Времена грёз 1 том

Дочь Иеффая

Если смерть юной девы нужна,

Чтоб отчизна была спасена

От войны, от неволи, от бед…

Мой отец! свой исполни обет!..

Джордж Гордон Байрон

Будильник тихо зазвенел на тумбочке, объявляя о начале нового дня. Потянувшись к нему рукой, я привычно выключила его, садясь в постели.

Тело ныло и сопротивлялось подъему, ленивые веки никак не желали открываться, а вчерашняя прогулка в Храм с последующим созерцанием сада отдавалась сейчас тянущей болью в ногах и першением в горле. Придется выпить немало укрепляющих отваров, чтобы доработать хотя бы до выходных, а о том, чтобы воспользоваться своим положением и оставить архив, не могло быть и речи. Слишком долго я добивалась возможности работать с редкими и древними фолиантами, и не для того, чтобы сидеть дома, пока руководитель разбирает новый объем книг.

Сонно зевнув, я все же встала с кровати и, почти не открывая глаз, прошла в ванную. Там, наскоро умывшись и приведя себя в порядок, я обработала культю специальным лосьоном, чтобы искусственная рука не натирала кожу.

— Госпожа Гемера, завтрак ожидает!

За дверью спальни послышался звонкий голос горничной и ее мягкие удаляющиеся шаги. Поторопившись, я поскорее прошла в комнату и наскоро прицепила деревянную руку. Механизм, удерживающий ее, тихо щелкнул, локоть закололо, и магия тонкой струйкой направилась к полости в предплечье, где ею питался небольшой магический кристалл. Страшно подумать, сколько денег ушло на создание такого протеза, кристаллы сейчас стоили дорого, их места добывания были редки, учиться работать рукой приходилось с нуля, долгими месяцами привыкая к постоянному оттоку энергии. Тем не менее со временем я получила возможность спокойно работать и заботиться о себе сама, а Таранис, объединившись с мамой, отправил мне из Санктума еще и фарфоровый вариант.

Пошевелив пальцами, я несколько раз согнула и разогнула локоть, и лишь затем начала одеваться.

Спустившись на завтрак, я зашла в залитую солнцем кухню, где витал аромат свежего хлеба и коричных булочек. Кухарка показала мне жестом, куда могу сесть, и, развернувшись к столу, я заметила за ним Каина, допивающего чай. Он выглядел устало, но куда лучше, чем в последние дни. Я надеялась, что он наконец-то выспался.

— Доброе утро, я, кажется, припозднилась.

— Доброе, если хочешь, я могу подождать и подвезти к архивам.

— Нет-нет, не нужно, я все равно сейчас пойду сначала к реставратору, от него что-то нет вестей, хотя в переплет отдавала только одну книгу.

Сев за стол, я дождалась, пока кухарка поставит для меня тарелку с омлетом и еще одну чашку. Дядя кивнул, принимая мой ответ и потянулся к подоконнику за сложенной на нем газетой.

— Что-то интересное нашлось?

— Еще не знаю, книга была странная, небольшая совсем с желтой обложкой и короной на ней. Она на каком-то другом языке, но руководителю показалась занятной. Правда не настолько, чтобы отнести ее к хорошему мастеру, попросил только привести ее в читаемый вид.

— Жаль, нам бы сейчас пригодились некоторые забытые ритуалы.

— Для академии?

— Конечно, к тому же я хотел попросить тебя пересмотреть некоторые закрытые фолианты, вдруг там будет что-то полезное.

— Навряд ли там есть что-то, чего ты не знаешь, дядя, но я проверю их.

Быстро съев свой завтрак, я посмотрела на часы и разочарованно отметила, что опаздываю.

— Гера, я знаю, что тебе уже пора, но все равно хочу спросить, все ли у тебя в порядке? Гани после отъезда брата был крайне подавлен.

Смутившись, я машинально пошевелила левой рукой, сжимая и разжимая кулак, и пожала плечами.

