Его бывшая жена. Последний шанс

Глава 38. Тимофей

Мира явно была злой. Очень злой. Дверью хлопнула едва ли не по носу мне. Я прислонился к ней лбом - прохладная. Постоял так мгновение. Ярость тихо булькала во мне и требовала выхода, но я понимал, как бы я не поступил, я не буду прав. Постоял так ещё минуту, потом постучал.

- Мира, - позвал я. - Открой. Ты не сможешь сидеть там целый день.

- Смогу, - упрямо ответили из-за двери.

- Но это не имеет никакого смысла, Рано или поздно ты проголодаешься. И вообще, тебе ещё ребёнка из садика забирать, я даже не знаю, в какой ты её отдала...

Тишина. Курить захотелось, с тоской посмотрел в сторону гостиной, оттуда выход на большую лоджию. Похлопал себя по карманам - ну конечно же, нет пачки с собой.

- Мира, я приехал в рабочее время, потому что через час у нас обследование у офтальмолога. Лучшего в регионе.

- Ты должен признать, что становление отцом не зависит от одних лишь совместных приёмов пищи.

- Признаю, - вздохнул я.

Ушёл курить, жадно выкурил две подряд, налил себе кофе. Мира была готова через полчаса. Никакого макияжа, волосы не до конца просушены, отстраненный взгляд. И все равно до ужаса красивая. В машине молчим, наконец я не выдерживаю.

- Ты больше не одна, — максимально спокойно говорю я. - Если уж мы вынуждены сосущестовать, ты должна понять, что больше не можешь нести ответственность за ребёнка одна. Ты больше не можешь принимать решения одна.

Поворачивается ко мне и смотрит прямо в глаза.

- Ты поступаешь так же.

- Да? И когда же?

- Да сегодня. Я имело право знать, что консультация у врача именно сегодня. А если бы ты приехал, и нас вообще дома нет? И я не беру трубку? Где бы ты нас искал?

Киваю, признавая, что она права, И что нам обоим придётся учиться учитывать интересы друг друга, не только ребёнка. Останавливаемся перед садиком, Обычный, советский, разве только компактного размера, вряд-ли здесь много детей. Унылый, серый, весенний снег вокруг. С ним контрастируют яркие картинки на стенах.

- Если ты хочешь работать, мы можем нанять няню. Лучшую няню. Две или три. Ей не обязательно ходить сюда.

Я плохо помню свое детство. Кажется, я был не слишком дружелюбен. Первые настоящие друзья у меня появились в университете. Лиза - одна из них.

- Нике будет мало няни. Она очень социальна. Ей нужно общение, ей нужны другие дети. У этого сада хорошие отзывы и отличная группа для детей с проблемами зрения. Я не буду действовать во вред своей дочери.

Я снова кивнул, признавая её правоту. Воистину, день компромиссов. Мира вышла, направляясь за дочерью, я остался на небольшой парковке у сада. Хотелось курить, но не курить же возле садика... подумал вдруг - ещё в начале, да даже в середине этой зимы я понятия не имел, что моя жизнь изменится настолько. Что я буду сидеть в машине у здания детского сада, ожидая свою дочь. Неисповедимы пути Господи, пусть и не верил в Бога никогда.

Они показались из-за угла. Ника в яркой шапочке держит мать за руку и что-то взахлёб рассказывает. Увидев меня на парковке замирает, потом задаёт Мире вопрос.

- Привет, - говорю я, когда дверь открывается.

Мира пристегивает Нику в детском кресле.

- Привет, — отвечает она.

- Как прошёл твой первый день?

Ника молчит несколько секунд, размышляя, что ответить.

- Пока непонятно. Я ещё не знаю, кто из мальчиков самый противный, их тут всего три, а Илюша почти не видит ничего. Ему один глаз заклеили, я водила его за руку.

- А как твои глаза?

- Чешутся, - пожимает плечами Ника. — Сегодня чешутся и вчера чесались.

Я присматриваюсь к ней. Линзы очков неплохо увеличивают, я вижу каждую белоснежную ресничку. И замечаю вдруг - в уголке правого глаза краснота. Обмениваюсь взглядами с Мирой, и ей передаётся моя тревога.

Быть родителями это иметь общие страхи.

Хорошо, что консультация уже сегодня. Мы немного опаздываем, и я давлю на газ. Клиника частная, хотя насколько знаю, этот хирург практикует и в государственной глазной хирургии. Он лучший. И я знаю, что за такие деньги он подождет, но я не люблю опаздывать почти так же сильно, как и не люблю ждать.

