От любви до ненависти и обратно

Глава 11. Лера

Но на прогулку мне не суждено было попасть.

Вечером в гости заявляется Антон. Димки дома нет, он за детьми в детский садик зайти должен, а я пеку их любимые пирожки. Антон без приглашения проходит в квартиру, меня в дверях отодвинув.

— Вот и прекрасно, что мой брат-лопух отсутствует. Мы с тобой наедине поговорим, — нагло заявляет он.

Вначале он выпытывает у меня, зачем я ездила в Питер. Я ему отвечаю, где-то серьёзно, где-то шутя, а потом мне всё это надоедает. Кто он такой, чтобы перед ним отчитываться? И я его посылаю. Вот только я зря это делаю.

Тут же прилетает удар. Не сильный, но от него я немного теряю равновесие и плыть перед глазами всё начинает. Именно про такой удар Олеся говорила в своё время, что вроде и не больно, только штормить сразу начинает. Он, не дав мне опомниться, хватает меня за волосы и тащит в детскую, на ходу выдергивает ремень из брюк, набрасывает петлю на руки и приподнимает меня вверх за руки, привязав к шведской стенки. Я ногами даже пола не касаюсь, если только чуть-чуть пальчиком. Он всё это делает так быстро, что я даже сообразить ничего не успеваю, как уже за руки подвешенной оказываюсь.

Я пытаюсь кричать, но он заклеивает мне рот скотчем, уходит в ванную и возвращается с мокрым полотенцем, скручивает его в жгут. Эти удары я не забуду никогда, хлёсткие, болезненные, словно кожу вместе с мясом снимают заживо, от костей отрывая. Молю Бога только об одном, лишь бы дети в комнату не забежали, но Господь не слышит меня в этот раз.

В прихожей раздаются детские голоса и топот детских ног к детской несётся, мальчики вбегают в комнату, на секунду замирают, и Мироша ко мне бросается, а Антон его отшвыривает. Мальчишка громко вскрикивает и на пол оседает, тут же Димка вбегает, и я теряю сознание. Лишь где-то вдалеке слышу, как Димка на брата орёт, как плачут дети. Плач Мирошки тоже слышу. Маленький мой мальчик…

В себя прихожу, когда Дима меня на кровать укладывает на живот и спину чем-то холодным укрывает. Последнее что помню, муж укол делает:

— Валерия, потерпи немного, после укола легче станет. Это обезболивающее.

И я снова проваливаюсь куда-то. Состояние полубредовое, на грани. И грань эта непонятная какая-то. Очухаться не могу, но всё слышу. Или это просто мозг обманывает меня. В комнате часто плачут дети, они просятся к маме, Димка пытается их успокоить.

Пару дней я не могу ни стоять, ни сидеть, ни лежать на спине, только на животе. Муж ходит тихий какой-то. На четвертый день, пока Дима с детьми куда-то ушёл, в садик, наверное, я отваживаюсь доковылять до ванной, решив принять душ и посмотреть на художества Антона. Каково же было моё удивление, когда на теле не обнаруживаю ни единого синяка, ни ссадины. Только синий «браслет» на руках от ремня, как жестокое напоминание.

Вечером Дима просит прощение, пытается оправдать Антона. А мне хочется выть, плакать я уже не могу, слёз почему-то нет. Димка рассказывает, что Олеська в больнице и на развод подала. Антон дочь себе хочет оставить, поэтому и злой такой. Антон меня во всём обвиняет, поскольку я часто с Ритой возилась, а Олеся без дела по мужикам бегала. Так себе оправдание мужской жестокости…

На восстановление мне понадобилось почти две недели. Как на восстановление? Чтобы научиться передвигаться, не привлекая внимание окружающих. Мышцы на спине болеть не перестают, ни наклониться, ни сесть без боли не получается.

Видя мои муки, муж ко мне не прикасается, хотя всё остальное возвращается на круги своя. Димка меня полностью контролирует, телефоном могу пользоваться только в его присутствии. Ноутбук под запретом. О моей работе слышать не хочет. Обещает, если не одумаюсь, режим ужесточить. И снова всю злость на Мироне срывает.

Мне даже Андрею весточку не передать. Со Стасом общаюсь только в присутствии мужа. Как при Димке сказать?

Как бы мне не было плохо, но переживаю я больше всего за мальчишек. После увиденного Мирон перестал разговаривать. Хотя и понимаю, что это последствия перенесённого стресса, но легче от этого мне не становится. Нужно срочно показать Мирона врачу, но муж непреклонен.

— Прекрасно, что молчит, — реагирует он на мою просьбу. — Будешь верещать и тебя замолчать заставлю.

Диме звонила мама, хотела приехать, проведать внуков, но он не разрешает, сказав ей, что не собирается жить в одной квартире с тёщей. Этот разговор я случайно услышала, а потом Димка мне сам рассказал, дав понять, что я никто.