Времена грёз 1 том

Сухие прохладные пальцы прикоснулись к моему лицу и приподняли подбородок, чтобы снова заглянуть в глаза. Как только я встретилась с серьезным бесстрастным взглядом Ньярла так близко, меня охватила дрожь. Накатывающий как приливная волна страх постепенно сдавливал горло.

— Может и так, но… Защищала ли ты себя хоть когда-то? Когда к тебе пришел тот мужчина, ты лишь покорно терпела его насилие, пока тебя не спас смелый рыцарь. Увы, теперь рыцарей не будет, ты наедине со всеми опасностями этого мира.

Во рту пересохло, я пыталась отвернуться, но античное золото полностью завладело моим разумом, попавшим в удушающие объятья силы мага.

— Пора встретиться со своими страхами и болью лицом к лицу, дитя.

Всего мгновение, и я вдруг снова оказалась одна. Встреча с Ньярлом, темная комната, госпиталь, и всё прошлое исчезло так неожиданно и резко, что я не сразу сообразила где очутилась. Окружение не было похоже ни на что из мира Арбора, но стены… о, эти стены, они быстро напомнили то, о чем я старалась забыть.

Белый шкаф полный книг об искусстве и архитектуре, каждая из книг выставлена в алфавитном порядке по названию, рабочие документы и приложения хранятся в закрытых полках, чтобы не выделяться, свои я должна прятать, потому что ничего хорошего по его мнению не читаю. Протирать пыль нужно минимум раз в три дня, а лучше каждый день, так же и с письменным столом: использовать его вещи нельзя, только следить за чистотой, мои чертежи и планы в коробках, там надежнее. Все идеи в первую очередь рассказывать ему, рисунки должны быть безукоризненны, самые лучшие он забирал насовсем.

Блестящий ламинат мыть только хлорсодержащими средствами, комнату проветривать так, чтобы к его приходу запаха не оставалось. Обед подавать разнообразный, повторять блюда в течение нескольких недель нельзя, посуда всегда вымыта, в холодильнике имеется весь список оговоренных продуктов, ни больше, ни меньше. Стирка так часто, чтобы по утрам всегда была новая выглаженная рубашка и галстук. Уборка в ванной постоянна, на стеклянных поверхностях не должно быть следов от воды. Я сама вымыта, выбрита и любезна, готовая выслушать его после работы. Готова для него, если нужно.

Я провела здесь много времени, так много, что выучила каждую царапинку на мебели, каждый дефект, скрипучие места на полу и крохотные пятна на обоях. Без возможности выйти на улицу это стало целой вселенной, ойкуменой, в которой властвовало своё божество, свой ангел, так преподавателя когда-то звали однокурсницы.

Скрип ключей в замке, знакомый звук, он, кажется, в хорошем настроении, но видимо ненадолго.

— Дорогая, я вернулся.

Всего три слова, но я чувствую, как слезы градом катятся по лицу, как в животе образуется тугой комок страха, а вместе с этим: ему не понравятся мои слёзы, мне нельзя плакать, мне нельзя показывать это уродливое лицо, нельзя краснеть, я опухну, я не помню, сделала ли всё, что должна была. Что он просил? Запечь курицу на ужин? А есть ли ужин? Он будет зол, как же он будет зол…

Рука машинально поднялась, прикоснулась к щеке. В отражении стекла на дверцах шкафа я увидела свои растрепанные кудри. На запястьях мелькнули шрамы от его металлических наручников, ему нравилось, когда они раздирали кожу в кровь.

— Дорогая, ты меня не встретишь?

Тело по привычке хотело податься вперед, но страх надежно приковал меня к месту. Дорогая. Он никогда не звал меня по имени, наверно, он даже не помнил его, я была просто Дорогой.

На пороге комнаты скрипнула половица, сердце испуганной птицей забилось в груди, в ужасе я посмотрела на вошедшего мужчину.

— Неужели ты совсем не скучала по мне? Я очень скучал.

Сладкий, медовый голос, слишком сладкий, значит, сейчас будет очень больно.

— Ты не слушаешь меня?

Я закрыла руками рот и сделала шаг назад, к стене, у которой стояла. Если бы я могла, то давно слилась с этой серой краской, лишь бы он никогда больше меня не увидел и не прикасался ко мне.

— Ты заставляешь меня злиться. Дорогая, что случилось? Позволь мне помочь тебе.

Мужчина направился в мою сторону.

Меня еще сильнее заколотило от ужаса, от его ласковой улыбки, от этой чертовой белой рубашки, с которой я не раз отстирывала кровь.

— Не надо, пожалуйста, не надо.

Почему я снова здесь? Я же сбежала, мой друг, мой Макс меня спас… Почему ничего не изменилось?

— Никто никогда не будет любить тебя так сильно, как я, неужели ты этого не понимаешь? Мне придется наказать тебя, ты вынуждаешь меня это сделать, за что ты так со мной? Если бы ты меня любила, мне бы не пришлось делать этого.

В руках мужчины появился ремень, он подошел слишком близко, настолько, что я почувствовала его медовый парфюм, такой же приторный, как и его улыбка. Горло сдавил спазм так, что я не могла даже вдохнуть, казалось, что я готова убить себя сама, лишь бы он ко мне больше не прикоснулся.

Знакомый голос в голове тихо прошелестел:

У тебя тоже есть оружие.

Я почувствовала, как пламенеет на голове золотой венок, сорвав его резким движением, я увидела, как он плавится в руках и вытягивается в короткое копье с острыми лезвиями на обоих концах. Копье светилось и почти нестерпимо жгло кожу, но вместе с этим напомнило мне о том, что давно горело в груди, горело в сердце.

Страх отступил так резко, что я еще секунду пыталась осознать, что произошло, копье раскалилось сильнее, напоминая, насколько сильным оно может быть.

— Ну-у ты и мразь, ты даже не человек, ты грязь под ногами, червь, паразит, отобравший мою жизнь!

Стиснув оружие в руке, я сжала зубы и коротким замахом всадила лезвие в грудь, не задержавшись и секунды, тут же вытащила его и всадила снова. Рубашка оказалась безнадежно испорчена.

— Хоть бы раз ты понял какого это, когда тебя душат этим ремнем! Хотя бы раз ты почувствовал, как это больно! Твоя чертова улыбка! Стерильная чистота, чтобы я, каждый раз истекая кровью, боялась замарать квартиру! Твоя чудовищная любовь! Почувствуй хоть раз, какого это!

Я раз за разом вонзала копье в своего врага, взяв инструмент обеими руками, и с особым наслаждением смотрела на его искаженное болью и удивлением лицо. Тело с глухим стуком упало на пол, разбрызгивая красные капли, если бы могла, окрасила бы ими все стены, всю белую мебель и постель. Замарала бы ладони и оставила грязные отпечатки на каждой глянцевой поверхности и стекле. Высшая точка искусства.

Идеальная квартира уже не была столь идеальной. Ангел пал, и его лик больше никогда не будет обманчиво прекрасным. Приблизившись, я наступила на его горло, слушая затихающие хрипы мужчины.

— Больше ты никогда не поднимешь руку и не отнимешь то единственное хорошее, что досталось от тебя, сукин сын.