День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия

Мы уже отмечали, обсуждая конец Римлянам 5, что Павел, хотя и в своем особом стиле, говорит ровно о том же, о чем говорят четыре Евангелия. Он рассказывает историю о том, «как Бог стал Царем», делая в ней ключевым моментом смерть Иисуса. Тут мы близко подходим к самому главному и более или менее универсальному представлению первых христиан о сути Евангелия и о том, как оно получило свою силу. Если это верно, нас совсем не должно удивлять то, что Павел, как и евангелисты, когда они описывали последние дни Иисуса, видит, что эти дни были новой Пасхой, новым Исходом.

Римлянам 6–8: новый Исход

Когда мы читаем Римлянам 6–8, нам в первую очередь стоит понять, что это не «описание христианской жизни». Да, легко может показаться, что это так. Мы начинаем с удивительного момента крещения (глава 6), после которого речь идет о задаче не позволять греху царствовать в наших смертных телах. Далее, в главе 7, мы видим загадочное описание борьбы с грехом («Ибо я творю не то доброе, которое хочу, но злое, которого не хочу, это делаю», 7:19). Мы учимся полагаться на Бога и идем вслед за ним к святости, через страдания, и к славе (глава 8). Многих христиан учили понимать эти главы именно так, с некоторыми вариациями, касающимися загадочной части посередине (о чем говорится в главе 7: об «обычной христианской жизни», о жизни до обращения в христианство или еще о чем-то?).

И отчасти такое прочтение логично. Мы можем научиться многим ценным вещам и укрепить свою веру, понимая написанное таким образом. Нам даже могут открыться важные богословские истины – так, можно узнать многое о грамматике английского языка, слушая песни Боба Дилана, хотя песни были написаны не для того и многие строки окажутся бесполезными, если попытаться использовать их таким образом. То же самое касается глав 6–8 Послания к Римлянам. На самом же деле эти три главы раскрывают смысл сказанного в Римлянам 3:24, где говорится, что спасительный замысел Божий состоял в «искуплении, которое обретается в Мессии Иисусе». Текст Римлянам 3:24–26, о котором мы поговорим в следующей главе, кратко описывает суть этого «искупления». Павел не спешил до глав 6–8 развернуть перед читателем то, что кратко суммировал ранее.

Термин «искупление», как мы уже видели, связан с Исходом. Три эти главы, подобно Галатам 4:1–11, только куда полнее, составляют историю Исхода. Почему Павлу понадобилось говорить об Исходе именно тут? Потому что Иисус избрал еврейскую Пасху как контекст, объясняющий то, что он должен был совершить. Первые христиане, как мы видели, обращались преимущественно к Исходу, когда они пытались понять, почему умер Иисус. Павел торжественно развивает эту тему. Исход, как мы говорили, – победа над силами зла, избавление Божьего народа, прошедшего через воды Чермного моря, дарование Закона и, прежде всего прочего, таинственное и опасное Присутствие Бога, который исполнил свои обетования, который, обитая в скинии, вел свой народ, совершавший долгое и мучительное путешествие по пустыне к обещанному наследию. Все эти темы звучат в главах 6–8, где они входят в повествование о Мессии и Духе. И в их центре, в очередной раз, стоит смерть Мессии.

Текст Римлянам 6:2–11 целиком посвящен смерти Мессии и тому факту, что крестившиеся в него должны «считать» себя также умершими. Эта смерть подобна переходу израильтян через Чермное море: прошедшие через воды крещения должны помнить, что они оставили позади мир рабства («Египет») и находятся на пути домой, к своему наследию. Подобно Израилю в пустыне (Павел говорит о том же в 1 Кор 10), они должны учиться жить в новом Божьем мире, не возвращаясь к прежним привычкам. Но тут сказано лишь то, что смерть Иисуса повлекла за собой «новый Исход», но не как она оказала такое действие, – хотя, когда в 6:10 Павел говорит: «Что Он умер, то умер раз навсегда греху», – мы можем заметить, что он соединяет две линии еврейского повествования: Исход и окончание изгнания через прощение грехов. В результате «Грех» – грех с заглавной буквы – персонифицируется, что происходит и в 5:12–21. «Грех» в таком смысле есть нечто большее, чем индивидуальные «грехи». Это рабовладелец, тюремщик, фараон, от чьего гнета человек убегает, пройдя через воду. Это стало возможным благодаря смерти Иисуса.

