Призраки дома на Горького

Совещание

– Лидок, что теперь делать-то? Надо ж как-то Катюле сказать… Нет, сначала Дементию, лучше он сам… Давай девок вызовем, пусть подключатся, они все ушлые, авось правильно посоветуют… – Принц оказался в еще большем замешательстве, чем Лидка.

Откладывать решение было некуда, дети должны были вернуться из института скоро, но Лидка и вправду решила вызвать подмогу в лице подруг. Первой прибежала Надька, она жила совсем рядом, на Пушкинской площади, потом подъехала строгая испуганная Веточка, и наконец вплыла запыхавшаяся бело-розовая Тяпочка. Ольге позвонили, но быстро явиться она не могла, жила в Мытищах.

Лица у всех были скорбные и при этом сильно удивленные, на них ясно читалось недоумение – как могла советская девушка, да ладно бы советская, но такая бойкая и живая, свести счеты с жизнью? Быстро сели вокруг стола – Лидка не поставила даже чай, ни сил, ни желания не было. Помолчали. Каждый горевал как умел. Надька, как обычно, азартно кашляла и, прикуривая одну от другой, дымила едкими беломоринами. Она выражала свои эмоции всегда с помощью сигарет, поигрывая каждой, покручивая ее, поглядывая, не пора ли потушить, и была в постоянном с ней диалоге, лицо ее еле угадывалось за дымовой завесой. Веточка, не сняв теплой меховой шляпки, подняла черную вуалетку и, нервно поводя ноздрями, резкими мелкими движениями обмахивалась от Надькиного дыма, разгоняя его по комнате, чтобы, видимо, хватило всем. А добрая Тяпочка истекала слезами, утирая их розовым платочком, но они все сочились и сочились из ее опухших розовых глазок.

Много времени на слезы не было.

– Самый важный вопрос сейчас – как все это сказать Катюле… И кто должен сказать… – Лидка осеклась, не продолжив дальше.

– Так, а если вообще не говорить? – предложил находчивый Принц, источая еле заметный кисленький подстарковатый запах. – Пройдет время, то-се, вся острота осядет, подзатянется, мы потом с ней весной на кладбище съездим, цветочки положим и ладно.

– Уймись! Ты вообще уверен, что в здравом уме? – не выдержала Лидка. – Как ты себе это представляешь? Хороший совет, нечего сказать!

– Пусть я не в здравом уме, зато пока в своем! – Принц был настроен решительно, он просто хотел оградить Катюшу от неизбежного горя.

– Анатолий, ты и вправду думаешь, что это лучший вариант? Ты ж тут не только для антуража сидишь, голову-то включи! – Веточка от негодования вновь поправила вуалетку на шляпе и не мигая уставилась на раздражителя. – Ты считаешь, что наша девочка заслуживает такое предательство? Да она нам этого ни за что не простит! – Веточка стала озираться в поисках одобрения и в полной мере получила его от Тяпочки, которая яростно закивала и шумно засморкалась, не в силах сказать ни слова. Лидка все-таки пошла за рюмками, бедную девочку надо было помянуть.

– Тогда сначала скажем Дементию. Если он глава семьи, то пусть сам и решит, как сообщить, – предложил Анатолий.

– Да он сам еще ребенок, что он может решить… – вздохнула Лидка, разливая по рюмкам лимонную крещенку, потом посмотрела на бутылку и в голос зарыдала: – Мы совсем недавно с ней… с Иркой… делали… лимонную… Совсем же недавно… Вот именно ее, эту порцию… Что же творится-то на свете? Почему все так несправедливо? Молодые сами себе жизнь обрубают, а мы, старые, их провожаем… А надо ж наоборот… Куда Боженька смотрит? – И все бабы, не сдержавшись, зарыдали одним протяжным голосом, похожим на крик болотный выпи, да и Толя, смахнув слезу, махом выпил рюмку, чтобы дальше не подтекать.

