Его бывшая жена. Последний шанс

Глава 10. Тимофей

День был шумным и бестолковым. Но - до странного радостным. Я повёз Миру за город. Здесь, у озера, были высокие горки для катания на ватрушках, вкусно пахло шашлыками, а кофе в закусочной у дороги был невероятно вкусным.

Мира была права. Для всего этого мне вовсе не нужен был сопровождающий. Мало того, я совершенно не так планировал провести эти дни. Хотел посетить предприятия, посмотреть на работу, говорить с людьми. А в итоге так и тянет забрать куда нибудь Миру, смотреть, как пьёт кофе на улице из стаканчика, удерживая его ладонями в пушистых варежках, и иногда, словно забывшись, забыв, как ненавидит меня, улыбается.

Очередная ватрушка с Мирой лихо слетела со склона и укатилась далеко в сугроб, перевернулась, Мира воткнулась прямо в снег. Я, проваливаясь, побежал к ней. Сразу вспомнились все страшные истории про тюбинги - люди здесь и шеи ломали. Перевернул Миру, у нее лицо бледное, глаза закрыты и даже кажется — не дышит.

- Эй, — позвал я. — Эй, Летняя, очнись.

Тишина. Я напрягся порядком, потом осторожно её потряс, затем прижался ухом к груди, словно можно было через пуховик понять, бьётся ли там сердце.

И тогда...она засмеялась. Звонко и задиристо, как раньше совсем.

- Бессонов, — всхлипнула, даже всхрюкнула она. — Как же тебя легко напугать.

- Хорош, - сердито выдохнул я. - Задницу уже отморозил. Поехали в город.

Подал ей руку, помогая встать, повёл на стоянку. Шёл и вспоминал, как она смеялась. Хотелось смешить её снова и снова, чтобы только слушать, но она снова ушла в себя и закрылась. Блядство.

Только услышав этот её смех понял, как мне его не хватало. Заехали в ту самую закусочную, я ужасно проголодался. Шашлыков заказал целую гору, всех видов, которые здесь были. Принесли на огромном деревянном блюде, обложив крошечными помидорками и кольцами срочного маринованного лука.

Мира прищурилась, выбирая самый аппетитный кусок, и схватила его руками, презрев поданные к столу приборы.

У меня не болело сердце. Никогда ни в какие моменты, но вот сейчас что-то внутри тревожно заныло. Но это была не боль, просто пустота, которая там обосновалась, а теперь росла, грозя поглотить меня полностью.

Страшно. Смотрю на неё и страшно осознавать, что я уеду, и она останется. И больше не будет поводов её увидеть, в конце концов есть же у меня гордость, ну. Именно из-за этой гордости не смог простить, указал на дверь пять лет назад. И считал, что был прав. И сейчас считаю, только что-то ни хрена не легче. Не нужно было все это затевать, только стали затягиваться раны.

Черт, черт.

- Я подписал ту сделку ещё вчера, — вдруг признался я. - У меня больше нет причин оставаться здесь.

Мира отложила кусок мяса, который ела, неторопливо вытерла руки салфеткой, сделала глоток вина. Откинулась на спинку стула и внимательно на меня посмотрела. И под её изучающих взглядом я почувствовал себя не уютно. Что должно было случиться за пять лет, чтобы из юной студентки она превратилась в умеющую жалить женщину?

- Значит, ты уедешь?

- Да, - небольшая пауза. — Ты рада?

Она улыбнулась. Черт побери, улыбнулась! И мне хочется стереть её улыбку с лица. Хочется сделать ей больно. Мне абмурдно хочется, чтобы она скучала по мне. Чтобы страдала. Чтобы ей было так херово, как мне ночью, когда буду собираться на самолёт.

- Я рада, Бессонов. Очень рада. Я хочу больше никогда тебя не видеть. Не потому, что я ненавижу тебя, нет. Просто мне без тебя лучше.

А ведь все должно было быть иначе. Не так задумывалось. Задумывалось, как счастье, до конца дней своих, когда бы они не кончились. А теперь я скажу ей то, за что сам себя буду ненавидеть.

- Всё будет по другому, Мира. Я уйду из твоей жизни. Сегодня ночью, ближе к рассвету. Но при условии, что ты проведёшь эту ночь со мной.

Молчим. Смотрим друг на друга. И да, я ненавижу себя. Но все доводы рушатся, когда я понимаю, что не буду видеть её годами. Скорее всего, вообще никогда. Что однажды она выйдет замуж. Родит своему мужчине детей. Будет счастлива.

