Кощеевич и война

Глава двадцать третья Судьба любит пошутить

Яромир пришёл в себя от боли и рывком сел. Сердце колотилось, дыхание сбилось — последнее, что он помнил, это как они с упырём катились вниз по лестнице. Сейчас вокруг было тихо. Значит, битва закончилась? А почему так темно?

Он нащупал повязку на глазах и попытался её сорвать, но на него прикрикнули:

— А ну не трогай! Если сейчас же не ляжешь — к кровати привяжу.

Голос показался ему знакомым.

— Огнеслава?

— Нет, Кощеева бабушка! Ложись, кому говорят.

Яромир со стоном опустился на подушки. Болело всё тело, будто бы его перемололи мельничные жернова. Даже складки на простыни ощущались как острые камни.

— Жить-то буду? — со смешком уточнил он.

— Да, ежели будешь меня слушаться.

Огнеслава гремела какими-то склянками. Пахло дымом и горькими травами. В стороне еле слышно застонал другой раненый, но его голоса Яромир не узнал.

— А глаза целы? Я буду видеть?

Недолгое молчание Огнеславы показалось ему вечностью. Наконец целительница нехотя ответила:

— Не знаю. Упырь сильно когтями полоснул. Время покажет.

У Яромира перехватило дыхание. Уж лучше смерть! Кому он будет нужен, если станет калекой? Даже без руки, как когда-то прочили Горностайке, было бы лучше, чем без глаз. Он ничего не сказал, но подумал: коли ослепнет, ни за что жить не станет. Потому что это всё равно не жизнь.

— А где моя сестра? — спросил он хрипло.

— Жива-здорова. Не отвлекай меня, спи.

В губы ткнулась ложка с зельем, и Яромир не стал сопротивляться, выпил. Ему оставалось лишь довериться Огнеславе и надеяться на лучшее. А сон, как известно, лучшее лекарство. Даже когда он больше похож на беспамятство.