Кощеевич и война

* * *

Радосвет выглядел растерянным. Огнеслава вряд ли это заметила: ведь царь улыбался, говорил тёплые слова, даже обнял её и расцеловал в обе щёки, но Яромир знал друга слишком хорошо. Тот будто ждал, что жених с невестой рассмеются и скажут: «Шутка!» Порой Радосвет переглядывался с Радмилой, словно пытался понять: а она-то знала или её тоже огорошили?

Сестра изображать радушие не старалась, но и враждебности не выказывала. Улучив момент, когда царь завёл с Огнеславой светскую беседу, она оттащила Яромира в сторону и шепнула:

— Ты что творишь?

— Я же сказал: женюсь. Али ты не расслышала? — так же шёпотом огрызнулся он.

Радмила вздохнула:

— Ты уверен?

— Разумеется. Ты же знаешь, я не из тех, кто меняет решения по десять раз на дню.

Сестра взяла его за плечи и развернула к окну:

— А ну-ка поворотись к свету.

— Это ещё зачем?

— Погляжу, нет ли на тебе любовных чар.

— Но-но!

— Не понукай, коли не запрягал. Я теперь за главную чародейку, так что не мешай мне выполнять свой долг. — Она резко махнула ладонью перед его лицом, потом сделала собирающий жест пальцами и глянула на свою руку. — Хм… ничего, всё чисто. Что ж, мои поздравления, братец. Будь счастлив.

Приготовившийся было защищаться Яромир от неожиданности захлопал глазами:

— Э-э-э… и всё? Больше ничего мне сказать не хочешь?

— А что я должна сказать? — пожала плечами Радмила.

— Ну, там «Аай-я-яй, как же так, она же полукровка»?

— Дурачок ты. — Сестра обняла его и, привстав на цыпочки, поцеловала в лоб, как маленького. — Главное, чтобы ты был счастлив. Всё прочее — не важно.

Она поймала встревоженный взгляд Радосвета и кивнула: мол, всё нормально. Тот тут же повеселел и хлопнул в ладоши:

— А не желаете ли отужинать вместе, так сказать, по-семейному?

Огнеслава засмущалась, пришлось Яромиру взять её за руку и отвести к столу.

— Всё хорошо, — шепнул он. — Царь не кусается.

— Думаю, я ему не нравлюсь. И твоей сестре тоже.

Значит, почувствовала всё-таки… Яромир крепко сжал её ладонь.

— Даже если так, что с того? Это же я на тебе женюсь, а не они. А мне ты очень даже нравишься.

Слова оказались верными: Огнеслава заулыбалась, выпрямила плечи. И уже больше не смотрела в пол или в тарелку. Яромир и оглянуться не успел, как его невеста стала величать Радосвета по имени. Не самовольно, конечно, царь сам предложил.

Стоило отвлечься на жаркое — глядь, а эти двое уже принялись обсуждать, как перестроить дворцовый зимний сад, чтобы там выращивать вдвое больше целебных трав для Дивьего войска.

— Она всегда такая деловая? — спросила Радмила хоть и с усмешкой, но не без уважения.

— Всегда. Сказала как-то: коли будет пользовать Лютогора — и того приструнит, чтобы соблюдал предписания лекаря, — улыбнулся Яромир.

— Эта сможет: по глазам видно. Ох, нрав-то у вас обоих огонь… Постарайтесь уж не прибить друг друга во время ссор.

«Мы не будем ссориться», — хотел сказать Яромир, но прикусил язык, вспомнив и обстоятельства знакомства, и все их последующие встречи с Огнеславой. Да-а, их семейная жизнь вряд ли будет мирной. Но главное — любовь, а остальное уж как-нибудь приложится.

