Призраки дома на Горького

Заначки

Катя попросила книгу отложить, быстро сбегала домой, и вопрос денег решился достаточно просто – Лидка была при деньгах, много не тратила, в основном копила и свято следовала старому советскому лозунгу «Держите деньги в сберегательной кассе!». Но надо было знать Лидку, как, впрочем, и каждого человека с внушительным стажем жизни в советском государстве, – на черный день всегда лежало дома. Чтоб было, чтоб грело, чтоб схватить и бежать, житейский опыт ни на что не променяешь. Поэтому деньги были вынуты из тайника, который размещался – вы не поверите – в занавеске! Там на уровне потолка был аккуратно и очень незаметно вшит кармашек, который Лидка сама, слегка стесняясь, опустошила, попросив Катю притащить для этого с кухни стремянку. Попыхтев немного, она сама медленно и тяжело залезла на ступеньки под яростные Катины попытки остановить это безобразие, но тщетно – Лидка всегда сама знала, что и как нужно делать, и никто ей был не указ.

– Так! Не тряси меня и оставь в покое подол! – Катя пыталась поддержать бабушку на довольно шаткой лесенке, но она упорно лезла вверх. – Я и сама свалюсь, если надо, и без твоей помощи!

Лидка пыталась шутить и вот наконец долезла до заначки. Пошуровав немного в ламбрекене, она с гордостью достала конверт и замахала им как революционер листовкой.

– Вот, учись, меня врасплох не возьмешь! Знай наших! Думаешь, только тут у меня лежит? В каждой комнате понемногу! – раскраснелась она. – Ну, кроме Робочкиного кабинета, конечно… Там я не очень доверяю… – произнесла Лидка и запнулась.

– Кому не доверяешь? Папе? – Катя от удивления чуть не отпустила стремянку.

– Да ну что ты, как такое можно было подумать! Просто он в кабинете часто работает, а вдруг мне деньги срочно понадобятся, ну как сейчас? Я ж не пойду ему мешать! – быстро нашлась Лида. – Поэтому больше всего заначек у меня на кухне! Вот там мое царство! И ни одна Нюрка не найдет! Хочешь, покажу?

Лидка сияла лукавством и гордостью, но скорее не из-за того, что по всей квартире припрятала деньги, а что сама справилась с долгим и опасным путем к вершине. Слезла, успокоенная исполненным чувством долга, намного легче, словно проделывала эти трюки на стремянке по несколько раз на дню. Потом торжественно выдала внучке четвертной:

– Держи, а мелочовку, если понадобится, добавь сама. – И повела на кухню, где сидел Роберт с газетой и пил, одновременно покуривая, свой очередной чай. Лидка подмигнула внучке, мол, тихо, и пошла к кухонным шкафчикам. Среди целой шеренги банок выбрала ту, что была с перловкой, встряхнула и заговорщицки на нее показала. Еще заначки оказались на самом верхнем шкафчике в вазе с сухоцветами, на задней решетке холодильника и под кусочком отклеившихся обоев в цветочек. Эти обои в цветочек, клеящиеся, модные, импортные, были родными всем – только их, видимо, и завезли в Москву перед Олимпиадой в каких-то необъятных количествах, и теперь они украшали у кого спальню, у кого гостиную, а Крещенские решили, что цветочек будет хорошо смотреться на кухне. Поэтому Лидка и подсунула конвертик с небольшой суммой под обоину, удачно ее потом снова заклеив, словно ничего и не было спрятано. Конвертик прощупывался, Лидка приложила к нему Катину руку и с величественной улыбкой повела дальше, к подоконнику. Здесь она картинно, как конферансье перед объявлением следующего номера программы, встала, отодвинула деревянные разделочные доски и, победно глядя на девочку, откинула край клеенки.

– Вот еще! – подмигнула она.

Но Катя ничего припрятанного не увидела. Пусто. Лишь тараканий ребенок во все ножки торопливо убегал от опасности.

Лидка привычно его прихлопнула, сначала даже не поняв, что заначка куда-то исчезла. Она еще выше приподняла клеенку, но ничего нового не обнаружила. Стала искать конверт по углам, даже переставила все склянки и растения – вдруг склероз, забыла, слева спрятала или справа? – но снова пусто. Лицо ее побледнело, глаза округлились, а брови вскинулись черными, четко прорисованными дугами.

– Дня три назад проверяла, делала обход, все лежало на месте… Может, Аллуся взяла? – И поспешила в гостиную, где Алена писала кому-то письмо.

Но нет, Алена не брала, хотя бы потому, что Лидка о существовании заначек ничего ей не говорила.

– У Робочки даже спрашивать не буду, он к этому подоконнику вообще никогда не подходит, а уж под клеенку точно не полезет. – Лидкино лицо озарилось тревожным светом. – Неужели Нюрка?.. – трагически прошептала Лидка. – Только она тут шарит… Больше некому… Ну все, п…ц котенку!

Алена отложила письмо и прикурила очередную сигарету. Пепельница была заполнена до отказа, и Лидка отодвинула ее подальше. Она молча требовала ответа от дочери, просверливая ее немигающим взглядом.

– Да ладно, наверное, ты забыла, куда положила конверт, не волнуйся, никуда не денется.

– Ты хочешь сказать, что я совершенно расслабилась умом и уже ничего не помню? Что дожила до потери сознательности? – с вызовом спросила Лидка, угрожающе подбоченясь. – У меня все записано! Пойди посмотри! Там сейчас пусто! А лежало пятнадцать рублей! По три пятерки!

