Судьба

ГЛАВА СОРОК

Гарретт

Ветер дует в машину, раскачивая ее взад-вперед, пока я мчусь по Оверсиз Хайвей. Никогда в своей жизни я не чувствовал себя таким маленьким, как сейчас, мчась по мосту, когда позади и передо мной простираются мили океана. Дождь хлещет по лобовому стеклу. Дворники стучат туда-сюда, но я ни хрена не вижу. Только капли дождя, бьющие по фарам, и размытые задние фонари впереди.

Это подходит.

— Гарретт? — Мой Ангел прочищает горло. — Тебе следует притормозить. Эти условия суровы…

Вспышки молний — это гнев, пронизывающий меня насквозь. Они — моя стиснутая челюсть. Мои костяшки белые от ярости. Я не могу поверить, что позволял себе надеяться, что все получится. Я бы закрыл сделку. Получил девушку.

И что? Жил бы долго и счастливо? Это мечта Анджелы. Не моя. Больше нет.

— Черт. — Я хлопаю по рулю, затем поправляю хватку, когда порыв ветра толкает меня через двойную желтую линию.

— Гарретт. — Анжела смотрит на меня с пассажирского сиденья, и я целенаправленно выдыхаю, ища спокойствие, которого она заслуживает.

— Я в порядке.

Я направляю свой гнев на педаль газа. Быстрее. Как будто я могу убежать от своего прошлого. Опередить мое настоящее. Пропустить нас в будущее, где все это закончится, и я никогда больше не увижу, как Джордан смотрит на моего Ангела.

Мои руки сгибаются, когда вспыхивает молния, и океан вспенивается.

Дождь хлещет по машине. Какофония перкуссии, заглушающая рев двигателя.

Быстрее. Мы идем быстрее.

— Гарретт — Анджела прижимает руку к приборной панели, широко раскрыв глаза. — Притормози. Пожалуйста…

Гром добавляет свой низкий рокот к оркестру хаоса, и натянутая улыбка кривит мои губы.

Чертов Джордан.

Чертова Элизабет.

Чертов Джордан, чертова Элизабет…

И вот он был там, флиртовал с моим Ангелом.

— Гарретт! — Ее голос едва слышен.

Красный.

Я вижу красный.

Черт!

Визг шин. Красные пятна.

Задние фонари!

Задние фонари размазываются в фокусе. Слишком близко.

— Черт, черт, черт!

Я нажимаю на тормоза, но слишком поздно. Слишком поздно!

Анджела кричит.

Колеса блокируются, буксуя на скользком асфальте. Я сворачиваю. Мы пропускаем машину перед нами, но нас выбрасывает на обочину, я врезаюсь в ограждение.

Машина резко останавливается, дергая меня к ремню безопасности, и раздается тошнотворный глухой удар и тихий вздох с пассажирского сиденья.

Я провожу дрожащей рукой по волосам.

— Черт возьми, — бормочу я, прежде чем каждая клеточка моего тела сосредотачивается на Моем Ангеле.

Ее рука на виске. Она убирает ее, потрясенная полосой крови на своей ладони.

Мое сердце бьется о ребра, когда очередной раскат грома сотрясает мои кости.

— Нет, нет, нет. О, черт возьми, Ангел.

Я не могу сделать это снова. Не с ней. Я не могу потерять другую женщину, которую люблю.

Не могу потерять другую…

Другую женщину, которую люблю…

Мысли едва улавливаются, когда я изо всех сил пытаюсь разглядеть в тусклом свете.

— Боже мой. О черт. Это плохо, да? О, черт, черт, черт…

Я никогда не прощу себя за то, что причинил ей боль.

Я освобождаюсь от ремня безопасности, неуклюжий, ругающийся, безумный. Хватаю ее за лицо. У нее порез над глазом. Истекающий кровью. Она истекает кровью, и это моя вина

Черт.

— Я в порядке, Гарретт. — Анжела обхватывает мою щеку и встречается со мной взглядом, моргая, когда кровь стекает по ее веку. — Я в порядке. Все в порядке. Это просто небольшой порез.

Ее слова едва слышны за шумом дождя.