– Это как посмотреть, – вдруг произнесла Веточка. – Длинная жизнь – это тоже проклятье, ты в конце концов остаешься один и тебя никто не может понять… Но вот Ириша, уму непостижимо… Такая славная и талантливая девочка, она ж редкая была, как орхидея… Очень мне импонировала… Но в ней всегда читалось что-то драматическое… Нда-а-а-а… – протянула Ветка и запнулась. А Надя, запалив новую беломорину, задумчиво произнесла:

– Она ж не сама пошла на такое… Ведь кто-то конкретный не дал ей пожить…

– Кто ж теперь скажет… – вздохнула Лидка. – Был человек – и нету. А как родителей-то жаль, бедные люди, утерян смысл жизни, полностью утерян…

Они успели посидеть и погоревать совсем немного, так ничего умного и не придумав, а решив в конце концов переложить ответственность на молодого мужа при их коллективной поддержке.

Вскоре раздалась возня в замочной скважине, послышался заливистый молодой смех и Катя с Дементием, что-то оживленно обсуждая, ввалились в прихожую. Лидка тревожным и настороженным взглядом окинула лица подруг и, зачем-то посмотрев на часы, обреченно пошла детям навстречу.

– Ты как? – участливо спросила Катя бабушку. – Мама больше не звонила?

Она чуть нагнулась, чтобы поцеловать Лидку. Щеки у нее были холодные, и Лидка, невольно вздрогнув, отпрянула.

– А-а-а-а, холодно? – заулыбалась Катя. – Ветер сильный, а так всего минус пятнадцать, не больше. У нас гости?

Катя вошла на кухню и сквозь дым увидела Принца и любимых Лидкиных подруг, которых давно уже только Лидкиными никто не считал, они были общими, несмотря на то что по возрасту, конечно, больше всего подходили бабушке.

– А что это вы сидите вхолостую? – Катя пошла целовать всех по кругу. – Ни закуски, ни чая, пусто! Сейчас руки помою и что-нибудь по-быстрому организую!

Надька снова замахала костлявыми руками, чтобы разогнать дым, а Веточка даже попробовала улыбнуться.

– Иди-иди, приведи себя в порядок. – Лидка приобняла внучку и подтолкнула ее к двери, а сама, словно всю жизнь плела интриги, мастерски перехватила Дементия, который тоже собрался в ванную ополоснуться после долгого институтского дня. Он удивленно посмотрел на свою «кудрявую», но покорно пошел за ней на кухню, увидев, как все застыли, держась за рюмки, словно именно в них и было спасение.

– Демочка, послушай меня внимательно! – Лидка набрала воздуха и выпалила на одном дыхании: – Сегодня позвонили, сказали, что Ирка Королева покончила жизнь самоубийством. Прыгнула с балкона шестого этажа. Я не знаю, как сказать Катюле, я боюсь. Реши сам. Все.

Дементий не мигая смотрел на Лидию Яковлевну и с первого раза тоже не совсем понял, о ком идет речь. Какая Королева? По фамилиям он никого из подруг особо не знал, тем более что касалось школьных… Хотя Ирку знал одну-единственную – лучшую Катину подругу… неужели та самая? Но тут в кухню вошла Катя и, не обратив внимания на повисшую тишину, пошла к холодильнику, чтобы быстренько сварганить хоть какую-то закуску для Принца и Лидкиных девочек, иначе все они быстро опьянеют, а это известно чем обычно заканчивается – Надька промахнется, свалится со стула и будет потом еще минут пять, отчаянно захлебываясь, хохотать, лежа на полу, и отказываться вставать, исполняя какой-нибудь зажигательный лежачий танец, Тяпочка начнет от умиления плакать по любому поводу, потом пойдет сушить платье феном и в конце концов заснет в ванной, а Веточка станет с выражением, но безостановочно читать стихи Рильке, ее любимого немецкого поэта с русской душой:

Дрожат огни. Туманна синь.
Все смолкло в городской истоме…
Мне кажется, что в старом доме
Незримый шепчет мне: «аминь»…

И на «аминь» Оля, которой здесь почему-то нету, начнет мелко креститься, делая явной свою легкую набожность… Хм, еще Принц… Про него проще всего, пьянел он быстро, хотя всех уверял, что вообще никогда не пьянеет. Его коньком были пошлые солдатские анекдоты (Лидка называла их почему-то именно солдатскими), которые в его трезвом состоянии сочились очень дозированно и, видимо, тщательно отбирались, а в пьяном лились поганым потоком, вгоняя всех присутствующих в краску.

