(Не)настоящий парень

Глава 3

Ида

— Так, успокойся, все получится! — уверенно говорю я.

— Я и не волнуюсь, — подаёт голос мой псевдо‑парень.

Я оборачиваюсь и смеряю его раздраженным взглядом.

— А я это и не тебе.

За последние полчаса он успел знатно потрепать мне нервы этим своим: покажи кухню, спальню, а в этой комнате что? Экспресс‑экскурсия по квартире затянулась, а родители уже звонили с вокзала, едут. Я вышагиваю по коридору, нервно заламывая руки. Ничего не выйдет, Господи, о чем я только думала? Мама же с порога просканирует и вынесет вердикт, она одним взглядом беременных коров определять умеет! Не то, что лже‑отношения.

— Как твоя фамилия? — я резко торможу перед моим фиктивным парнем и смотрю на него, не мигая.

Не подумала спросить о такой мелочи! Вообще ни о чем не подумала! Я кроме его имени и не знаю ничего. А если он мошенник? Домушник нового поколения? Знакомится с лохушками, притворяется парнем, изучает квартиру, а потом наводит кого надо, чтоб вынесли все ценное!

У меня из ценного, правда, только велик Ангелинки, которая укатила на малую родину на выходные, предоставив мне свободу передвижения да все тот же террариум с питоном. Яшу они вряд ли заберут, а вот большой, хорошо оборудованный террариум — вещь не дешевая, за такую и по голове могут стукнуть, стань на пути.

Точно. Меня убьют. О чем я только думала?

— Костин, — вырывает меня из панической атаки низкий голос. — Расслабься, Ида, все пройдет, как по нотам, — вальяжно прислонившись к стене, вещает Вова. — Предоставь мне рассказать о себе самому. Будут что‑то спрашивать у тебя — переводи тему или импровизируй, я подключусь.

— Я не умею импровизировать! — голос звенит напряжением и сквозит паникой. Какая к черту импровизация?!

— Тогда просто молчи. Мы же все обговорили.

— Да, но…

— Успокойся и иди, собирайся.

— Я собрана! — голос срывается на фальцет.

— А.

— Что «А»? — снова раздражаюсь я.

Поворачиваюсь к зеркалу в прихожей и внимательно себя осматриваю. Нормальное же трикотажное платье, да? Вполне себе домашний вариант. Немного выцветшее, но в целом…

— Переодеться? — поднимаю глаза и встречаюсь в отражении с зелеными‑зелеными глазами.

— Может что‑нибудь более… — он замолкает, внимательно изучая мой силуэт. — Не такой балахон?

Ему‑то хорошо говорить, он высокий и худощавый, как жердь. В простом темном джемпере и джинсах смотрится как мальчик из каталога популярного бренда. А на мой нестандартный сорок четыре сверху, сорок шесть снизу фиг что найдешь.

Не одевать же дома джинсы?

Звонок в дверь все решает за меня. Липкий пот скатывается по затылку, сердце подскакивает к горлу. Приехали.

Кидаю финальный взгляд на своего подставного парня и сама себе шепчу: с богом!

Открываю дверь и тут же в мою тихую квартирку на Дунайском врывается шум поселка Пруды. И его запах.

Мама шагает в квартиру первая и сразу вцепляется в меня зорким взглядом.

— Опять лохматая! — вместо приветствия у нее.

Интуитивно приглаживаю волосы и отчитываю себя в голове. Вот все, казалось бы, предусмотрела, а про дикую нелюбовь к моим волосам — забыла. Все детство мама нещадно драла их расчёской после мытья и тут же заплетали в тугую косу, чтобы «не мешали», как она выражалась. О том, что миллионы людей, вообще‑то, мечтают иметь такую копну, я узнала только в институте, а до этого семнадцать лет считала их своим проклятием.

Следом за мамой входит папа с двумя гружеными доверху сумками. В этот раз обошлись без живой курицы и спектакля для потенциального жениха «Зина знает, что делать, а ты за голову подержишь». Вот на этих словах Денис и слился. Недолгий был роман, до первой пернатой твари. Зато слава обо мне, деревенщине, так до пятого курса по институту и ходила, обрубив любые шансы на отношения.

