Судьба

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Анджела

Я не знаю, чего я ожидала, когда Гарретт вышел из кабинки для переодевания в своем резиновом купальнике, но реальность не совпадала. Мало того, что плавки немного маловаты, предоставляя мне дразнящий вид на тело, к которому я не готова — ни в коем случае, — но злой блеск в его глазах и упрямый вид его челюсти предупреждают, что месть приближается.

Я не могу ждать.

Давай, Дурачок. Брось мне вызов. Я поднимусь до этого. Я обещаю.

Проблески, которые я уловил в человеке под ворчанием, дразнят.

Пока Гарретт дергает за слишком маленькие плавки, я сдерживаю смех, ожидая, когда он поймет, что я надела.

— Ты выглядишь удивительно.

— Удивительно — это слово, которое я бы тоже выбрал. Хотя я не думаю, что мы используем одно и то же определение.

Гарретт замирает, его глаза расширяются, в то время как намек на улыбку осветляет его хмурый взгляд.

— Это пицца? На тебе бикини-пиццы?

Я медленно поворачиваюсь по кругу, позволяя ему полюбоваться великолепием бикини с пиццей. Это отвратительно. Четыре треугольных кусочка ткани, скрепленных бечевкой, на каждом из которых изображена жирная пицца с пепперони, едва прикрывающая мои непослушные кусочки тела. Это смешно. И неловко. И я уверена, что в конечном итоге почувствую недомогание во время занятий буги-вуги, но я не могла позволить Гарретту быть единственным, кто сегодня выставляет себя дураком.

Низкий смех заставляет его качать головой, пока его взгляд путешествует по моему телу.

— Я говорил это, и я продолжаю говорить. Ты — нечто другое.

— Лично я думаю, что мы составляем неплохую пару.

Челюсть Гарретта сжимается, когда он обдумывает мое заявление. Есть долгий момент зрительного контакта и чего бы я только не отдала, чтобы прочесть его мысли. Или просто намек, о чем он думает. Судя по всему, там много чего происходит, и я не могу сказать, хорошо это, плохо или безразлично.

— Давай покончим с этим. — Он тяжело вздыхает, как бы доказывая, насколько он не ждет буги-бординга, но он взволнован больше, чем хочет показать. Я вижу это в блеске его глаз. В крошечной почти улыбке, приподнимающей его губы.

Не дожидаясь, чтобы посмотреть, следую ли я за ним, Гарретт устремляется к воде, его шлепанцы щелкают песок позади него.

— Держись, — говорю я, догоняя его. — Сначала мне нужен солнцезащитный крем. Рыжие не созданы для солнца. — Я вытаскиваю бутылку из одного из пластиковых пакетов. — Спрей всегда попадает мне в глаза и рот, поэтому я выбираю старомодные средства. Хочешь немного? — Я покачиваю бутылкой в его сторону.

Гарретт качает головой.

— Это все твое.

Я наливаю немного себе на руки и втираю лосьон сначала в одну руку, затем в другую. Его глаза следят за движением, когда я потираю живот и грудь, и мне нравится, как он выглядит, когда смотрит на меня.

Я вижу, что он хочет меня. Вспышка тепла в этих ледяных синих тонах. Пульсация на его челюсти. Выступающий подбородок. Наблюдение за тем, как он так смотрит на меня, заводит меня, поэтому я опускаю взгляд, чтобы скрыть ухмылку.

— Ты можешь намазать мне спину? — Спрашиваю я тихим, почти смущенным голосом.

— Конечно. — Гарретт, кажется, колеблется, когда я передаю бутылку. Как будто сама мысль о прикосновении ко мне проблематична.

Я поднимаю волосы, и его теплые руки проходят по моим плечам, втирая лосьон в мою кожу.

Сначала деликатно, а затем с большей уверенностью.

Он был прав, что колебался. Это проблематично.

Это действительно чертовски проблематично.

Когда его руки спускаются по моей спине к талии, его прикосновения становятся настойчивее, и мое тело пульсирует с желанием. С желанием. Со вспышкой жара, пульсом на моей челюсти и выступом подбородка.

Я закрываю глаза, и меня встречает образ Гарретта, прижимающего меня к стене прошлой ночью.

Его взгляд затуманился… темный от похоти и Боже милостивый…

Что, черт возьми, я делаю?

Прочищая горло, я открываю глаза и яростно моргаю. Дурацкие купальники. Буги-борды. Все они были частью моего грандиозного плана сосредоточиться на веселье, а не на химии, которая возникает между нами, когда мы вместе. Как это обернулось так рано?

Большие пальцы Гарретта задевают кожу так низко на моей спине, что задевают несущественный треугольник

ткань, прикрывающая мою задницу. Я вздрагиваю, когда он отходит.

— Все сделано. — Его голос низкий, вибрирующий от напряжения, когда он убирает руки и качает головой.

— Ты достаточно защищена от солнца.

Если бы только был способ защитить меня от моих гормонов, угоняющих мой здравый смысл.

— Тогда ладно. — Я беру солнцезащитный крем из его руки и бросаю его в свою сумку. — Ты готов к этому?

— Так, как никогда.

Мы хватаем наши буги-борды и бежим к воде. После нескольких неудачных попыток мое тело вспоминает годы, которые я провела, бегая по волнам с Ником, и мне удается прокатиться на нескольких, как профессионалу.

Гарретт качает головой, а я смеюсь от восторга. Наконец, он присоединяется и наблюдаю, как его мышцы сгибаются и скручиваются, пока он взбивает воду, — это другой вид удовольствия. Он — власть и сила.

Его тело прекрасно. Длинные, худые мышцы напрягаются на его бедрах и подколенных сухожилиях. Его пресс изгибается, подчеркивая восхитительную V-образную форму, которая исчезает в его шортах. Широкие плечи блестят от капель воды.

В конце концов, это совсем не похоже на игру с Ником.

Это что-то совсем другое.