Катя достала из шкафа под окном несколько пачек нарезки финского сервелата в вакуумной упаковке. До этого нигде, никогда и ничего в вакууме не продавалось, а тут на тебе – из Финляндии пошла доселе невиданная еда – аккуратно нарезанная копченая колбаса, сыр, граммов по сто, вроде как на одного, съел – и порядок. Морс опять же в коробочках, даже порционное молоко и масло в маленьких брикетиках. Да, как здорово все-таки, что и у нас наконец будет Олимпиада! К ней все эти роскошества и завозили. Так приятно было хоть таким путем приобщиться к западной жизни и попробовать ее на вкус – и это оказалось не так уж противно! Катя вскрыла несколько пачек с колбасой, красиво уложила все на тарелку, добавив туда пару кусочков сыра для цвета и разнообразия, и отнесла на стол. Девочки были грустны, прятали глаза и сидели на этот раз как-то слишком тихо, хотя обычно их хохот слышался аж от самого лифта. Да и Принц затаился, его вообще как не было. Ну ладно, тихие так тихие, значит, есть причина, потом узнаю, решила Катя и стала обыскивать холодильник. Увидела вчерашний почти не тронутый бульон, из которого решила выловить курицу и как-то ее красиво подать. Думала недолго – разобрала на части, взбила яйцо с перцем и «вегетой» и, окунув туда кусочки, а потом обваляв их в муке, быстро обжарила в кипящем масле. А еще порезала вчерашний батон и, слегка присыпав хлеб тертым сыром с той же «вегетой», запекла в духовке. Минут через пятнадцать все было готово и выставлено на стол.

Девочки с Принцем немного оживились, ведь, судя по почти пустой бутылке крещенки, довольно уверенно выпивали, и закуска пришлась очень кстати. На кухне появился и Дементий, тоже, как и все, пригубил настойки и сел у стены, места за столом ему не хватило. Присев буквально на минуту, подошел к Лидке и что-то тихо спросил ее, наклонившись к самому уху. Та грустно покачала головой и, спохватившись, испуганно взглянула на внучку.

– Что тут за тайны мадридского двора? – не выдержала Катя, забыв наконец о готовке. Она только теперь осознала, что гости вели себя очень неестественно, тихо и осторожно, словно их придавило чем-то невидимым, сковало и они сосредоточились на том, как из-под этого завала выбраться. Молчание за столом – плохой знак. – Чего вы все такие мрачные? Что случилось-то?

Все разом зачем-то нарочито заулыбалась, хоть и сидели на слезе, но никто не захотел нарушить равновесие, разделив Катину жизнь на «до» и «после», – боялись.

– Да просто давно не виделись, соскучились, вот и заскочили на огонек, – делано заулыбался Принц, – тем более скоро Аллочка с Робочкой приедут, совсем не до нас будет.

Девочки хором закивали, не смея все же поднять глаза, лишь одна Лидка смотрела перед собой и вроде как видела внучку и одновременно ее не видела. В душе ее с уходом Ирки очень явно оборвалась еще одна струна. Лида была человеком очень чувствительным, способным сопереживать и откликаться сердцем на чье-то горе, а тут горе оказалось не чьим-то и проникло в самую душу. Нельзя сказать, что неожиданно, но неожиданно больно. Чтобы девочка, подающая всяческие человеческие и профессиональные надежды, утонченная и умная, милая и чистая, как вологодская роса, решилась на такое, не подумав, импульсивно… Видимо, то, что она увидела, убило ее еще до того, как она прыгнула, и прыжок этот был не столь уже для нее и важен.

– Хватит метаться, посиди с нами. – Дементий подтащил еще один тяжелый резной стул, чтобы усадить жену. – Поешь лучше, я сам все доделаю.