А я даже не мог целовать её в последний раз, на прощание. Тогда не смог, и сейчас упущу шанс. Пусть лучше мне будет стыдно. Пусть я буду мразью.

- Какая же ты сволочь, Тимофей, - качает головой она. - Я думала, хуже быть не может, но ты меня удивил.

Поднимается со стула, я оставляю деньги на столе и тоже выхожу. Гора аппетитного мяса, красное вино и хрусткие лепешки остаются почти нетронутыми. Я иду за ней и думаю, как быть, если она откажет. Украсть её? Забрать с собой?

Господи, ты дал ей всего себя, а она тебе изменяла. Изменяла, Бессонов! И ты все равно хочешь её в постель.

Хочу, сколько врать можно самому себе. В машине мы едем молча, я не задаю вопросов, хотя на языке у меня только один. Согласна она или нет. Въехав в город торможу, и все же поворачиваюсь к ней. Она смотрит вперёд, напряжённо и не отрываясь. Впереди ничего, только металлическая опора билборда и кусок стены.

- Я хочу знать твой ответ.

- Это подло, Тимофей.

Тимофей... моё имя она тоже называет редко, а раньше шептала ночами.

- Я знаю, Мира.

Молчим.

- Ты точно уедешь? И не вернёшься больше? Никогда?

И каждым словом припечатывает меня. Она лжет, что нет ненависти. Есть, Мира меня ненавидит.

- Уеду.

И я давлю на газ, направляя автомобиль к отелю. И в голове вообще ничего, ни одной дельной мысли, только жадное ожидание. Торможу на парковке, колеса визжат, не удивлюсь, если из под них валит дым, возможно, я и сам уже дымлюсь.

- Презервативы, - коротко говорит Мира. - Если у тебя нет презервативов, то купи.

- Раньше тебя это не заботило, - усмехаюсь я.

- Раньше я и трахалась добровольно.

Напрасно она старается сделать мне больнее - я уже сам себя уничтожил, изнутри. Презервативы у меня есть. К отелю шли - молчали. Молча поднимались в номер, Все время я говорил себе — остановись. Прекрати, Но не находил в себе сил.

В номере Мира прошла к бару. Открыла, рассмотрела ассортимент крошечных бутылочек, выбрала одну и лихо выпила почти половину. Закрыла глаза выравнивая дыхание.

— Я настолько тебе противен?

— Давай закончим с этим без лишней лирики.

На ней свитер и джинсы. Свитер стягивает не торопясь и аккуратно складывает на кресло. Затем очередь джинс. Так же аккуратна и методично, словно собралась на медицинскую или косметологическую процедуру.

А я смотрю на неё. Одежда была скромной все это время, на я даже не предполагал, какое под ней кроется белье. Чёрное прозрачное кружево. Оно просвечивает, я вижу и кружки розовых сосков, и дорожку тёмных волос под кружевом трусов. Раньше она была куда скромнее.

— Как тебе нужно? Раком? Миссионерская? В рот?

И за каждым её словом — что угодно, только пропади из моей жизни.

Я не раздеваюсь. Иду к ней. Опускаю свои руки на её предплечья. Парковка отеля недалеко, но руки успели замёрзнуть, и кожа Миры обжигает.

— Хочу, как раньше.

— Как раньше уже никогда не будет.

Мне кажется, или в её словах горечь? Я подхватываю её на руки и несу на кровать. Там опускаю, и долго смотрю на неё сверху вниз.

— Твоё тело изменилось.

— Время никого не щадит.

Нет, она не стала хуже. Ещё красивее. Её красота расцвела и стала более женственной. Соблазн таился в каждом изгибе её тела. Я склонился к ней, уткнулся лицом в её шею, вдыхая аромат кожи и волос. Рукой скользнул к резинке трусов и чуть приспустил ее. Я не буду торопиться, у нас только несколько часов.

В это мгновение в голову приходит лишь абсурд. Сказать давай начнём все сначала. Мы ненавидим друг друга да, но мы так любили друг друга, давай только попробуем...

— Ты обещаешь уехать?

— Да, - шепчу я.

Сглатываю горечь. Касаюсь языком ее кожи, чувствую её бешеный пульс. Веду ниже, по синеватой, просвечивающей венке. Слышу прерывистый женский вздох.

Я уеду. Я точно уеду.