Затем в 7:4 Павел дает резюме и отмечает начало следующей стадии своей аргументации. Когда Мессия умер, «вы» – каждый, принадлежащий Мессии, член его «тела» – умерли в то же время. Этот текст смотрит вперед, и по ходу аргументации в Римлянам 8:3–4 звучит кульминационное утверждение: когда Мессия умер, Бог осудил грех в его плоти. И смерть Мессии остается единственной опорой твердой христианской надежды вплоть до торжественного завершения (8:31–39). Несомненно, главы 7 и 8 Послания к Римлянам – крайне важное свидетельство о том, как Павел понимает смерть Иисуса.

Но что все это значит? Какая логика за этим стоит? Как смерть Иисуса, если смотреть на нее таким образом, стала орудием, которое позволило Богу осуществить свой великий замысел? Как эти тексты объясняют то, что случилось, когда Иисус умер? Как они помогают ответить на наш вопрос о том, что изменилось в мире к шести часам вечера первой Страстной пятницы? И на другой, также крайне важный вопрос: как эта революция спустя две тысячи лет может перевернуть нас самих и сделать ее участниками?

Внимательно читая Римлянам 6, мы можем заметить, что Павел тут раскрывает сжатое утверждение текста 5:12–21. Как мы видели, тот текст говорил о суверенном правлении Бога – иными словами, о «Царстве Божием». Как и в Послании к Филиппийцам 2:6–11, смерть «послушного» Мессии впустила в наш мир новую силу, власть суверенной жертвенной любви. Родилась новая реальность – подобное произошло и в тот момент, когда Бог победил угнетателей в Египте и избавил свой народ от рабства. Мы только что видели, как Павел использует переход через Чермное море в качестве образа крещения. Вероятнее всего, Иоанн Креститель также имел это в уме, когда создавал свое движение. Таким образом, движение Царства с самого начала было движением нового Исхода. И все это «работает» в силу того, что Иисус, Мессия Израиля, представляет свой народ, и потому все, что верно для него, верно и для его людей. Он умер, значит, умерли и они – даже если это кажется нелогичным. Новая жизнь Мессии, восставшего из мертвых, становится началом «грядущего века», который вторгается в «настоящий лукавый век». Принадлежащие Мессии верят в то, что они умерли и воскресли с ним, и живут соответственно, так что они уже не обязаны слушаться своего прежнего надсмотрщика.

Это в конечном итоге язык Царства Божьего, это язык Исхода, речь тут идет о победе над силами «настоящего лукавого века», которые держали людей в плену, как то делал фараон с израильтянами в Египте. Тема победы над злыми силами звучит на протяжении всех глав 5–8, и Павел возвращается к ней в завершении, провозглашая, что «ни смерть, ни жизнь, ни ангелы, ни начала, ни настоящее, ни будущее, ни силы, ни высота, ни глубина, ни какая другая тварь не сможет нас отлучить от любви Божией в Царе Иисусе, Господе нашем» (8:38–39). Победа над силами зла и избавление людей от их мертвой хватки, несомненно, составляет тут «большую картину» – картину Исхода, картину Царства Божьего. Что же позволило всего этого достичь?

В других местах Нового Завета, как мы видели, говорится, что это грандиозное свершение произошло потому, что Иисус умер «за грехи наши». В Послании к Галатам 1:4 Мессия «дал Себя за грехи наши, чтобы избавить нас от настоящего лукавого века по воле Бога и Отца нашего» – три этих элемента, между которыми Павел, как и другие раннехристианские писатели, заботливо хранит равновесие. Как мы уже видели, первый элемент, «смерть за грехи», обращается к другому великому нарративу древнего Израиля: грехи Израиля привели его в изгнание, оно затянулось, так появилось новое «рабство» – так что новый Исход мог совершиться лишь через прощение грехов. А грехи были прощены – о чем, как мы видели, говорят Евангелия и другие послания Павла – через смерть Иисуса как представителя и заместителя. Но в Послании к Римлянам Павел делает еще один красивый и решительный, неповторимый и жизненно важный шаг вперед.

