Кощеевич и война

Глава четырнадцатая Поторговаться со Смертью

— Нет, ты слышала, что этот гад мне сказал?! — бушевал Лис.

Он метался по шатру туда-сюда. Брал чашу с вином, но не пил, а, повертев в руках, отставлял в сторону. Расшвыривал бумаги. Сейчас вот пнул ни в чём не повинную подушку. Сел. Обхватил руками голову. Снова встал. Взгляд упал на трость Мая, и Лис всхлипнул. Неужели теперь всё будет напоминать ему о погибшем друге?

Марена взирала на него со скучающим видом, подперев кулаком щёку:

— Что ты хочешь, чтобы я ответила? Да, я слышала, как Ратибор сказал, что это твоя вина. Что ты убил Мая. И что с того? Он понял, что дело дрянь, и хотел сделать тебе больно напоследок. Но больше царь не причинит тебе неудобств.

— Да… и всё же он не совсем мёртв.

— А кто тебя просил его замораживать? И ладно бы только его. Знаешь, сколько ледяных статуй появилось в Диви твоими стараниями?

— Должно быть, десятка три. — Княжич вяло отмахнулся. — Все они это заслужили.

— Ага, а три с лишним сотни не хочешь?

— Сколько? — Лис сперва опешил, снова потянулся за чашей и всё-таки отпил глоток. — Что ж, это справедливо. Значит, все они виноваты. А что заклятие оказалось сильнее, чем я думал… Такова судьба.

Глаза Марены вспыхнули гневом.

— Да что ты знаешь о судьбе? У меня был полный порядок в делах. Я точно знала, кому и в какой момент суждено выжить или умереть. А ты вмешался в естественное течение бытия. Даже твой отец такого себе не позволял! По крайней мере, не с таким размахом.

— Выходит, я его превзошёл, — растянул княжич губы в улыбке. Впрочем, довольно безрадостной.

— Ты понимаешь, сколько людей теперь оказались в нигде? Ни живы, ни мертвы.

— Ты их жалеешь, что ли?

Марена покосилась на него, как на чокнутого. Разве что пальцем у виска не покрутила.

— Придумаешь тоже! Смерти не положено никого жалеть. Просто теперь они не достанутся ни мне, ни моей сестрице. А это не по правилам.

— У тебя есть сестра? — спросил он. Потом вспомнил: — Ах да, ты что-то такое упоминала. Впрочем, мне всё равно… Проклятье, ну почему так долго?!

Словно по заказу, у входа в шатёр громко покашляли, потом полог откинулся, и внутрь заглянул Энхэ с ларцом в руках. Кажется, он удивился, что Лис один. Должно быть, слышал голоса.

— Господин, вы просили…

— Давай сюда. Свободен.

Но Энхэ не ушёл.

— Княжич, разреши остаться! Мне эти дивьи уже во где, — провёл он ладонью по горлу. — Хочу к своим, в родную Навь.

— Нет. Ты мне нужен там. Возьми еды в дорогу и уезжай.

Энхэ вздохнул и, поклонившись, испарился, а Лис поставил ларец на стол. Открывающее замки заклятие дважды сорвалось из-за дрожи в руках, но с третьего раза всё-таки получилось.

Смерть с любопытством заглянула через его плечо:

— Что там?

В ларце оказался флакон с живой водой. Последний из Кощеевых запасов. Лис хранил его для матери, но… до сих пор не заполучил заветный перстень. А Май был нужен ему сейчас!

— Неужто собрался друга воскрешать?

— Я мог бы просто попросить тебя — ведь ты моя суженая. Но ты сама сказала: надо играть по правилам.

Лис с превеликой осторожностью достал флакон. Он хорошо помнил, что для него эта водица — яд.

— Не утруждайся… — вздохнула Смерть. — Помнишь, ещё я говорила, что каждому отмерен свой срок? И что порой хоть ты залейся водой живой да мёртвой — ничего не произойдёт. Человек просто должен уйти.

Лис медленно обернулся. Взгляд его был тёмным, тяжёлым.

— Хочешь сказать, не подействует?

— Увы. Даже если бы я хотела…

— А ты не хочешь?!

— Да не в этом дело. — Смерть попыталась обнять его, но Лис отпрянул. — Законы мироздания…

— Я их уже нарушал, разве нет? Бессмертие — это по закону?

— Это другое.

— Почему?

Марена скрипнула зубами от досады:

— Ты всё равно не поймёшь.

— Куда уж мне! — вскинулся Лис. — Знаешь, я тебе не верю! Ты нарочно пытаешься меня отговорить, чтобы я не отобрал твою добычу!

Он подошёл к телу Мая, приподнял его голову и капнул живой водой на приоткрытые губы.

Время шло. Всё оставалось по-прежнему. И Лис принялся уговаривать сам себя:

— Ничего-ничего, Ванюша с Весьмиром тоже не сразу очнулись.

Для верности он вылил Маю в рот остатки воды. Потом взял его за плечи, тряхнул:

— Ну! Просыпайся!

