Гостеприимный кардинал

Еж

Я много повидал на своем веку акробатов с мировым именем и славой, видел, как они поднимаются по веревочным лесенкам на огромную высоту и выполняют тысячи опасных трюков в воздухе, но больше всех на свете я любил одного маленького ежика, который однажды солнечным утром вскарабкался с поразительной скоростью, искусством и изяществом на проволочный забор и проскользнул с соседнего участка в мой сад, может, чтобы просто сменить обстановку, а может, чтобы поесть винограда, уже созревшего и свисающего тяжелыми гроздьями с моей старой виноградной лозы.

Я достал из садовой кладовки пару толстых желтых перчаток из свиной кожи, надел их и схватил этого маленького захватчика. Как только я до него дотронулся, он съежился, стал абсолютно круглым мячиком, украшенным иголками. Я аккуратно положил его в деревянный горшок, больше чем наполовину наполненный землей. Как только еж высвободился из моих рук, он снова принял обычный вид. Он опять стал маленьким поросеночком с черненькими глазками, вместо щетины из него торчал целый лес темных иголок, как у морского ежа. Виноград, который я ему дал, он есть не стал, так же как и кусочки сырого мяса. Ему, как видно, нужна была живая пища.

Моя акация, высоченное дерево, помимо тонкого аромата белых цветов по весне и прохладной тени летом, дарила мне и богатую пищу для моего питомца. В ее дупле, куда легко помещалась голова младенца и куда я с трепетом засовывал руку, словно в пасть акуле, поселились разные насекомые: жучки, цикады, кузнечики, светлячки и червячки. Отодвинув старую сухую кору дерева и добравшись до белой древесной сердцевины, можно было нащупать черных и красных муравьев и всевозможных – со светло-изумрудной спинкой, а также с серой и коричневой – клопов. Они все были похожи на маленьких крабов. Большими длинными щипцами я собирал кузнечиков и клопов и складывал в стеклянную банку. Потом я брал и относил их в деревянный ящик с ежом, и тот хватал их и с жадностью пожирал.

Сначала он меня боялся. Как только я склонялся над ящиком, он сжимался и становился маленьким круглым мячиком, вооруженным иголками. Но со временем он ко мне привык. Однажды наступил момент, когда он стал откликаться на мой зов.

«Эй, Пипико, – так я его окрестил, – не прячься. Выходи, дай на тебя посмотреть».

Он бежал и обнюхивал мои пальцы, которыми я покачивал над его мордой. Со временем он настолько освоился, что разрешал мне пинцетом для бровей чистить себе шкурку от толстых клещей, ему досаждавших.

Так прошло целых три месяца с того дня, как я взял его под свою защиту. Но со временем ограничения стали его угнетать. Еж пытался ускользнуть из своей тюрьмы, но все его попытки вскарабкаться по гладкой стенке ящика были обречены на провал. В итоге он перестал принимать пищу, и я понял, что пришло время выпустить его на свободу.

Утром, когда я надел перчатки и отправился исполнять принятое решение, я нашел его окоченевшим, бездвижным и бездыханным.

Это стало мне уроком: нельзя лишать ни одну живую душу свободы. С тех пор я никогда не ограничивал живое существо ради собственного удовольствия.