— Ты ранена. Ты не в порядке. — Мне нужно остановить кровотечение. Нужно что-то делать. Я рывком открываю бардачок и я вознагражден стопкой салфеток. Я комкаю их и нежно прижимаю к ее виску.

Она морщится.

— Мне так жаль. Боже, я такой чертовски тупой! — Я вытираю кровь, чтобы увидеть рану, которая не так плоха как это могло бы быть.

Мое дыхание замедляется.

Могло быть намного хуже.

— Я в порядке, Гарретт. Я обещаю. — Ее грусть встречается с моей, уводя меня от паники. — Все в порядке. Все в порядке.

Я включаю аварийное освещение и прерывисто выдыхаю, растворяясь в стуке дворников. Жесткие брызги дождя. Размытый свет задних фар и вспышки молний, освещающие мир каждые несколько секунд. Все, что имеет значение, находится прямо здесь. Прямо сейчас.

Где мы не врезались в машину перед нами, и мой Ангел в порядке.

— Эй. Ты со мной? — Анжела сжимает мою руку. — Ты в порядке?

Ее голос доносится издалека.

Я киваю.

— Я в порядке.

— Потому что ты плохо выглядишь.

Но я не тот, кто истекает кровью, поэтому я выгляжу лучше, чем она.

— Это было… это было так плохо. — Я провожу рукой по лицу. — Я подумал, на секунду… Я думал, что я мог потерять тебя.

— Ты этого не сделал. Я прямо здесь. — Анжела наклоняется, чтобы привлечь мое внимание, отводя меня от края. — Я никуда не уйду, пока ты не скажешь, что покончил со мной.

Она улыбается, легко смеется, тепло и привлекательно, но ее слова задевают рану, которая никогда не заживет.

— Элизабет часто так говорила. — Я вытаскиваю себя с грани паники и переориентируюсь на женщину рядом со мной. — Она лгала.

Сочувствие смягчает лицо Ангела. Она берет меня за руку, заглядывает мне в глаза, как будто хочет заглянуть в мою душу и понять, как я оказался таким сломленным.

— Я не могу представить, как тяжело было потерять ее вот так, но несчастные случаи… они случаются.

Пришло время.

Пришло время ей узнать правду.

Мысль настолько ясна, настолько чиста, что я говорю, прежде чем смогу передумать.

— Я потерял Элизабет до несчастного случая. — Я облизываю губы, как будто смачивание их заставит рассказать эту историю легче. — Я рассказал тебе, как она умерла. Ты должна знать, как она оказалась за рулем.

Я ожидал, что подавлюсь словами, но вместо этого они шепчут в разговор.

— Я любил ее. — Я смотрю на Анджелу. — Я так сильно любил ее, я подумывал о том, чтобы сделать предложение.

Ее взгляд нежный. Мягкий. Так готов принять мою боль и сохранить ее для меня. Со мной.

— Она была дочерью клиента. Похожа на тебя, но совсем не похожа на тебя. Единственная причина, по которой она заботилась о бизнесе ее отца была потому, что однажды она унаследует много денег. — Дождь льется по ветровому стеклу, когда я смотрю сквозь него на свое прошлое. — Элизабет… она могла заставить тебя почувствовать, что ты был единственным, что имело значение в ее мире. В ней было что-то такое, понимаешь?

Анжела грустно улыбается.

— Звучит как лучший человек.

Я тоже так думал. Сначала. Забавно, как много человек может скрыть.

— Джордан… он был моим лучшим другом. Я не… Я еще не видел его таким, какой он есть. Мы работали с этим клиентом — отцом Элизабет — вместе. Я доверял ему. Я доверял ей. Я думал, что они были именно теми, кем и кем они себя называли.

Так же, как я верю, что Анджела именно та, кем и кем она себя называет.

Я пристально смотрю на эту мысль, изучаю ее, принимаю ее. Различия между Элизабет и моим Ангелом огромны. Если бы я был внимателен, я бы увидел их с самого начала.

— А потом, знаешь, я узнал, что она спала с Джорданом.

Вот оно. В открытую.

У Анджелы отвисает челюсть. Ее глаза светятся пониманием, сочувствием. Ее рука сжимается вокруг моей.

