Уход на второй круг

С тем и заходила в очередной раз в кабину аэробуса, зная, что впереди новое испытание на прочность. Она не ошиблась. Фриз встречал ее отвратительнейшей из своих улыбок — предназначенной для указания ей, что она потрясающе выглядит. Даже присвистнул.

— Прическа та же, а глаза сияют. Для меня?

— Вам кажется, Игорь Владимирович, — отозвалась Ксения, раскладывая по привычным местам документы и устраиваясь в кресле.

Улыбка стерлась. Его переходы от веселья к серьезности всегда были очень резкими, но, видимо, она и правда надавила ему на больную мозоль. Или где-то не там перешла дорогу. Иначе объяснить его зацикленность было трудно.

— А у меня для тебя, такой красивой, предложение есть, — решил он пойти ва-банк. — Прогноз на Вену так себе, не погуляешь. Зато можно будет в отеле обсудить наше дальнейшее сотрудничество.

— У нас не может быть сотрудничества. Почему вы не хотите этого понять? Или принять, — оборонялась Басаргина.

— Потому что я не из тех, кто отступает. А ты, похоже, из тех, кого завоевывают, — пожал он плечами, немного подумал и добавил: — Ксюш, ну, правда. Ну вот что тебе надо, а?

— Мне как раз не надо.

— Я понимаю, что очень некрасиво напоминать даме некоторые вещи, но я никогда не претендовал на то, чтобы быть джентльменом. Пища для размышлений у тебя была.

— Вы понимаете, что принуждаете меня принять крайние меры? — спросила Ксения.

Ухмылка на лице Фриза была еще отвратительнее улыбки. А ведь симпатичный же мужчина. Кто бы мог подумать.

— Это какие же?

— Я подам жалобу в комиссию по этике, — не моргнув глазом, заявила Басаргина.

— Ух ты! Типа контрмера?

— Без «типа».

— Вау. Кусаешься?

— Прекратите. Ваша должность командира не дает вам права требовать от меня больше, чем записано в моих должностных инструкциях.

— Смотри нарвешься, Ксюша, — стальным тоном ответил он. — Моя должность командира дает мне много прав. Не связанных с постелью, но связанных с тобой напрямую. Так что думай. Я серьезно. Дружить со мной приятнее, чем иметь во врагах. Пока все. Чай будешь?

Именно этим она и занималась. Думала. Отчаянно и до зубовного скрежета.

Написать жалобу — не проблема. Проблема в том, что за ней последует разбирательство. В лучшем случае, ее жалобу оставят без рассмотрения. В худшем — повернут все так, что это она сама виновата, провоцировала, приставала и прочие синонимы к ее аморальному поведению. И в конце концов, ей придется уходить не только из экипажа. С такой репутацией ее точно больше никуда не примут. В то время как сейчас есть шанс удержаться в профессии.

И вновь ее начало болтать среди возможных решений. Так же, как и аэробус. Собственно, погода и уберегла Ксению от продолжения неприятного разговора хотя бы на этот рейс. Метеосводки оказались верными. В зону турбулентности попадали дважды. На обратном пути резко ухудшилась видимость из-за снизившихся облаков. Шли по приборам и опасались обледенения. И одновременно выдохнули, когда шасси коснулись земли взлетно-посадочной полосы аэропорта «Киев».

Накатило позже. Когда ехала домой, пробираясь на своем внедорожнике сквозь пургу и пробки. Быстро отзвонилась родителям и брату, чтобы остаться наедине с единственным, что сейчас было важно.

Домой.

Больше ничего и не надо.

Домой.

Забиться в угол собственной квартиры, чтобы, пусть и временно, испытать хотя бы иллюзию покоя. Как бывало всегда.

Покой, конечно, был не абсолютным. Из него выдергивал сосед со странной затеянной им охотой? аттракционом? игрой? Но еще более странным было то, что Ксения к этому привыкала. И, кажется, начинала понимать правила, при этом устанавливая собственные.

