Кощеевич и война

Глава восемнадцатая Две стороны судьбы

Стоило Лису снова почувствовать себя живым, как опять пришла она.

Раньше он радовался появлению Марены: со Смертью было интересно беседовать, её о многом можно было расспросить, — но нынче впервые почувствовал досаду. Без неё как будто было лучше, а сейчас воздух в шатре вдруг стал тягучим и затхлым. Могла бы и подольше пообижаться!

— Чего стоишь столбом? — хмыкнула Смерть. — Словно и не рад?

А Лис и был не рад. Все добрые чувства и воспоминания развеялись как дым, а на грудь легла тяжёлая плита, мешающая сделать вдох.

— И, кстати, где все? — Марена кивнула на выход. — Что-то маловато у тебя соратников.

— Ушли на задание. — Княжич все эти дни старался не перенапрягать голос, но он всё равно оставался сиплым.

— Сильно досталось? — В голосе Смерти не было ни капли сочувствия. — То-то я думаю: почему они там, а ты — тут? Сложно без колдовских песен, да?

— Злорадствуешь?

— Отнюдь. Зачем бы?

— А кто сказал, что я мерзавец и подлюка? — проворчал он. — Май мне всё передал.

— Так и есть. Ты украл то, что принадлежало мне по праву. В опасные игры играешь, суженый. — Смерть присела на край кровати, и Лису захотелось натянуть одеяло на уши, как в детстве. Если не видишь монстра у кровати, значит, его нет.

Хорошо бы это был просто дурной сон. Может же Марена ему сниться?

— Ты пришла угрожать мне? — выдавил он.

— Нет. Я хочу помириться. А для этого…

— Мая не отдам! — перебил её Лис, сверкнув глазами. — Даже не думай.

Марена рассмеялась, но как-то неестественно. Похоже, на самом деле ей было не до смеха.

— Цепляешься, как ребёнок за любимую игрушку. Да оставь себе — мне-то что?

— Это был честный обмен.

— Как бы не так! Глупый вещун соединил две нити судьбы в одну, а это против правил. Впрочем, я всё равно не внакладе. Рано или поздно все пути приводят ко мне. А последствия расхлёбывать придётся вам.

— Это какие, например? — насторожился Лис.

Марена фыркнула:

— А папка не рассказывал, что ли? Плохо, значит, колдовству тебя учил. Если человек должен был умереть, его нить обрывается, хочешь ты этого или нет. Вот вытащили вы его с того света, а судьбы-то и нет.

— Значит, он свободен и может жить как заблагорассудится.

Лису эта новость показалась скорее доброй. От судьбы-злодейки он давно не видел ничего хорошего. Может, и к лучшему избавиться от её власти?

— Но жизнь ли это?

— По крайней мере, не смерть.

— Ты говоришь так, как будто я — это что-то плохое, — поджала губы Марена.

Лис закатил глаза. Пф, сейчас она опять начнёт заливать про свою целительную силу и избавление от бремени бытия!

Он не осмелился высказать раздражение вслух, ограничившись уклончивым:

— Когда как.

— В тебе говорят себялюбие и жадность. Другой бы поплакал да и отпустил приятеля в последний путь. Но нет, надо было испортить узор… — прошипела Марена, дав наконец волю негодованию.

— Какой ещё узор?

— Вот же непонятливый! Моя сестра плетёт полотно из судеб всех ныне живущих. Я делаю то же самое, только из нитей тех, кто умер. Это как лицо и изнанка бытия. Не знаю, как ещё объяснить…

— У вас состязание рукодельниц, что ли?

Сдержать усмешку было сложно. Да Лис и не пытался. Ему живо представились две одинаковые Марены, трясущие коврами и орущие друг на дружку.

— Не совсем. Мы делаем одно дело. Но в то же время и соперничаем. И знаешь, обидно, когда твою работу не ценят. И кто! Мой же суженый! К тому же для избежавших смерти украденная жизнь ничем хорошим не оборачивается. И с твоим приятелем будет то же самое. Нельзя убежать от меня, не заплатив. — Марена сплела руки на груди и глянула на Лиса с вызовом.