— Я скучаю по Мому, но по тому, что защищал нас с Гани, а не этому чудовищу. Сейчас это просто чужой человек.

Ощутив, как глаза предательски защипало, я поторопилась как можно спокойней улыбнуться и спрятаться за чашкой чая. Каин, видимо, ни на йоту не поверив этой пантомиме, встал с места и, присев рядом со мной, протянул руку.

— Вижу, что ты храбришься, но, пожалуйста, не забывай, что ты здесь не одна и всегда можешь рассчитывать на мою помощь.

Отставив напиток, я повернулась к дяде и вложила ладонь в его руку, чувствуя, как горят мои щеки. Такое ощущение, будто я ребенок, скрывающий болезнь ради поездки в цирк, и как бы я не старалась, взрослые всё равно видят, что что-то не так.

— Спасибо.

Улыбнувшись мне, дядя мягко сжал ладонь, собираясь встать, но я в порыве чувств, подалась вперед и обняла его за шею.

— Гера?

— Ты тоже не забывай отдыхать и заботиться о себе.

— Я постараюсь.

Обняв меня в ответ, Каин отстранился и посмотрел на часы.

— Так, мне пора, постараюсь не задерживаться сегодня и успеть на ужин, и ты тоже не перерабатывай зря. Знаю, как сильно Суидем любит оставлять тебя до ночи перебирать пыльные тома в закромах архива вместо того, чтобы возиться в них самому.

Клятвенно пообещав вернуться домой вовремя, я попрощалась с дядей и допила чай.

Сонные утренние улочки столицы встретили меня прохладным ветром и замерзшими лужами. Угрюмые и строгие дома из коричневого и красного кирпича в обрамлении пока еще голых ветвей деревьев смотрелись отчужденно и неприветливо. Серое небо над головой и не думало поделиться солнцем, хмуро взирая вниз, и словно бы передавало свое настроение первым проснувшимся жителям Кадата, мерно бредущим по своим несомненно важным делам.

Закутавшись плотнее в шерстяное пальто, я поправила шарф и свернула к более старому району города, стуча по мостовой небольшими каблуками сапог. До лавки реставратора путь был недолог, хотя место, где он обитал, не слишком пользовалось популярностью у горожан. У реки, там, где заканчивались более-менее приличные здания, отстроенные одними из первых еще при создании Храма, начинался целый ряд древних деревянных домиков, служивших когда-то рыбакам и прачкам. Двух-трехэтажные самострои, плотно прилепленные друг к другу, с низкими потолками и мелкими окнами, образовывали довольно странный лабиринт на обоих берегах Каара. Изначально, насколько я знаю, их использовали как временное убежище, пока создавался центр столицы. Рабочие организовывали стихийные рынки, хранили провиант и разделывали рыбу в простеньких хибарах, но затем город поглотил реку, ловля почти прекратилась, а вода перестала подходить даже для стирки. Какое-то время Каар, как и всякая городская река, представляла собой рассадник инфекций, куда сплавлялся мусор, помои и черт знает, что еще, от чего жизнь в домах рядом была почти невыносимой. Район заселили бедняки, отщепенцы и изгои, без возможности найти себе жилье подороже, а Ньярл, занятый защитой Кадата от оборотней, долго не обращал внимания на проблему, пока эпидемии, то и дело вспыхивающие в этом районе, не заставили его принять хоть какие-то меры. Не имея возможности выделить людей для очистки реки, он предложил жителям самим заняться этим, выделив куратора и освободив от уплаты за жилье каждого, кто принимал участие в работе. Таким образом, всего за пару недель Каар был очищен, а потомки тех горожан жили в этом месте до сих пор, используя возможность не платить за землю, на которой достраивались и перестраивались эти старые деревянные дома.