А однажды поймала себя на том, что отмеряет свои дни дома его визитами. Стало обыкновенным взглядывать на соседские окна, пока шла от машины к подъезду, возвращаясь из рейса. Отмечать горит свет или нет, дома или на работе. Иногда видеть его, быстро вежливо кивать и отводить глаза. И удивляться новой мысли о том, что она с интересом ждет его следующей выходки — узнать, на что хватит его фантазии.

Ждать долго не приходилось. Главное условие — правильно выпавшие кости их графиков, как сегодня.

Припарковав машину, Ксения вышла из салона, достала из багажника чемодан. Клацнул замок, а она выхватила взглядом среди десятков других его освещенные окна — значит, дома. И двинулась в сторону крыльца, пока еще не зная, как сложится…

Акт второй. Действие первое.

Он вылетел в подъезд как был — в тапках, спортивках и накинутой поверх майки клетчатой рубашке, поеживаясь от холода и улыбаясь. Улыбка была совершенно солнечная и теплая, кажется, способная победить эту чертову метель. И на лице — никакого удивления, никакого видимого повода. Значит, выглядывал в окно. А в руках была немыслимо здоровенная круглая картонка.

— Привет! Как долетела? — поинтересовался Глеб так, будто бесконечно рад встрече.

— Так себе, — ответила она без лишних эмоций.

— Ну раз так, то будем поднимать настроение! Тут орехов нет, — он протянул ей коробку. — Торты ты ешь? Или стюардессы типа фигуру блюдут?

— Блюдут.

— А ты?

— А я — особенно.

— Я это учел! — хохотнул он, открывая коробку. Внутри был небольшой кусок «Наполеона», явно похожего на домашний. Как-то по-официантски поднес его к ее носу, демонстрируя лакомство во всей красе. Пахло и правда изумительно. — Можно съесть на завтрак. Для настроения.

— Глеб, я действительно жутко устала, — проговорила Ксения, даже не взглянув на торт, — и мне совершенно не до ваших игрушек.

С этими словами она дернула ручку чемодана и решительно двинулась прочь.

— Давай хоть с чемоданом помогу? — услышала она за спиной. — Что ты его тягаешь!

В ответ раздавались лишь упрямые шаги по лестнице.

Она и жила, словно из упрямства. И из этого же упрямства не желала замечать, что и как сметает на своем пути. Все казалось лишним. И самой себе она казалась лишней.

Завидовала соседу. Тот мог позволить себе нажраться до отключения мозгов. А у нее медосмотр перед каждым вылетом.

Избегала людей. Дважды пропустила семейные обеды. И поиск подарка на юбилей родителям откладывала до последнего, только чтобы не встречаться с Денисом. Пока откладывать стало дальше некуда. До празднования оставалось меньше недели.

Пришлось смириться с неизбежным. Полдня ушло на рысканье по магазинам, споры, что искать — нужное или красивое, быстрый обед в пиццерии. А теперь оба уставшие Басаргины — брат и сестра — сидели в его машине под ее домом и лениво перебрасывались прощальными фразами.

— Как же я никуда идти не хочу, Динь, — едва не плача сказала Ксения, откинув голову и прикрыв глаза.

— Ну, прекращай. Не изменишь ты их, смириться надо. И пропускать мимо ушей, — уныло ответил брат. — Если все так близко к сердцу принимать, какое сердце выдержит, а ты мне здоровая нужна.

— Нахрена тебе такое счастье?

— А иначе они на меня переключатся. Несчастье, поделенное на двоих, переносить легче, — Дэн приглушил музыку. Играло что-то ненавязчиво беззаботное, как он любил. — Ты меня простила за ту выходку?

— А? — сестра повернула к нему голову.

— За Лапшина. Я шутил. Ничего такого.

— Мммм… Ты об этом. Да все нормально, — сказала она вслух, подумав про себя, что нормального-то в тот вечер вообще ничего не было. Это заставило ее резко сесть и заговорить совершенно другим тоном: — Ладно, домой пора. Мне еще почитать надо на сон грядущий всякое.

