Кощеевич и война

Глава пятнадцатая Возвращение в Дивь

— От этой штуки только что воздух не искрит. — Яромир неодобрительно смотрел на лежащий перед Радосветом венец.

И зачем только царевич — ой, нет, теперь уже царь! — решил прихватить опасную находку с собой в Светелград? По мнению Яромира, это сулило одни неприятности.

— Я видел этот венец на голове Лютогора.

— Да все его видели, и что? Куда руки тянешь? Не трожь! Пусть сперва чародеи посмотрят.

— Они уже посмотрели.

— И что?

— И ничего. — Радосвет чихнул и поплотнее завернулся в шубу.

Они пробирались по снегам несколько дней. И наверняка бесславно замёрзли бы где-нибудь в лесу, если бы не Вьюжка. Когда совсем не осталось сил идти, симаргл все-таки примчался на помощь — с обрывком цепи на шее. Не зря Яромир подозревал, что верного друга тоже пленили. Но симаргла стражники Ратибора кормили исправно — в отличие от людей. Боялись, наверное, что огромный пёс их самих сожрёт, не поморщившись.

После таких приключений немудрено было подхватить лихорадку. Только Яромир быстро поправился, а Радосвет был всё ещё слаб и кутался в меха, а его опочивальня насквозь пропахла целительными снадобьями.

С момента их возвращения прошло ни много ни мало — две седмицы. Но Яромиру до сих пор каждую ночь снились бескрайние снега, а на губах он то и дело чувствовал вкус коры, которую они пытались глодать с голодухи. А однажды на них вышел из чащи дикий волк, и Яромир готов был уже проститься с жизнью — ведь из оружия у него был только кинжал Мрака, подобранный у Медового озера. Мечи и луки дивьих превратились в лёд вместе с хозяевами, а навьи всё своё добро унесли с собой.

Каково же было его удивление, когда Радосвет закрыл его собой и, кувыркнувшись через голову, превратился в белого волка: худого и ободранного, но всё ещё свирепого! Впрочем, до драки дело не дошло. Вдруг откуда ни возьмись налетел холодный сильный ветер, ударил в лицо дикому зверю, и тот, поджав хвост, заскулил и ушёл ни с чем.

Конечно, Яромир знал, что в незапамятные времена царский род побратался с родом Белой Волчицы — матери всех волков. Радосвет даже говорил ему, что умеет оборачиваться, но никогда прежде не делал этого на его глазах. Когда Яромир спросил почему, юный царь, потупившись, пояснил:

— Стеснялся. Переярки такие нескладные… Я в лапах запутаюсь, а ты смеяться будешь. И вообще не люблю я без крайней нужды превращаться. Дурные воспоминания.

Очевидно, речь шла о неудачном путешествии Радосвета в Навь, когда детская шалость чуть не обернулась бедой. Яромир запоздало понял, что его улыбчивый и словоохотливый друг на самом деле не слишком откровенен. Про приключения в Нави рассказывал мало, про свою ненаглядную Таисью с дочкой Аннушкой тоже сколько лет молчал, ни словечком не обмолвился. Неудивительно, что Радосвету приходилось всё скрывать — с таким-то отцом…

Когда Вьюжка доставил их в Светелград, новоиспечённый царь несколько дней провалялся без памяти, а как только здоровье пошло на лад, принялся за дела, не вставая с постели. Перво-наперво приказал доложить обстановку. Ужаснулся, когда узнал, что Лютогорово заклятие заморозило не три десятка человек на Услада-поле, а чуть ли не половину Дивьего царства. Но быстро опомнился и повелел переписать имена пострадавших, а после — свезти все ледяные статуи в одно место, Хранить их во дворце было опасно — замороженные люди источали жуткий холод.

После того как всех пересчитали, выяснилось, что Яснозор пропал. Его не нашли ни среди заколдованных, ни среди мёртвых. Быть может, успел удрать? Шёл по снегам к Светелграду да замёрз в лесу? Или стал добычей дикого зверя? Яромир гадал о судьбе товарища, но, признаться, недолго. Сейчас его заботило другое: как собрать все эти статуи вместе? Приказать-то легко, выполнить — сложно. Все, кто осмеливался побыть рядом с заколдованными дольше получаса, начинали слышать леденящий душу шёпот, от которого клонило в сон. Но Радосвет был непреклонен и велел сыскать способ до конца нынешней луны.