И тут до него дошло: похоже, дело не в Мае. Вернее, не только в Мае. Смерть почувствовала охлаждение со стороны Лиса и решила предупредить. Мол, не вздумай сорваться с крючка, добрый молодец.

Он ответил ей дерзким взглядом:

— И высока ли цена?

— Выше, чем ты можешь себе представить.

— Имеешь в виду муки совести? Для этого она должна быть. — Лис хоть и ёрничал, но не зря говорят: «У кого что болит…» От любых обязательств можно убежать, а вот от себя не выйдет, как ни старайся. Сделаешься себе не мил — и вся жизнь будет в тягость.

— Совесть — это ещё цветочки, — усмехнулась Марена. — Намного хуже встретить собственную тень.

— Те-е-ень? — Лис задумчиво покатал слово на языке. — Звучит жутковато, но непонятно.

— Тёмный двойник. Слыхал о таком? Самые отвратительные черты личности выплывают наружу, и человек становится тем, кого сам ещё недавно презирал.

— С Маем такого не случится. — Уверенности княжича могли бы позавидовать скалы. — У него нет недостатков, кроме занудства. А от этого ещё никто не умирал.

— Как знать, как знать… — прищурилась Смерть. — Чужая душа — потёмки. Может статься, скоро ты узнаешь своего друга совсем с иной стороны.

— Сторона у него одна — моя!

— А ведь ты боишься предательства… — Марена смотрела на жениха с жалостью. Притворной, конечно. Потому что её речи были безжалостны. — Тёмный двойник легко предаёт. Легко обманывает. Май станет таким не сразу, будет меняться постепенно. Тебе будет казаться, что всё по-прежнему. Но знай: червоточина уже появилась и растёт.

— И сколько времени займут эти изменения? — Лис говорил спокойно, даже деловито. Его волнение выдавала только сильная бледность.

— У всех по-разному. Кто-то уже через год становится тёмным двойником, кто-то — через сотню лет, — пожала плечами Смерть. — Я знаю твой следующий вопрос. Нет, это нельзя отсрочить и тем более предотвратить. Считай, что твой советник — смертельное заклинание с отсроченным действием.

— Но ведь он ещё и Вертопляс. Как с этим быть? — Лис не мог просто смириться. Он надеялся, что Рена его просто запугивает. Признаться, у неё это получалось. — Представляешь, он даже сказал, что ему будет приятно, если я его стану называть то так, то эдак. И говорит он теперь, как вещун.

— Каркает? — усмехнулась Смерть.

— Вообще-то я имел в виду предсказания. Но ты права, манера речи тоже изменилась. А ещё недавно за столом Май стащил ложечку. Вернул потом, покаялся. Мол, сложно было удержаться, очень уж блестящая.

— Погоди, ты не шутишь?

Такое лицо у Марены Лис видел впервые. Она же таинственная, всезнающая, откуда вдруг это изумление? Даже растерянность. Он помотал головой:

— Какие уж тут шутки? У меня теперь советник и ворона — два в одном.

— О таком даже я прежде не слыхала. Любопытно. Расскажи-ка поподробнее, — Смерть подалась вперёд. — А ещё лучше — устрой нам встречу. Он ведь теперь тоже меня видит.

— Мне что, нужно вас официально представить? — скривился Лис. Идея пришлась ему совсем не по душе. — Может, ещё званый ужин устроить?

Смерть иронии не оценила:

— Ужина не надо. Я не нуждаюсь в пище. А вот от разрешения не откажусь. Он не горит желанием вести со мной беседы, но, если это будет твой приказ, согласится.

Княжич мгновенно перестроился на серьёзный лад:

— А если я не хочу, чтобы вы виделись?

— Ревнуешь, дорогой? Не беспокойся, ты всё ещё на первом месте. Но любопытство — моя слабость. Ты хоть представляешь, сколько мне лет? Я видела всё, что было, есть и будет на белом свете. Но твой Май-Вертопляс — это что-то новенькое.