— Я же говорила, — хмыкнула Смерть из-за спины.

Лис со всей дури хватил пустым флаконом об пол и ещё ногой наступил. Следом швырнул ларец. В стороны брызнули самоцветные камешки.

— Ну вот, такую красивую вещь испортил… — цокнула языком Марена.

— Плевать! Я не могу без Мая, Рена. Он мой единственный друг… Чего ты хочешь взамен? Где одна сделка, там и две.

— Со Смертью не торгуются. Мне правда жаль.

— А как же «Смерти не положено никого жалеть»? — передразнил Лис.

— Тебя, дурака, жаль. Всё-таки не чужой…

— Она ещё и обзывается! — Лис одним глотком осушил до дна чашу с вином. Хотел поставить на стол, но промахнулся.

— Я вернусь, когда ты успокоишься, — сказала Марена.

— Нет, стой! — Но руки ухватили лишь воздух: она уже исчезла.

Ох, что же за горе такое горькое? И почему Лис не запретил Маю ехать на этот обмен? Советник обиделся бы, конечно, зато остался бы жив. Будь трижды проклята война! И будь проклят Ратибор! Впрочем, он уже и так проклят…

Мысли скакали с одного на другое. Лис даже хотел заплакать, но ком, подступивший к горлу, так и не превратился в слёзы. Наверное, их больше не осталось — все выплакал.

И у Весьмира теперь совета не спросишь: хитрый чародей тоже попал под действие ледяного заклятия. Это было справедливо, но совершенно некстати. Теперь в Диви воцарится волчонок, но некому будет его направить. Никто не скажет ему: «Просто отдай перстень, и все битвы закончатся». Зверёныш заматерел, он будет мстить. Лис тоже не остановится. Получалось, он сам себе расставил западню — водоворот ненависти будет подпитываться бесконечно, радуя Птицу-войну.

Лис захлёбывался гневом. Он злился на Мая — за то, что умер и бросил его одного. На Рену — за то, что забрала друга и не отдаёт. На Весьмира — за глупый план. На Ратибора и всех дивьих заодно — за то, что не поверили в его добрые намерения лишь потому, что он родом из Нави, полукровка и вообще Кощеев сын. Ещё Лис злился на отца — больше уже по привычке. Но более всего он ненавидел себя. И это было хуже всего. Май простил бы его, но сам Лис не мог даровать себе прощения. Потому что не заслужил. Оставалось только сжать кулаки и, как он пообещал в своём заклинании, идти до конца.

— Гор-рюешь?

На плечо вспорхнул Вертопляс, и Лис вздрогнул от неожиданности. Он не заметил, когда вещун успел влететь в шатёр.

— Нет, радуюсь.

— Не огр-рызайся.

— А ты не лезь. И без тебя тошно. Влетел без спросу, ещё и раскомандовался. Аж голова заболела…

Он уже в который раз отмахнулся от назойливой птицы, но вещун и не думал улетать:

— Навер-рное, я могу помочь твоему гор-рю.

— Это чем же, интересно? — Лис не спешил пускать в своё сердце надежду. Слишком больно было её потом терять.

Вертопляс каркнул пару раз, прочищая горло.

— Р-ритуал.

— Какой ещё ритуал? Говори понятнее.

— А ты не пер-ребивай. Слова мне вставить не даёшь, тор-ропыга. У Смер-рти есть должок перед вор-ронами-вещуньями, не знал? В стар-родавние вр-ремена наш пр-ращур-р пр-редупр-редил её об опасности. С тех пор-р каждая вор-рона может попр-росить Смер-рть об услуге.

— Так уж и каждая? — усомнился Лис, но Вертопляс важно кивнул:

— Вер-рно. Только есть одно условие. Это всегда последняя пр-росьба. Только когда собер-рёшься умир-рать.

Лис горько усмехнулся. А чего он ожидал? Такой уговор был вполне в стиле Рены…

— И ты хочешь пожертвовать собой ради Мая?

— С точки зрения мир-ропор-рядка это спр-раведливо: одна жизнь за другую. Р-равноценный обмен.

— Нет, Вертопляс. Я не могу просить тебя о таком.

Лис отвернулся, но вещун не отстал. Обскакал его кругом, потеребил клювом за рукав, а не дождавшись реакции, ущипнул за палец.

— Ты и не пр-росил. Я сам пр-редложил. Так что скажешь?

Вертопляс тоже был другом и всегда предупреждал об опасности. А сколько всего они пережили вместе! Даже разделили полёт…

Хороший друг запретил бы вещуну жертвовать собой. Хороший правитель предпочёл бы советника вороне и взял бы на себя ответственность за сложное решение. Но Лис не был ни тем ни другим, поэтому сказал:

— Поступай как знаешь.

Вертопляс каркнул и улетел, а Лис ещё долго не находил себе места и гонял по кругу одни и те же мысли, пока его наконец не сморил спасительный сон.

Вот только со сновидениями опять не повезло.