— Зин, тащи на кухню, — кряхтит папа, ставя сумки на пол.

— Давайте я, — включается в игру парень по найму. Выходит из тени, бодро шагает к моему отцу, протягивает руку. — Вова.

— Георгий Иванович, — отвечает на рукопожатие папа.

— Лариса Федоровна, — кивает Вова маме, расцветая в лучезарной улыбке. — Приятно познакомиться!

Вова подхватывает сумки и, слегка сгорбившись под их тяжестью, поворачивается к кухне.

— Зина? — шепотом спрашивает он, проходя мимо меня.

— Потом, — вывожу губами, стойко встречая его недовольный взгляд.

Конечно, недовольный, а кому может понравиться имя Зина? Если даже его носителю оно претит. Вот и стала я из Зинаиды просто Ида. Модно и лаконично. В духе времени.

Правда, родители до сих пор не в курсе.

— Хиловат, — констатирует мама, как только Вова скрывается в кухне.

— Мать, не гунди, — говорит отец, снимая ботинки. — Ему землю не пахать.

— А кто нам осенью будет десять соток картошки выкапывать? — конечно, потенциальных зятей только картошками и измеряют.

Родители в своем репертуаре.

— Как Галя? — перевожу стрелки на сестру. Безотказный вариант.

— Опять с токсикозом, — отмахивается мама.

— Ну что, по чайкум? — хлопает в ладоши папа. Неунывающий весельчак. И как только позитив свой рядом с вечно недовольной мамой сохраняет?

Прокачка — уровень бог.

Мы проходим на кухню, где Вова уже начал разбирать сумки. И настолько гармонично он смотрится на моей небольшой кухне, словно и правда частый гость здесь.

— О, тушёнка! — радостно восклицает он, доставая очередную литровую банку.

— Своя. Говяжья, — важно отмечает мама.

— Зай, откроем? — спрашивает псевдо‑парень, сияя своей улыбочкой теперь в мою сторону.

А вот этот уменьшительно‑ласкательный зоопарк стоило обсудить на берегу.

От возмущения я даже подпрыгиваю на месте и раздуваю щеки, но вовремя прикусываю язык, подавляя желание послать его полем/лесом. Искать свою заю, лисичку и медвежонка в комплекте.

— К чаю? — сквозь зубы, обнаженные натянутой улыбкой, выдавливаю я.

Я старалась, испекла пирог накануне, купила пирожных, отдраила чайник до блестящих боков, чтоб маме не к чему было придраться. А он со своей тушенкой!

— Конечно, откроем, — влезает мама. — Не слушай ее. Ты такой ещё не пробовал.

И пока я ставлю чайник, насыпаю заварку, расставляю на столе все, что заготовила, эти двое втихаря рыскают по моей кухне. Находят открывашку, вскрывают банку, дегустируют тушёнку.

Вова отыгрывает на сто пятьдесят процентов. И восхищённо мычит, и с энтузиазмом жуёт. Я даже сама захотела маминой тушёнки.

— Попробуй, заюш, — возникает возле лица большая ложка.

Я послушно открываю рот и пробую. Хорошо. Вкусно. Как всегда.

А то, что практически с рук Кобейна ем — так вдвойне придает вкуса.

— Должен сказать, это самая вкусная тушёнка, что я пробовал, — разливается соловьём наемный парень.

Смотрит мне в глаза, мягко так, почти влюбленно. Закидывает руку мне на плечо, поворачивается к маме.

— Не только дочь у вас само совершенство.

Черт. А он стоит этих денег. * * *

— Вова, а где ты работаешь?

Допрос с пристрастием не подождал, даже пока я разолью чай. Вот так между «какая восхитительная у вас тушёнка, почти, как ваша дочь» и «присаживайтесь, я сам дальше разберу», мама успела ввинтить интересующий ее вопрос.

— Я фрилансер.

Да блин, а так все хорошо шло.