Сейчас, слепленные между собой здания, разделенные мощеными дорожками кварталов, часто не имели даже номерных отметок, называясь просто по перекресткам улиц. Помимо этого, все мелкие закоулки и сами улицы назывались так, как их обозначили жители этих мест: квартал Ред-Хук соседствовал с улицей Адриана, почтовый бульвар напротив дома Пикмена и впритык к ведьминому переулку.

Стараясь не заворачивать в наиболее темные закоулки кварталов, я свернула к Бликер-стрит и прошла к темной лавке старого оружейника. Там, миновав массивные двери и маленький тамбур, я поднялась по лестнице на второй этаж, заставленный пыльными коробками и бесхозными вещами. В узком неосвещенном коридоре что-то быстро мелькнуло в дальний угол, но, памятуя о коте реставратора, я постаралась не обращать внимания на малозаметную тень. В конце концов, не хватало еще и наступить на него в этом и без того захламленном пространстве.

На ощупь я сделала несколько шагов в полутьме и, протянув руку, нашарила дверь, но едва занесла руку, чтобы постучать, как кот зашипел. Краем глаза я заметила сбоку поблескивающие глаза, кажется, зверь принял меня за незваного гостя и уже приготовился выгнать отсюда, используя свои острые когти. Не раз видела на теле и особенно лице его хозяина следы от этого поистине смертоносного оружия, поэтому такое тесное знакомство представлялось мне излишним.

— Ко-отик, все хорошо, я тебя не трону.

Почти не дыша, я медленно повернула ручку двери и, аккуратно открыв ее, быстро проскочила внутрь, тут же закрыв за собой. Кот в коридоре недовольно заурчал и, судя по звукам, пробежал к лестнице, спустившись вниз.

— Боже, что за жуткая тварь.

Мне отчаянно не нравилось это место. Мистер Уайльд не был приятным человеком, прямо скажем, не отличался ни внешностью, ни манерой общения, а его комнаты вовсе казались убежищем какого-то сумасшедшего. Первая из них представляла собой приемную, где свободного пространства хватило бы на человека три, не больше, и то, если они будут двигаться максимально осторожно. Широкие деревянные стеллажи, закрывающие стены, хранили в себе слишком много вещей, так и норовивших зацепить посетителя торчащей проволокой, напугать дребезжанием каких-то неизвестных пробирок или опасно накрениться, едва ты ступишь на рассохшуюся напольную доску. Диван, стоящий у входа, призванный когда-то скоротать ожидание клиентов, безобразно запылился и служил теперь лишь очередной поверхностью для рассыпающихся фолиантов и просто никому не нужных книг. Письменный же стол, занимающий четверть оставшегося места, просто оказался погребен под кипами записок, расписок, инструкций и чеков от посетителей. К моему удивлению, в этот раз даже больше, чем обычно, так как некоторые бумаги оказались на полу.

— Мистер Уайльд! Я пришла за заказом!

Удостоверившись, что в приемной реставратора нет, я осторожно обогнула стол и прошла к рабочей комнате, вдвое большей, чем предыдущая, и заставленной вдвое сильнее. Толкнув скрипучую дверь, я еле протиснулась в образовавшуюся щель и оказалась перед горящим камином из красного кирпича, на полках которого разместилось немало бутылей со странными заспиртованными тварями, чью принадлежность невозможно было определить.

Услышав неясное бормотание за еще одним рабочим столом, где мастер обычно чистил, перешивал и собирал листы приносимых книг, я двинулась вглубь комнаты, стараясь разглядеть то, что судя по звукам сидело под столешницей, с другой стороны. Мутный свет из узких закрытых шкафами окон и витающая в воздухе пыль делали невидимыми для меня большую часть пространства. Едва уловимый смрадный запах немытого тела, что сопровождал реставратора, сейчас показался почти невыносимым, перекрывая вонь открытых бутылок химикатов и вина на столе. По ощущениям, мастера можно было не искать, и навряд ли мне понравится то, что я увижу на полу, но уйти сейчас, не забрав листы, не представлялось мне возможным.