— Боже мой…

Она начала встречаться с ним на следующий день после нашего первого свидания. И она обвела меня вокруг своего мизинца, а он… он знал. Он наблюдал, как я влюбляюсь и выставляю себя дураком, и все это время он трахал ее на стороне, потому что не хотел ставить под угрозу деловые отношения. Он на самом деле сказал, что проебал бы свой путь к богатству, если бы пришлось. — Это такая горькая правда, что мои губы кривятся, а ноздри раздуваются. Я не могу вынести ее вкуса.

— Черт, Гарретт. — Анджела прикрывает рот тонкой рукой.

— Я нашел их вместе. Была эта большая конфронтация и… Я сказал кое-что, о чем сожалею. И она начала плакать. Сказала мне, что никогда не любила меня. Что все это было только из-за денег. Ее, моих, его. Была большая ссора и она села за руль. Было поздно. Шел дождь. И она съехала с дороги. Она была заперта там… несколько часов, прежде чем ее нашли. Она умерла на следующий день.

— Я даже не могу себе представить. — Анжела проводит большим пальцем по моей костяшке, ее прикосновение успокаивает боль в мое сердце. — У меня нет слов…

— Элизабет научила меня быть осторожным с теми, кому я доверяю, потому что единственное, что имеет значение для других людей, это деньги. Каждый в этом только для себя.

Она также научила меня не думать о вечности, потому что никто не является тем, кем они хотят, чтобы вы думали, что они есть.

Анджела качает головой.

— Ты не можешь позволить одному человеку изменить то, как ты видишь мир.

— Ты можешь, когда это продолжает происходить с тобой. Когда умерла моя мать, весь город отвернулся от меня. Они не видели страдающего ребенка, нуждающегося в помощи, они видели монстра. Козла отпущения. И я стал таким, пока мама не изменила ход нашей жизни. Но тогда… Элизабет.

— Так вот как ты меня видишь? — Спрашивает Анджела, осторожно, тихо, как будто боится моего ответа. — Ты думаешь, я забочусь только о себе?

— Нет, мой Ангел. — Я качаю головой. — Ты заботишься о том, чтобы сделать этот мир лучше для других. Ты кормишь диких котят и находишь время, чтобы заглянуть за пределы защиты такого сломленного мудака, как я. Я думаю, что вся ваша семья такая.

— Так и есть, — говорит она с улыбкой. — Вот почему Хижина так важна для меня. Это наш способ отдавать назад в мир.

— Я знаю. Моя семья начала приезжать сюда летом, когда я был подростком. Год, через который прошло усыновление, мы праздновали в отеле «Хаттон». Я чувствовал это даже тогда. В детстве. Вот почему я был тем, кто боролся за то, чтобы принять твой счет, и я все еще буду бороться, даже сейчас, когда я не участвую. Я знал, что иду сюда не просто так…

Пришло время для другой правды, на этот раз более страшной, чем предыдущая.

Мои глаза встречаются с ее.

Я перевожу дыхание.

— Я никогда не ожидал, что этой причиной будешь ты.

Губы Анджелы приоткрываются, и ее взгляд смягчается. Они прослеживают линии моего лица, прежде чем она наклоняет голову, спрашивая.

— Я?

Я долго смотрю, борясь с этим, с нами, с самим собой.

— После того, как все случилось, я поклялся, что никогда не позволю себе заботиться о другом человеке. — Мое внимание блуждает к порезу над ее глазом. — Слишком легко терять людей.

Она со вздохом откидывается на спинку стула, уставившись на свои колени и переплетая пальцы.

— Гарретт. Я понимаю. Ты ясно дал понять, что с самого начала не был сторонником отношений. Прости, что я сказала что-то о чувствах. Пожалуйста, не чувствуй себя обязанным признавать их.

Она отдаляется от меня. Защищает ее сердце, потому что она не услышала меня. Пока нет. Она не понимает.

— Я должен признать их. — Я ущипнул ее за подбородок и повернул ее лицо к себе. — Я тоже это чувствую, мой Ангел. Я влюбляюсь в тебя, и это кажется больше, чем я, больше, чем Элизабет. Ты… — Я качаю головой, пытаясь найти что-нибудь, чтобы описать необъятность того, что это такое. — Ты больше. Ты все!