— Не в этом дело…

Лис не знал, как объяснить, чтобы Марена не обиделась. Но её любопытство — да и в целом присутствие — ощущалось как тяжёлое бремя. Рядом со Смертью почти невозможно было испытывать радость. (Если, конечно, она не пришла, чтобы забрать твоего врага. Да и то удовлетворение будет мимолётным.) В общем, если бы Лис решил посвятить своей суженой песню, то назвал бы её «Убийца надежды». Он-то сам ничего, уже привык, а Маю такая ноша ни к чему.

— Значит, боишься, уведу твоего друга? Это тоже напрасно. Сейчас у меня нет власти над ним. Вот помрёт во второй раз — тогда другое дело.

Лиса уверения Марены не убедили. В просьбе наверняка крылся какой-то подвох.

— Всё ещё не понимаю, чего ты хочешь.

— Обычно ты быстрее соображаешь, — нахмурилась Смерть. — Сам же сказал: твой друг вышел из-под руки судьбы. А я тоже своего рода судьба.

Лис помассировал виски. Слова Марены ничего не прояснили, а только больше всё запутали. От всех этих высоких материй и тайн мироздания у него начинала болеть голова. Может, слишком много новых знаний? А может, эти знания были не предназначены для людей? Даже если они — могущественные бессмертные чародеи.

— Получается, что у судьбы, как у монеты, есть две стороны? И это вы с сестрой: Жизнь и Смерть? А вместе — Судьба. Так, что ли?

— Ш-ш-ш, не смей напоминать мне о сестрице! — Марена сжала кулаки. (И как ей только удавалось не ранить себя — с такими-то когтями?) — Я всего лишь хочу поболтать с твоим другом. А вместо этого приходится объяснять тебе прописные истины и вспоминать неприятное прошлое. Судьба — это и жизнь, и смерть, и всё, что между. Больше тебе знать незачем. Так что, познакомишь со своим приятелем-диковинкой?

Лис так и не придумал достаточно любезных слов для отказа, поэтому выразился просто и коротко:

— Нет.

— Жадина! — Рена отвернулась, надув губы, и сплела руки на груди.

Спасибо, хоть язык не показала. Поразительно, что столь могущественная сущность порой становилась похожей на обычную девчонку: озорную, взбалмошную, даже капризную. И это подкупало. Лис невольно подумал: ну чего он взъелся? Конечно, все они для Марены — диковинки. Словно узорчатые камушки среди одинаково серой гальки. Люди, посмевшие сразиться с судьбой и выиграть — пусть даже только у одной из её ипостасей.

— Я не… — «Не жадина», хотел сказать он, но закашлялся. Сорванный голос — это вам не шутки. Говорить сегодня и так пришлось слишком много.

Марена обернулась через плечо:

— Кстати, а что ты будешь делать, если голос не вернётся?

— Вернётся, — отрезал княжич.

Случайно или нарочно, но своим вопросом она всколыхнула в его душе один из самых худших страхов. Совсем беспомощным он, конечно, не станет — заклятия бывают разные, не все из них надо петь. Но именно в голосе кроется источник силы, благодаря которому Лиса можно считать выдающимся чародеем своего времени.

«А может, величайшим?» — подсказал внутренний голос. Лис посмаковал эту приятную мысль и с сожалением отбросил. Конечно, ему хотелось бы быть лучшим из лучших. Но Кощей, помнится, на том и погорел. Считал, что ему нет равных, потерял бдительность… Нет уж, свои силы нужно оценивать здраво. А самонадеянность — удел слабых.

— Я могла бы вернуть тебе голос прямо сейчас, — вкрадчиво предложила Смерть.

— Знаю-знаю, а взамен я должен буду выполнить твою просьбу. Так не пойдёт.

— Хорошо, я спрошу позже. — Марена потянулась. — Ты же знаешь, времени у меня в избытке.

— У меня тоже. Благодаря тебе.

— Зато у меня больше терпения. И нет людей, которых я могу подвести. Что скажут твои подданные, узнав, что ты осип и обессилел?

— Смею надеяться, что они идут за мной не потому, что боятся моей силы, а потому, что я хороший правитель! — вскинулся Лис.

Ох, зря. Теперь Марена точно почуяла слабину.