На первом этаже клиники мы сдаём верхнюю одежду, взамен получаем бахилы и одноразовые маски. Обрабатываем руки. Затем нас ведут в кабинет, Мира на ходу достаёт внушительную папку из сумки. Медицинские документы Ники.

- Как дела, Белоснежка? - спрашивает Алексей Сергеевич, кивая и нам с Мирой.

- Хорошо, - отвечает она.

Садится на стул, спокойно ждёт действий врача. Ей не в первой бывать в кабинетах офтальмолога, для неё это норма и она не чувствует волнения.

- Хороший врач, — кивает Алексей Сергеевич, просматривая медицинские заключения, что передала ему Мира. - Я вполне доверяю его выводам, Но мы тебя, дорогуша, все равно посмотрим.

Ника хихикает - её насмешило слово дорогуша. Доктор уводит её в соседний кабинет. Я слышу шаги его и медсестры, иногда голос Ники, Жужжит мерно аппаратура. Иногда лязгают медицинские инструменты, Я знаю, что это обследование, с Никой там не делают ничего страшного, но все равно волнуюсь

- Быть родителем всегда так страшно? - спрашиваю я у Миры.

- О, сначала этот страх сводите ума, — вдруг улыбается она. — Когда ребёнок маленький, он такой беспомощный. Я боялась, что она просто перестанет дышать, У нас подозревали всякие пороки развития на фоне... альбинизма. К счастью; Ника вполне здорова. Только вот кожа и глаза.

- А как ты научилась бороться с этим страхом?

- Никак. Я просто научилась жить с ним. Научилась понимать, что не все зависит от меня, Я не могу спасти ребёнка от сезонных простуд. Не могу подарить ей новые глаза. Иногда я могу просто её любить и ничего больше.

Снова воцаряется тишина. Открывается дверь, Алексей Сергеевич ведёт Нику за руку. Кабинет большой, он кивает ей в угол уставленный игрушками. Там же столик и стул, принадлежности для рисования.

- Поиграй, Снежинка. Я буду говорить с твоими родителями, и этот разговор слишком скучный, для такой энергичной особы, как ты.

Ника снова смеётся и бежит к игрушкам. Мира встревожена, я буквально осязаю её волнение.

- Что-то изменилось? - тихо спрашивает она.

- В планах вашего врача была вполне стандартная операция по увеличению остроты зрения Ники.

И это было вполне обосновано. Но сейчас...

Он тянет не для того, чтобы мучить нас, скорее подбирает слова, но мне кажется, пауза длится вечность.

- Сейчас? - подталкиваю к продолжению я.

- У Ники начинается отслойка сетчатки. В правом глазу процесс идёт интенсивнее, в левом пока в зачаточном состоянии, но тоже не обратим, если не предпринять меры.

- Как действовать? - спрашивает Мира.

- Лазерная операция не поможет. Её уже делали вам, в полтора годика, если не ошибаюсь. Сейчас повреждения больше, и их станет ещё больше. Если прижигать их лазером, сетчатка станет слишком плотной и грубой, Ника просто потеряет все или почти все зрение.

Я смотрю на Нику. Я не могу представить, что эта смешная маленькая девочка, что сейчас с упоением раскрашивает мыша зелёным цветом, просто перестанет видеть.

- И? - хрипло тороплю я.

- Операцию придётся проводить в два этапа. Сначала стандартное плановое вмешательство, но оно ещё сильнее повредит сетчатку. И после - пересадка сетчатки.

Мира молчит.

- Перспективы?

- Либо мы остановим процесс отслоения и Ника станет видеть гораздо лучше, либо...либо она потеряет зрение. И да, тянуть с операцией больше нельзя, я освобожу вам место в ближайшую же неделю и выпишу направления на дополнительные обследования и анализы. Анализы можете сдать прямо сейчас,

Ника улыбается. У неё хорошее настроение. У каждого из нас в руках несколько бумажек, Ника внимательно разглядывает свою.

- Не умею читать, - сердито говорит она.

- Там написано, что сейчас ты будешь сдавать кровь. И ещё раз завтра утром, натощак.

- Снова пальчики дырявить, - вздыхает Ника.

Потом всю дорогу прижимает ватку к ранке на пальце. В машине засыпает. Мы с Мирой не говорим, но это молчание больше не заполнено враждебностью. А когда паркуемся, Мира ни слова не говорит на то, что несу в квартиру спящего ребёнка я. Она позволяет мне это молча.