Кощеевич и война

* * *

Сестра беспокоилась зря. Яромир с Огнеславой, конечно, не раз ссорились, но тем жарче были их примирения. После поцелуев и крепких объятий даже хмурое зимнее небо казалось синее, а в душе просыпалась долгожданная весна. Яромир искал её признаки в подтаивающем снеге, в криках птиц, с затаённой надеждой осматривал почки деревьев — а вдруг? Природа не хотела просыпаться, ей не было дела до чьей-то там любви. Но всё равно Яромир радовался жизни в эти дни.

Весы судьбы беспрестанно качались: стоило только наладиться делам на личном фронте, как проклятая Навь продолжила наступление. Оставляя за спиной очередную сожжённую дивью деревню, Яромир скрипел зубами и думал, что не имеет права радоваться в такое тяжёлое для страны время. Но горе со счастьем уже так переплелись меж собой, что отделить одно от другого становилось всё сложнее.

Сегодня воевода отправился с очередным докладом к царю в Светелград и взял с собой Огнеславу. Здесь, в столице, порой казалось, что нет никакой войны. Они с невестой сидели на мосту и смотрели, как текут молочные воды реки. А когда-то ведь и они промерзали до дна. Что это? Добрая воля Лютогора? Или он всё-таки постепенно терял власть над зимними ветрами? Хорошо бы второе…

— Знаешь, иногда мне кажется, что он играет с нами, как шкодливый коловерша с мышами.

Слова Огнеславы заставили Яромира вынырнуть из раздумий:

— Кто?

— Лютогор, конечно. Гоняет нас с места на место, будто нити клубка запутывает. А ведь хотел бы, уже давно мог бы всё Дивье царство под себя подмять. Что же ему на самом деле надобно?

— Пф! Нас подмять так легко не получится. А знаешь почему? Истина на нашей стороне!

— Я это уже слышала, и не раз. Но посмотри правде в глаза. Самых сильных воинов и воительниц он давно в ледяные статуи превратил, а тех, кто был молод или не получил посвящения, не тронул. Даже сейчас его прихвостни в бою зорко высматривают тех, кто постарше да поматёрее. А птенцами желторотыми, которые едва за меч взялись, и упыри брезгуют. Как там твои Волчата? Все ли живы?

— Живы, — кивнул Яромир, не до конца понимая, к чему клонит его невеста.

— Вот видишь? А я тебе как целительница скажу: в последнее время работы почти нет. У раненых — пара царапин. Убитых давно не было. Я слыхала, Лютогор кичился тем, что не воюет с детьми да стариками. Значит, мы для него как дети малые.

— Хочешь сказать, даже у Лютогора есть понятия о чести? — рассмеялся Яромир. — Не, глупости всё это.

— Тогда объясни: почему он, наступая, не убивает? Дома порой сжигает, но людей не трогает?

— Не знаю…

В неожиданное благородство врага верилось с трудом. Может, Лютогор задумал какую-то хитрость? Но какую? Яромир терялся в догадках. Не хотелось признавать, но Огнеслава была права. Именно об этом он докладывал сегодня царю Радосвету. Отступить — отступили, потому что силы оказались неравны. Слишком много новых упырей у Нави. Но потерь нет. Никого не покусали, не порубали мечом. Ну и загадка!

Огнеслава крепко сжала его ладонь.

— Побереги себя, пожалуйста, Мир. Ты-то сам уже не желторотый птенец, а умелый воин, как и твоя сестра. Воевода да главная чародейка… Не выбрал бы вас Лютогор своей следующей целью…

— Это ты мне за чужими спинами предлагаешь прятаться, что ли?!

Рассердившись, Яромир выдернул руку.

Огнеслава посмотрела на него долгим взглядом. Глаза были полны тревоги, но девушка нашла в себе силы с ней справиться.

— Нет. Конечно, нет. Забудь.

— Опять обиделась?

— Просто не учу воеводу воевать.

Яромир улыбнулся, взял её за подбородок и поцеловал. Внизу под мостом бурлила молочная вода, и кровь так же весело бурлила в жилах, а объятия были жарче, чем пламя костра.

— Давай не будем о войне? — попросил он.

И Огнеслава согласилась. Похоже, невеста оказалась не такой уж норовистой, и договариваться с ней становилось всё легче.

Эту ночь в Светелграде они провели вместе, позабыв о невзгодах. Шептали друг другу на ухо глупые слова, смеялись, мечтали о будущем и отчаянно дарили друг другу любовь и тепло, не допуская даже мысли, что каждая ночь может стать последней.

В ставку возвращались вдвоём верхом на Вьюжке. Огнеслава всю дорогу молчала, прижимая к груди мешок с травами, собранными в царском зимнем саду. Яромир даже заволновался:

— Ты не рада, что мы…

— Нет-нет! — Обернувшись, невеста подарила ему ласковый взгляд. — Просто понимаешь… сказка кончилась.

— Всё будет хорошо, вот увидишь. — Он коснулся губами её виска.

Но, увы, судьба рассудила иначе.

Следующим утром, зайдя в целительскую палатку, Яромир не нашёл Огнеславу. Подумал: может, к колодцу пошла? Но тут его взгляд наткнулся на лежащее на столе письмо. Сердце ёкнуло, и запах беды заполнил помещения, перебивая ядрёный аромат травяных зелий. Он надломил сургучную печать и вчитался в прыгающие строчки.

«Мир, прости. Я знаю, что должна была сказать это лично, но, если бы я так сделала, ты бы меня ни за что не отпустил, поэтому я ухожу тайком. Уже давно я не могу ни есть, ни пить — только и думаю о том, о чём мы говорили на мосту.

С белым флагом я отправляюсь в навий стан как переговорщица. Помнишь, в Диви есть пословица: все войны начинают мужчины, а заканчивают женщины? Я хочу стать той женщиной, которая закончит войну. Если Лютогор — честный человек (а сердце подсказывает мне, что дело обстоит именно так), мы обязательно встретимся. И тогда, надеюсь, ты простишь моё самовольство. Особенно если я принесу хорошие новости.

Люблю тебя.

Твоя Огнеслава».

Что было потом, Яромир помнил плохо. Он рычал, как раненый зверь. Кажется, даже плакал и рвал в клочки злополучное письмо. Потом кликнул:

— Вьюжка! Друг мой, выручай. Догони эту дурёху и верни её в лагерь.

Симаргл поставил лапы ему на плечи, словно пытаясь обнять, и лизал лицо, пока Яромир не пришёл в себя и не принялся отмахиваться.

— Всё, хватит, хватит. Со мной всё в порядке. Но ты лети. И постарайся обернуться до темноты. Я пока успокою целителей, скажу, чтобы не искали Огнеславу.

«Ты не хочешь, чтобы другие знали, что она ушла?» — Вьюжка озадаченно склонил голову набок.

— Да. Дивьи хоть и сражаются заодно, но есть немало таких, кто скажет: к врагу переметнулась. Навья кровь позвала.

— А ты так не думаешь?

— Что? Нет, конечно!

— Хорошо. Тогда я лечу!

— Удачи, родной! — Яромир обнял его на прощание.