В 5-й главе Послания к Римлянам Павел незаметно переходит от разговора о «грехах», во множественном числе, ко «Греху», в единственном. В 5:12 он утверждает, что «грех», войдя в мир, притащил за собой смерть. «Грех» тут становится как бы активной силой, а не просто суммой всех дурных поступков людей. Это, конечно, согласуется с представленной ранее мыслью о том, что «грех» был на самом деле последствием идолопоклонства, когда люди вручили дарованную им Богом власть иным «силам», которые затем их поработили. Таким образом, не существует конфликта (который некоторые видят) между словами Павла о «грехе» и его словами о «Грехе». Эти две вещи тесно связаны. В самом деле, Римлянам 5:12 («Чрез одного человека грех вошел в мир, и чрез грех вошла смерть, и тем самым во всех людей перешла смерть, потому что все согрешили») служит кратким резюме всего раздела 1:18–2:16. Но в Римлянам 5:12–8:4 (ход мысли резко прерывается на 8:4, и мы поговорим о том, почему) Павел говорит о «Грехе», порабощающей силе. И это позволит ему с максимальной полнотой и ясностью объяснить, как была решена проблема «Греха», а потому и «грехов», так что «изгнание» смерти завершилось и «грядущий век» воскресения мог в конце концов начаться.

Ничто из этого, разумеется, невозможно превратить в стройные догматические формулировки. Как обычно, лучше считать краткие резюме, такие как Галатам 1:4, именно краткими резюме, которые получают свой подлинный смысл лишь от более полного повествования, которое они резюмируют. И мы можем увидеть, что Римлянам 7:1–8:11 и представляют собой именно такой более полный нарратив.

Этот центральный отрывок, разумеется, раскрывает – как один из возможных вариантов такого подробного изложения – ту официальную формулировку, на которую мы часто ссылаемся: «Мессия умер за грехи наши по Писаниям» (1 Кор 15:3). Как мы убедились, выражение «по Писаниям» имеет мало отношения к изолированным библейским цитатам, но указывает на смысл продолжительной, мрачной, загадочной истории Израиля, которая заканчивается знаком вопроса в конце книг Малахии и Паралипоменон. «Изгнание» все еще продолжалось. Первые христиане видели в вести и деле Иисуса долгожданное начало Царства Божьего, окончательное устранение проблемы греха, которое становится победой над силами мрака и наступлением «грядущего века». Как и в Галатам 3, суть дела состояла в том, что долгая и печальная история Израиля не была хаотичной нелепостью, нарастанием числа случайных, но опасных ошибок поколений, которые в конечном итоге совершенно сбились с пути. Павел никогда не думал об истории Израиля таким образом, хотя многие толкователи именно так его понимали.

Скорее, подобно многим другим иудеям эпохи Второго Храма, Павел смотрел на историю Израиля в свете текста Второзакония 26–32. Завет всегда включал в себя благословения и проклятия, а проклятия за непослушание влекли за собой изгнание. Одно из слов, которое использовалось в древних греческих переводах Писания Израиля, где речь шла об «изгнании» или «плене», Павел применяет, когда кратко говорит о судьбе Израиля под Законом в Римлянам 7:23: aichmalōtizonta, «делать пленником». Лишь после этого Бог может совершить великий акт освобождения и преображения, через который произойдет обновление завета. Только тогда Божий замысел о всем творении – через Израиль и завет с ним для всего мира – может быть осуществлен. Павел, как мы видели много раз, долго и мучительно размышлял об этой истории, и тут мы, несомненно, видим самый важный плод его размышлений.