Он снова немного напрягся, когда Радмила увела Огнеславу в свой шатёр — дескать, девочкам нужно посекретничать. От тревог и сомнений его отвлёк Радосвет:

— Что, проучила тебя судьба, дружище? Ещё совсем недавно ты осуждал меня за Таисью и за Аннушку, а сам оказался не лучше. Да ты не тушуйся, я ж не укоряю. Наоборот, радуюсь, что ты изменил мнение о полукровках и смешанных браках.

— Не то чтобы я изменил… — нехотя признался Яромир. — Даже не знаю, как объяснить. Огнеслава — она особенная. Но это не значит, что мы должны расслабиться и начать доверять всем полукровкам без разбора.

— Но ей-то ты доверяешь? — помрачнел царь.

— Да. Но не как самому себе. И не как тебе. — Подбирать слова становилось всё сложнее, и Яромир часто вздыхал, чтобы выгадать себе время на раздумья. — Девичья душа вообще потёмки. Я не всегда понимаю, чего ей надобно. Над одной шуткой вроде посмеётся, на другую — обидится. Хожу как по полю со спящими горынычами… Твоя Таисья такая же?

— У неё норов помягче, чем у Огнеславы. Но и у нас случаются размолвки. Не бывает так, чтобы всегда всё в склад, в лад да душа в душу. Придётся тебе, милдруг, поумерить пыл, коли хочешь сохранить семейное счастье.

Яромиру было странно это слышать. Наверное, его лицо слишком вытянулось, и Радосвет рассмеялся:

— А ты как думал? Сговорились — и дело с концом? Нет, брат, тут самое сложное только начинается. И даже мне, царю, порой приходится уступать.

Это уже совсем не укладывалось в голове, и Яромир запротестовал:

— Что ты такое говоришь? Разве можно так баб баловать? Вон дядька Милорад Кривой говорит, что…

— А ты болтуна больше слушай! — фыркнул Радосвет. — Али не знаешь? Дядька Милорад только на словах бахвалится, а дома его жена в ежовых рукавицах держит.

— Да ну? — Яромир подпёр кулаком скулу. — М-да, я и не думал, что женитьба — такое сложное дело.

— А ты не торопись. Помолвка — дело хорошее, чтобы друг к другу присмотреться, притереться…

Что это? Неужто Радосвет его отговаривает? Яромир насупился:

— Чего ждать, коли всё уже решено? Да и война не велит ждать, подгоняет. Кто знает, кому и когда судьба убитому быть? Тут успеть бы пожить да получить свою долю счастья.

— Мне не нравится твоё настроение, — очень серьёзно сказал царь.

А Яромиру оно и самому не нравилось. В последнее время он очень боялся невезения. Ведь сколько раз удача уже подводила? Он часто думал о проклятии, которым Душица наградила его и сестру. Может, это были пустые слова, сказанные в сердцах. А что, если нет? Ведь он и впрямь виноват. Наверное, меньше, чем Радмила, но всё же… И чем чаще он об этом задумывался, тем больше чувствовал, что обстоятельства складываются против него. Когда же неудача про него забывала, он торопился успеть как можно больше. Однако запах беды, который Яромир однажды почуял в воздухе, продолжал преследовать его. Пусть не так явственно, но даже едва слышных отголосков хватало для беспокойства.

Он не успел поделиться своими тревогами с Радосветом — вернулись Радмила с Огнеславой, и Яромир, увидев свою невесту, ахнул: до чего же хороша!

Радмила помогла ей подвести углём глаза и подкрасить губы, но главное — переплела одну косу на две и украсила самоцветными бусинами. Те смотрелись в волосах словно капли медвяной росы. Яромир как-то запамятовал, что сговорённой девице надлежит ходить с двумя косами. На войне было не до соблюдения обычаев.

— Ну как, люба я тебе такой? — смущённо спросила Огнеслава.

И он восхищённо выдохнул:

— Ещё бы не люба! Да ты краше всех на свете!

Все дурные предчувствия развеялись как дым.

Радмила же, хитро улыбнувшись, подняла чашу:

— Совет да любовь!