишком. Словно другой человек!

На нем закрытый черный пуловер, скрывающий все татуировки, которыми он светил при нашей первой встрече, волосы аккуратно зачесаны на пробор, а пирсинг с лица и вовсе исчез. Пай‑мальчик. Сын маминой подруги.

Вот это да.

— Как образ? Подходит? — он складывает руки в замок на столе и криво улыбается.

— Для чего? — не понимаю я.

— Для знакомства с родителями.

— А, да. Вполне, — откашливаясь, говорю я.

Действительно, профи.

— Итак, — он достает из кармана брюк сложенный вчетверо листок. Тот самый, что я заполняла накануне. — Пару пробелов.