Мама кидает более чем красноречивый взгляд на папу, папа сдвигает брови, явно пытаясь достать из закромов все свои познания в современном сленге. Родители у меня не так, чтоб прогрессивные. Телефон предпочитают с кнопками, интернет только для телевидения. Да чего уж там, они и телевизор ламповый сменили на ЖК только пару лет назад, когда антенна ловить федеральные каналы перестала, а девятичасовые новости — это святое.

Пока мама с папой общаются телепатически, это они умеют, я сигналю Вове бровями и выпученными глазами, умоляя оправдаться.

Я же ему все написала!

Он, однако, на меня не смотрит, загружая холодильник свежими банками с соленьями. От вида консервированных кабачков меня привычно подташнивает, нашли, куда сбагрить эту отраву! Я их как в детстве не выносила, так и пронесла эту нелюбовь через всю жизнь, но мама упорно делает вид, что этого не помнит. А я упорно скармливаю их Ангелинке, та по овощам вообще, без пяти минут, вегетарианка.

— Кому какой чай? — звонко спрашиваю я, пытаясь заполнить установившуюся тишину.

— Мне как всегда, Заюш, — подаёт голос неКурт из холодильника. — О, сало!

Я поворачиваюсь к подставному парню и с ужасом наблюдаю, как он упирается носом в огромный кусок сала и глубоко втягивает запах. Зрелище достойное Оскара. Или он реально такой голодный по утрам?!

— Копченое! — радостно выносит он вердикт.

— Собственного копчения! — гордо произносит отец.

— У вас своя коптильня? — глаза блондина так загораются, что я сама уже хочу носом в сало зарыться. Удивительная способность — заражать настроением.

— А то! — папа встаёт из‑за стола и тянется к ящику с ножами. — Давай сюда, сейчас настругаем, это надо пробовать!

Свёрток нежно передается из рук в руки, раскрывается. Мужские спины загораживают процесс нарезки, но судя по восхищенным вздохам, там у них все в порядке. Я разливаю кипяток по чашкам, мама пристально наблюдает за Вовой. Женщина‑рентген! Определила уже, какая почка у него увеличена и насколько здорова печень?

— Чувствуешь, чувствуешь? — радостно восклицает отец.

— М‑м‑м, — тянет псевдо‑парень. — Ольха?

— Она самая! На ней коптить — во! — папа выставляет большой палец и удовлетворенно улыбается.

— А на дубе пробовали? Для мяса — просто бомба будет.

— Не, дуб это дорого. Да и негде его достать у нас, а Ольха — хоть жо…

— Юра! — восклицает мама, прерывая фирменное папино «жопой жуй».

— Это самое, — не унимается папа. — Тут вишню ещё пришлось срубить, вот, думаю, с ней попробовать ещё.

— Вишня она больше для овощей, запах специфический. Для мяса лучше дуб. Для рыбы — ива. А так ольха — универсальное, — со знанием дела заявляет Кобейн.

— Разбираешься! — хлопает Вову по плечу отец. — Коптил?

— Родители. У них лесопилка своя, так я в деревьях лучше, чем в экономике, после пяти лет института, разбираюсь, — тихо усмехается мой ненастоящий парень.

Вот и новая информация подоспела. Я аккуратно оседаю на стул напротив мамы и офигеваю. И как понять, это правда или он просто хорошо изучил матчасть по моей анкете?

Кидаю взгляд на маму, та смотрит на меня с хорошо знакомым прищуром. Ох, пот по затылку побежал. Она все знает, все знает!!!

— А коптильню я знаешь, какую поставил? Полтора метра! Шахтная!

— Да хорош уже, Юр. Молодежи не интересно. Режьте свое сало и садитесь уже, — кидает мама.

Папа тут же замолкает и снова берется за нож. Привыкший. Я вскакиваю, чтобы подать тарелку под фирменное сало. К чаю. Фантастика просто.

— Сало у вас — огонь, — подбадривает отца Вова.

— А на черный хлебушек, с луком, под водочку… Ах ты ж! — неожиданно подскакивает на месте отец. — Мать, мы же банку в машине оставили!

— Так и сходите за ней, — закатывает глаза мама.

— Пошли, прогуляемся, — машет головой папа.