Гостеприимный кардинал

Книготорговец и его верный покупатель

Как всегда, когда судьба оказывалась благосклонной и ему удавалось выудить хорошую партию старых книг или рукописей, так и вчера мой добрый друг Теодор, букинист, позвонил сообщить об удаче, чтобы я снова был одним из первых, если не самым первым, кто воспользуется его исследовательским отбором: «Улов был хорош, дружище. Жду, чтобы ты меня разгрузил. Приходи как можно скорее». Как можно скорее было следующим утром, поскольку был уже вечер среды, а в это время магазины не работают.

Но моя известная страсть к книгам (ее обостряло и особое преклонение Теодора перед новым урожаем – ему показалось, что он заметил редчайший экземпляр «Басен Эзопа», изданный во Франкфурте в 1610 году, в обложке из белой, мягчайшей, нежной овечьей кожи) заставила меня заглянуть в букинистическую лавку в тот же вечер, в надежде, что Теодор может быть открыт. Но нет. Законопослушный верный блюститель закона о рабочих часах, согласно нормам административного права, уже закрыл свой магазин. Однако это не помешало мне, раз уж я потрудился добраться сюда, заглянуть внутрь через стекло входной двери и разглядеть в одном из углов холмик из книг, вырисовывавшийся из-под пожелтевшей простыни. Вершина пирамиды сместилась, ибо книги сложили беспорядочно и поспешно, некоторые из книг выглядывали из-под простыни, другие были разбросаны по полу. Я смотрел как зачарованный, затаив дыхание, и меня охватывал, как всегда, священный трепет. Ах, если бы я мог полюбоваться каждой из них, взять их в руки, хорошенько рассмотреть и погладить! Но то, что я неожиданно почувствовал, превосходило все законы логики и физики. Я почувствовал, как до моих ноздрей донесся знакомый конфетный запах, тот, что издает полуистлевшая бумага старейших экземпляров, многие годы пролежавших в темноте без малейшего соприкосновения с солнцем и свежим воздухом. В действительности этого не могло быть, ведь расстояние, отделявшее меня от книг, было внушительным, свыше трех метров, да и толстые стекла входной двери представляли собой непреодолимое препятствие. И тем не менее яркий запах, который они издавали, пьянил меня.

Я ушел неудовлетворенным, меня преследовали книги, я пришел домой и заснул неспокойным сном, полным кошмаров. Рано утром я резко проснулся с ощущением того, что держу в руках книгу. Но в руках у меня не было ничего, кроме обрывка этого сна.

В половине девятого я уже стоял перед магазином Теодора. Стучу, снова стучу в деревянную наружную дверь, которой вчера еще не было и за которой сейчас скрывались толстые стекла. Ни света не видно в окне, ни звука не раздается изнутри. Так я простоял около часа, пока не появился человек в черном костюме, он вежливо отодвинул меня в сторону, методично сверился с номером дома и названием магазина и повесил на дверь бумагу. Это было извещение о смерти Теодора, умершего этой ночью во сне, его похороны были назначены на следующий день, на три часа пополудни, на городском кладбище Святой Марфы. Меня охватило черное отчаяние, и я испустил громкий крик боли. В тот же самый миг, бросив взгляд на почтовый ящик у входа, я увидел, что из его широкого отверстия торчит толстый конверт. Я подошел ближе и прочел свое имя, написанное на нем каллиграфическим почерком Теодора. В конверте была книга. Это был «Сонник» Ахмета Абу Базара в превосходном лейпцигском издании малого формата, элегантно отделанный зеленой кожей на корешке и по углам, с мраморной бумагой на внутренней стороне обложки, с изображенными на ней фиолетовыми и желтыми морскими анемонами и медузами.

Это был посмертный подарок Теодора. Самый драгоценный подарок из тех, что я когда-либо получал!