В качестве убежища (многие говорили: «кладбища») для заколдованных была выбрана пещера, которую выкопал Индрик-зверь, — как раз неподалёку от Медового озера. Чтобы статую царя далеко не тащить — уронят ещё, разобьют. Хотя Яромир сам готов был расколошматить Ратибора, Радосвет вмешался и тут:

— Мы не такие, как они. И сделаем всё по чести, дабы не уподобляться.

Яромир уцепился за эти слова, как утопающий хватается за соломинку. И выплыл: не дал лютой ненависти сжечь себя изнутри.

Статуи Защитницы Лады и Истимира, доселе хранившиеся во дворце, Радосвет тоже велел отправить вместе с остальными в Ратиборов лаз — так стали называть пещеру в народе. Яромир сначала воспротивился: царя-деспота, значит, разбить жалко, а его мать и отца по лесам да косогорам за сотню вёрст волочь — не жалко?

Но помощь пришла, откуда не ждали: на днях в Светелград наведался горыныч.

Все, конечно, ужасно испугались, детей попрятали в погреба, а кто посмелее — полезли на крыши. Змей ведь огнём палить начнёт, нужно будет сразу терема тушить, чтобы не дать пламени перекинуться. Но горыныч, на удивление, безобразничать не стал. Приземлился прямо на дворцовой площади и рыкнул средней головой:

— Я хотел бы видеть царя! Пожалуйста!

Редкие зеваки на балконах не знали, от чего хлопаться в обморок: от грозного вида гигантского змея или от его неожиданной вежливости.

Поговорить с Горынычем вызвался Яромир:

— Царю нездоровится, так что я за него. Зачем ты к нам пожаловал, чудище окаянное?

— Фу, как грубо… — поморщилась левая голова, а средняя продолжила: — Негоже, дивий воин, о других по чешуе судить. Я о стародавнем друге хотел справиться — о чародее Весьмире. Ходят слухи, что беда с ним приключилась. Это правда?

Яромир сперва ушам не поверил: чтобы Весьмир да с огнедышащей тварью якшался! А потом припомнил: когда Радосвет про Василису сказывал да о её судьбе слезами горючими плакал, было там что-то и про змея, никогда не служившего Кощею. Может, это он и есть?

— Что-то Весьмир нам про тебя ничего не рассказывал.

— Так и я про него со своими не говорю, — усмехнулся горыныч всеми головами сразу. — Змеи тёмные — не поймут. Да и мы с ним уж давненько не виделись. После Кощеевой смерти — ни разу.

— И ты только теперь о нём вспомнил?

Внутри Яромира всё кричало: не верь чудищу проклятому! Всё его детство прошло в страхе и тревогах: налёт за налётом. Пришлось ещё ребёнком выучить старую дивью мудрость: хороший горыныч — мёртвый горыныч! Поэтому ему стоило больших усилий взять себя в руки и продолжить беседу со змеем, а не закричать лучникам: «Пли, родимые!»

Горыныч если и заметил эту внутреннюю борьбу, то не подал вида.

— Да мы ужо расползлись каждый в свою сторону. У него — своя жизнь, у меня — своя. А тут дурные вести услыхал: дай, думаю, проверю.

— Всё правда, — хмуро подтвердил Яромир. — Ни жив ни мёртв наш Весьмир, а виной тому — чары Лютогора, сына Кощеева.

— Как жаль… — Взгляд змея затуманился.

Яромиру даже показалось, что вот-вот прольются горючие слёзы. Но это было невозможно: горынычи не умеют плакать.

После непродолжительной молчаливой скорби змей неожиданно поинтересовался:

— Могу ли я что-то для вас сделать?

Неужели искренне спрашивает? Или всё-таки есть подвох? Быть может, это такая шутка?

Яромир не стал церемониться:

— Можешь. Улетай подобру-поздорову. У меня, вишь, ребята нервничают, того и гляди стрелять начнут. Не любят они змеюк крылатых.