Лидка чуть ли не насильно повела дочь на кухню, показала на разворошенный подоконник и встала, надсадно дыша ей в затылок, пока Алена искала невидимый конверт.

– Ее ж не спросишь, эту козявку ивовую… А спросишь – уйдет в отказ… Вот ведь, блошка капустная… – Лидка ругалась так ругалась, находя подходящие определения для своего объекта ненависти из той области, которую любила, а именно из сферы природоведения. – Вот, учись на моих ошибках! Всякое добро наказуемо!

Катя включила радио погромче, чтобы папа не слышал их возню, но он был занят своей газетой и никогда к чужим разговорам особо не прислушивался.

– Мам, а вдруг если это не она, если какая-то ошибка или просто деньги куда-нибудь завалились? Ты ж у нее не узнаешь! Что ты у нее спросишь? Не украла ли ты конверт с деньгами? Вспомни, сколько лет она у нас работает! Пять! И ни разу ничего такого не случалось! – Катя неожиданно для себя вдруг заступилась за Нюрку, которая так ее ненавидела.

– А то, что у нас часто стали консервы пропадать, тебе не подозрительно? С кем мне это связать? Только с этой молью ковровой! Открой поди сундук! Недавно девок хотела порадовать крабовым салатиком, знала, что баночка осталась, точно знала и, главное, все остальное уже приготовила, нарезала-наварила! Лезу в сундук – хера! – Видно было, что Лидка раздухарилась не на шутку. – И такое, мать моя, далеко не первый раз, – обратилась она к Алене, – уж я тебе говорить не хотела! Это просто становится несовместимо с жизнью! То банка с лимонными дольками пропадет – нет, хоть ты тресни, то зеленый горошек, а когда баночка польской кукурузы исчезла, Лискина любимая, тут уж я серьезно задумалась!

– Тихо стырил и ушел, называется, нашел! – вставила свое слово Катя, но на нее зашикали.

– Не смешно! Особенно на мои тонкие струны! Да ведь ничего же не докажешь, как ты сама и заметила! Ну не может быть, чтоб все это исчезало, куда-то с глаз долой закатывалось или растворялось в воздухе! Или, может, у нас в квартире какой-нибудь призрак завелся? – Лидка сама себе не поверила, что такое произнесла, но, чтобы никто не обратил внимания, с поспешностью продолжила: – И продукты, заметь, все дефицитные, из Елисеевского, на дороге не валяются! И еще, что самое неприятное, – у меня недавно кольцо пропало, то самое, с изумрудиком, помнишь? Все переворошила – без толку. Но точно помню, что последний раз его видела в блюдечке для ключей в прихожей, на зеркале. Все на тех баб с картошкой думала, а сейчас прозрела – не они…

Лицо Лидкино теперь стало красным, глаза яростно засияли, как у такси, зелеными огнями. Она заметалась по кухне, но так и не решила, что делать. Роберта погружать в лишние новости не стали, его всегда старались оберегать от всякой суеты. А сам он, поглощенный чтением свежей «Литературки», в возню домашних на кухне и не вникал.

На семейном совете, состоящем из Лидки, Алены и Кати, договорились пока молчать и только быть начеку, присматриваться. Неприятно как – вор в доме, все думала Лидка, она так не любила разочаровываться в людях, особенно в тех, кому безоговорочно верила и считала на сто процентов порядочными. Но все равно испытывала мучительное чувство вины – а вдруг не права, а если случайность, а может, ошибка или недоразумение. «Или это проделки того, который живет у Робочки в чулане?..» – снова вернулась она все к той же страшной мысли и сразу встряхнула головой, чтобы выкинуть эту дурацкую мысль – зачем ему консервы, он же дух бестелесый… Да и конверт с деньгами ни к чему, разве что только покуражиться и нервы ей пощекотать. А с консервами прям беда, и не то, что пропадают, хотя, конечно, и это, а сам факт. Тут она вдруг встрепенулась, подбоченилась – что-то явно пришло ей в голову – и решительно пошла к зятю.

– Робочка, – сказала она деловито, – ты когда собираешься в Елисеевский?

– За неделю до дня рождения нормально будет? Или дней за пять? – Роберт оторвался от газеты.

– Давай лучше пораньше, чтоб я продукты разложила и поняла, что да как, – ответила Лидка, прибирая со стола. – Список у меня уже готов. Человек на сто, как обычно?

– Да, Лидия Яковлевна, ничего, к счастью, не меняется.

– Вот и прекрасно! Только вот что мне скажи: на рынке купим мясо для шашлыка или ты в магазине возьмешь?

– Давайте на рынке, там все-таки выбор побольше, – с хозяйской уверенностью сказал зять.

Лидка с сознанием выполненного долга и тайно начатой интриги быстрой утиной походочкой пошла к девочкам в гостиную. Они, не совсем понимая, почему Лидка так быстро сменила тему и отправилась к Робочке, ждали ее с некоторым любопытством.

– Знаю ваши наивные вопросы заранее и рассказываю, чтобы не терять времени, а то скоро и Нюрка с Лиской с гулянья заявятся. Значит, так, Робочка пойдет к директору Елисеевского за заказом, брать-то будет много, на сто человек, не хухры-мухры, ко дню рождения, поэтому пакетов нанесет миллион! Я это все – ну что можно, конечно, – сложу в сундук и буду тихонечко за банками приглядывать, чтоб не иссякало. Вот и посмотрим, что за чебурашка тут у нас орудует.

– Не чебурашка, а барабашка, – поправила дотошная Катя.

– Да один черт! – возмутилась Лидка. – Но вещи-то из дома не должны пропадать!