Новая критика. Звуковые образы постсоветской поп-музыки (сборник статей)

«У самурая нет цели, только путь»: образ Японии в российской поп-музыке

Популярность японской культуры в России можно объяснить несколькими социокультурными факторами. Во-первых, в условиях всемирной глобализации, упрощенного доступу к информации и, до недавнего времени, свободы перемещений знакомство с традициями других стран не представляет большого труда. При этом Япония из-за высокого порога вхождения в собственную культуру (тяжелый в изучении и понимании язык, непохожая на европейскую система ценностей и социального взаимодействия) и большого внимания к историческому наследию поддерживает образ замкнутой страны, знание о которой доступно не всем. В этой ситуации начинает работать механизм эстетизации, многократно расширяя поле возможных интерпретаций тех или иных культурных феноменов, что приводит к формированию ориенталистской оптики. Взаимопроникновение реальности и мифа в ориентальном дискурсе описывал культуролог и литературовед Эдвард Вади Саид: «Когда ученый-ориенталист путешествовал по стране своей специализации, то неизменно рассматривал ее сквозь неоспоримые абстрактные максимы по поводу „цивилизации“. Редко когда ориенталистов интересовало что-нибудь еще помимо доказательства верности этих банальных „истин“ <…>. Наконец, сами сила и масштаб ориентализма породили не только громадный объем конкретного знания о Востоке, но также и знание, так сказать, второго порядка, сокрытого в таких областях, как „восточная“ сказка, мифология таинственного Востока, представление об азиатской непостижимости, — живущего своей собственной жизнью»[342]. И хотя Саид в своей работе рассматривает в качестве объекта ориентальной оптики Ближний Восток (в частности потому, что развитию ориентализма способствовала колониальная политика Великобритании и Франции), его подход можно экстраполировать и на Восточную Азию — ведь при взаимодействии с культурой стран этого региона работают аналогичные механизмы мифотворчества.

Кроме того, японская поп-культура (манга, аниме и видеоигры) для многих становится главным, если не единственным, источником информации о стране и ее особенностях. Однако массовая культура по определению создается для максимально широкой аудитории, для нее характерно использование сюжетов и архетипов, не требующих детального погружения в культурно-исторический контекст, что также способствует интерпретации произведений с позиций ориентализма. «Ситуации предстают уже не как полностью новые, не как абсолютно известные, появляется новая опосредующая категория — категория, позволяющая людям воспринимать новое (то, с чем они сталкиваются впервые) как версию известного прежде. В сущности, такая категория есть не столько способ получения новой информации, сколько метод контроля за тем, что кажется угрозой неким устоявшимся взглядам»[343].

Далее я проанализирую разные стратегии взаимодействия исполнителей с культурным кодом Японии (от эстетизации и ориентализма до ассимиляции) на материале постсоветской популярной музыки. Подборка авторов и произведений, упоминаемых в тексте, не исчерпывающий каталог звуковых и поэтических образов Японии в российской поп-музыке, но мне кажется, что она ярко демонстрирует универсальность методов работы с культурой другой страны вне зависимости от эпохи или жанра.