Гостеприимный кардинал

Руки

– Одна другую моет, а вместе они – лицо, что это? – Руки, глупышка! Ликандр вообще обожает руки, но больше всего – свои собственные. И для пущей точности, он восхищается пальцами своих рук. В часы, когда у него нет особых дел, то есть большую часть дня, и когда вот-вот его одолеет меланхолия, он действует следующим образом: расстилает темное однотонное полотенце на деревянном столе и кладет на него руки. Если на нем его черная шелковая рубаха с тесными манжетами на запястьях, тогда красота его рук проявляется еще больше, с редким совершенством.

И чего только не могут делать эти пальцы!

Они могут нажать на курок оружия и выстрелить.

Собрать ромашки в поле и подарить возлюбленной.

Посадить базилик, мяту и артишоки.

Покрасить стены, выбить ковры.

Смыть беззакония и заколоть агнцев.

Слиться в жесте вдохновенной молитвы.

Сжаться в кулак и разжаться над головами людей, благословляя их.

Разогнать тучи, мух и мошек.

Раздавить комаров и клопов.

Схватить за шею лебедя, а кролика – за уши.

Построить города и деревни.

Отмыть грязные одежды и наши прегрешения.

Выжать мокрое белье и наши сердца…

Останавливаюсь. Ведь пальцы могут сделать все. Потому-то Ликандр и обожает их больше любой другой части своего тела, хвалит их и думает, что сложно отыскивать не то, что они могут, а то, что им не под силу.

Вот за это он любит их, а в часы одиночества гладит их и поет им величальные гимны.

Этажом ниже портной с сантиметровой лентой на пузе и ножницами в руке высовывает свою толстую голову из окна и смотрит вверх, пытаясь разобраться.

«Савва, – зовет он своего сына, – эй ты, пропащий, ну-ка поднимись посмотри, чего это там распевает наш новый жилец, так что мешает мне сосредоточиться и работать».

А Савве только того и надо: ему уже надоело собирать с пола булавки, нитки и лоскутки – отходы работы отца. И он, как вихрь, взмывает вверх по внутренней железной лестнице во дворе. Стоит на последней ступеньке и заглядывает в комнату жильца.

Ликандр в этот самый момент достигает высшего пика экстаза. Он гладит правой рукой левую, а затем опять левой – правую.

«Пальчики мои, – говорит он, – вышколенные мои солдатики, раз-два, раз-два, готовые к любой работе, грязной или чистой, я люблю вас, пальчики мои золотые, хитренькие, я вас обожаю».

Мальчик ничего не понимает. Он, нахмурившись, спускается, идет к отцу и шепчет ему в ухо: «Наш новый жилец, папа, совсем того… Сумасшедший. C женщиной я его никогда не видел, никакой юбки нигде не заметил. Он целует свои руки: то одну, то другую, и то смеется, то плачет. Сумасшедший».