— Тогда передай им, что мне они тоже не нравятся, — хмыкнул горыныч. — А про помощь — я серьёзно. Хотелось бы отдать дань памяти старого друга.

Яромир призадумался. Змей, похоже, не врал. Припомнились и старые байки о Весьмире: ух, силён чародей — самого Горыныча оседлал! Вероятно, с разрешения последнего. А хотел бы змей напасть, давно бы уже это сделал. Так, может, он и есть союзник, которого так не хватало Диви? Не богатырь, конечно, но жизнь порой преподносит удивительные сюрпризы.

— А в услужение к царю Радосвету пойдёшь? Поможешь нам победить Кощеевича? Это ведь он виноват в беде, что с Весьмиром приключилась.

Горыныч покачал всеми головами:

— Не пойду, дивий воин, и не уговаривай. Никому прежде не служил, не кланялся — и сейчас не стану. Я змей вольный.

— Тогда, может, по дружбе подсобишь, а?

— Дружбу сперва выстроить надо, это дело не быстрое. Да и хватит уже с меня войн да распрей. Ежели у вас тут больше заняться нечем, тогда бывай, дивий воин.

Змей принялся очень медленно разворачиваться на площади, чтобы случайно не снести хвостом какую-нибудь постройку.

А Яромира в последний момент вдруг осенило:

— Я знаю, чем ты можешь помочь! Тут надо кое-что отнести кое-куда. По правде говоря, у нас по всей Диви полным-полно ледяных статуй. И мы не знаем, как их к Ратиборову лазу доставить. С теми, кто близко стоял, сами справились. А остальных пока довезёшь — сам в ледышку превратишься. С этим поможешь?

— Отчего же не помочь? — обрадовался горыныч. — Это дело хорошее. Однажды, глядишь, и найдётся верное средство, чтобы Весьмира к жизни вернуть. А пока пусть отдохнёт.

Перетаскал заколдованных за три дня. Всех до единого!

Теперь же всё пропустивший Радосвет горестно сокрушался:

— Эх, зря мы у Горыныча про венец не спросили! Его племя в волшебных вещицах получше нашего разбирается. Глядишь, разгадал бы загадку.

— Что ты так прицепился к этой безделушке? Да не смотри ты волком. Сам знаю, что венец этот непростой. Но, раз мы ничего не смогли выяснить, я бы его выбросил. Или разломал. А лучше сразу: и разломал, и выбросил.

Но Радосвет отмахнулся:

— Перестань! Чует моё сердце, в этом венце кроется ключ к нашей победе. Не смейся. Хоть я и плохой чародей, но теперь — царь. А царю, говорят, сама земля откровения даёт.

— Может, и так. Но всё равно лучше не трожь. Пусть пока в сокровищнице под семью замками полежит. Тебе себя беречь надобно. Ты у нас один, наследников нет.

— Вообще-то есть. Об Аннушке ты забыл?

— Дивий народ ни за что не признает полукровку. Даже я, твой друг, не признаю. Мы же не ведаем, что из твоей дочери вырастет. Может, второй Лютогор?

Радосвет сперва сам зашипел, как змей, но потом взял себя в руки и очень спокойно сказал:

— Про дочь мою такие слова говорить боле не смей. В одном соглашусь: люди будут недовольны. Это посеет новую смуту.

— Дык я о том и толкую. Случись чего с тобой, осиротеет царство. Может, останешься в столице? Тут, слава богам, пока безопасно.

И тут Радосвет не выдержал, затопал ногами:

— Ты чего несёшь?! Не посмотрю, что ты мне друг, и врежу в самую маковку! Нешто я, как мой отец, за высокими стенами буду отсиживаться, пока мой народ воюет, живота своего не жалея? Вместе на войну пойдём. Как прежде: плечо к плечу, спина к спине. Вот только силы ко мне вернутся, сразу же велю седлать коней!

— Как скажешь, — склонил голову Яромир. — Ты теперь царь. Пообещай только, что не будешь рисковать собой почём зря.

Он понимал: удержать Радосвета вдали от битвы не получится. Не из того теста он сделан.