— Учеба?

— Любовными романами я давно не интересуюсь, — она тронула ручку дверцы, намереваясь ее открыть, и снова повернулась к брату. — Как думаешь, может, я действительно занимаюсь не тем?

— Ты умница — сама разберешься. У тебя все нормально, а?

— Нормально, — она чмокнула его в щеку. — Пошел я.

— Давай. Не грусти, прорвемся.

— Тем и живем, — улыбнулась Ксения, выбралась из машины и поежилась, почувствовав сырость дождливого, совершенного не зимнего вечера. Подняла голову и увидела в знакомом окне знакомый силуэт. Заход на новое действие. Актеры заполняют сцену.

Акт второй. Действие второе.

Характерный хлопок открываемой створки. И черная патлатая голова высовывается наружу, под дождь. Кажется, этот человек совершенно не задумывался над тем, как выглядит со стороны. Делал то, что ему хотелось тогда, когда хотелось. Только теперь улыбка его была вполне себе ехидной.

— Ого, тебя начали подвозить? — выкрикнул он.

— Каким образом это касается вас?

— А может, я беспокоюсь. На улице дождь, машина во дворе, ты куда-то укатила. А у меня нет твоего номера, чтобы предложить забрать. С этим точно надо что-то делать!

— Мне тоже так кажется. С этим определенно надо что-то делать.

— Предлагаю накормить тебя ужином. Я понимаю, что с кормежкой уже несколько достал. Но я неплохо готовлю, правда, — а еще ему как-то так удавалось выдавать самые немыслимые штуки самым будничным тоном, будто ничего такого. То ли он делал вид, что не слышит ее «отвали», то ли всерьез считал, что это «отвали» ничего не значит. Его настырность выглядела комично, но естественно, в отличие от приставаний Фриза.

— Я имела в виду — прямо противоположное. Пора остановиться.

Он только развел руками в ответ, будто бы она не понимала простейших вещей. Может быть, она и правда не понимала. Как вообще можно понять крайнюю степень упрямства?

— Ну вот не хочу я останавливаться, — сообщил Глеб. — Мне с тобой интересно возиться.

— А мое мнение — не в счет, — подвела итог Ксения.

— Я который день пытаюсь его изменить! — возмутился он.

— Приятного аппетита!

Басаргина кивнула, тряхнула головой, смахивая капли и вышла из поля зрения Глеба.

Усталость ли сказалась или низкое атмосферное давление, но заснула она, как только голова коснулась подушки. И спать бы ей до обеда, если бы не настойчивый звонок в дверь, разбудивший ее поутру.

Ксения очумело села на кровати в кромешной темноте, нашарила телефон и глянула на дисплей. 6:33. В это время звонок раздался снова. Такой же длинный и наглый.

Босиком, в пижаме, со всклокоченными волосами она открыла дверь и зажмурилась в надежде, что у нее галлюцинация. Или она вообще спит — и все происходящее ей снится. Значит, надо лишь сосредоточиться и проснуться!

Она раскрыла глаза снова, но галлюцинация не рассеялась. Кроме того, было очевидно, что проснулась она несколько ранее.

В 6:33.

— Вы совсем офонарели? — прошипела Ксения.

Акт второй. Действие третье, заключительное

Специалист по трубам, плотно упакованный в темно-коричневый пуховик и в меховой шапке, надвинутой на глаза, с выражением лица, похожим на довольную кошачью морду, разве что не облизнулся, разглядывая соседку. Взгляд его смеялся, и он определенно не испытывал ни грамма угрызений совести за содеянное. Скорее напротив, гордился собственной находчивостью — блицкриг в половине седьмого утра, и вот он на пороге ее квартиры.

— Я не офонарел, я на работу иду, — сообщил Глеб. — И пока ты не захлопнула дверь, вот!

С этими словами он протянул ей замысловатый букет из брокколи в обрамлении листьев салата и петрушки.