Сводные. Тихоня для хулигана

=10=

Стася

Уснуть никак не получается. В голове полный сумбур и накатывающее беспокойство за Мирона. В груди так и щемит от незнания куда он мог пойти, и всё ли с ним в порядке.

Конечно, переживать за бунтаря и отпетого хулигана, каким он показал себя в первый вечер нашего знакомства и продолжает это делать до сих пор, глупая вещь. Но моё сердце всё-таки не на месте.

Я пытаюсь отвлечься книгой. Но строчки плывут и смысл прочитанного ускользает от меня всякий раз, как в памяти возникает образ Мира. Сломленного разводом родителей и их безразличием. Раздавленного отцовским ультиматумом.

Теперь я начинаю смотреть другими глазами на желание Мирона совершать столь дерзкие, а порой агрессивные поступки.

Отложив книгу, откидываю одеяло. Меня до сих пор морозит после принятого ледяного душа. Не спасает даже тёплая пижама и выпитый чай с малиной. А безотчётное волнение лишь прибавляет дрожи во всём теле.

Делаю несколько кругов по комнате. Уже в который раз останавливаюсь у окна. Отодвигаю тяжёлую штору и смотрю в никуда, словно находясь в томительном ожидании и на что-то надеясь.

В следующее мгновение чисто интуитивно тянусь к ручке. Поворачиваю ключ, и открыв дверь, выхожу на балкон.

Холодный ветер бросает в лицо не только запах осени, но и знакомый аромат парфюма. Оперативно отреагировать не выходит. Я не успеваю, даже голову повернуть на едва уловимый шорох сбоку, как оказываюсь пойманной.

Вздрагиваю, когда сильные руки окольцовывают талию, на короткий миг спустившись к бёдрам. Впрочем, я не успеваю возмутиться или закричать от неожиданности, потому что одна тёплая ладонь крепко зажимает мой рот, когда вторая продолжает сдерживать попытку отстраниться.

– Тише, Стасик, тише! – шепчет Мирон, утыкаясь мне в макушку. – Обещай не орать, – жадно вдыхает запах волос, ещё теснее прижимаясь грудью к моей спине. – И я уберу от тебя руки.

От его хриплого голоса вдоль позвоночника разбегаются колкие мурашки. В памяти ещё живы воспоминания о поцелуе. Таком сладком, невероятно терпком, что на языке чувствуется его вкус.

Испуганно киваю, находясь в состоянии полной растерянности. Чуть помедлив, дав мне время успокоиться, Мир выпускает меня из объятий. Резко развернувшись, отступаю назад. Больно ударяясь спиной о кованные перила, немного пошатываюсь. Власов порывисто шагает навстречу, вновь подхватывая меня и прижимая к себе.

– Не бойся, я здесь не по твою душу. Я за вещами. Ключей у меня теперь нет, – горестно вздыхает. – А моя балконная дверь заперта.

Я только сейчас замечаю, что его речь слегка невнятна. Мой мозг тотчас подкидывает всему этому объяснение. Он нетрезвый… и я сама успеваю почти захмелеть от той нежности, с которой руки Мирона скользят от моей талии на спину.

– Ты как вообще здесь? – шепчу обескуражено, лишь бы заполнить между нами неловкую паузу и перестать обращать внимание на обжигающие прикосновения.

Оглядываюсь, стараюсь разглядеть в темноте, как же Мирон умудрился подняться на второй этаж.

– Влез по лестнице, как влюблённый мальчишка, – находит время, чтобы начать подшучивать. Но от этой шутки мои щёки вспыхивают густым румянцем. Благо ночь сегодня тёмная. Затянутое грозовыми тучами небо без единой звёздочки и луны, свет которых мог бы раскрыть моё смущение.

– И кажется, промахнулся с башней, – одной фразой стирает всю романтичность обстановки. – Принцессы тут нет.

Я не спешу огрызнуться или начать ссору, понимая, что таким способом Мирон просто прячет свою боль, стараясь задеть меня. Ему несладко и добивать его очередной перепалкой я не собираюсь.

– Зачем ты ищешь проблемы на свою голову? – замираю в его руках. Не хочу ни отталкивать Мирона, ни сбегать от него. Сейчас рядом с ним стоя на холодном ветру, мне вдруг становится невыносимо жарко.

– Залезть сюда, – наклоняется так близко, почти навалившись на меня и заставив, прогнувшись в спине, опасно свеситься с балкона. – Для меня не было большой проблемой.

– Я сейчас говорила о твоей ссоре с отцом. И, пожалуйста, – ладонями обхватываю щёки Мира. Мне кажется, у меня начинает получаться отыскивать методы воздействия на строптивца. – Верни меня на место, мне страшно.

Очень быстро достигаю результата и Мирон помогает мне встать ровно, хотя сам немного пошатываясь, отступает назад.

– Спасибо, – сдавленно шепчу, ожидая чего угодно. Ведь общаться с Мироном всё равно, что жить на вулкане.

– Пожалуйста, – лениво бросает он. – Ты главное – не радуйся, я просто сейчас не в состоянии вести войну.

Честность обескураживает, но зато не даёт предаться нелепым фантазиям, что Власов способен в один миг измениться.

Вздрогнув от нового порыва ветра и отсутствия горячих объятий, спешу обратно в комнату. Слышу тяжёлые шаги за спиной, понимая, что ночной гость входит за мной без приглашения. Развернувшись, натыкаюсь взглядом на шокирующий меня внешний вид Мирона.

– Что случилось?

Упрямо молчит. Не спешит отвечать на вопрос, но при этом пристально следит за мной, считывая эмоции, которые не так-то просто спрятать. Я буквально излучаю обеспокоенность, пока рассматриваю белую футболку, испачканную яркими пятнами крови и потрёпанную куртку с порванным рукавом.

– Нравлюсь? – вздёргивает рассечённую бровь, а следом морщится от боли.

– Не очень, – говорю абсолютно честно, завороженно смотря, как из-под подсохшей бурой корки над глазом начинает медленно сочиться кровь. – Нужно обработать раны.

Нерешительно шагаю вперёд, преисполненная сочувствием и желанием помочь, даже не зная, как может это расценить Мирон.

– Да брось, – отмахнувшись, прикладывает палец к свежей ссадине на распухшей губе. – На засранцах всё заживает как на собаке.

– Ценю твою откровенность, – услышанная самокритика радует и одновременно удивляет. Ведь он меняет гнев на милости, не бросается оскорбить или обвинить меня в чём-то, как это обычно бывает. – Но не могу даже засранца бросить в таком состоянии.

Подойдя ближе, беру со стола зеркало. Вскинув руку, приближаю его к лицу так, чтобы Мирон сам полюбовался своим расписным отражением.

– И что тебе не нравится?! Я очень даже хорош собой, – в попытке ехидно улыбнуться, кривит губы.

Медленно отодвигает от лица зеркало. Тянется пальцами ко мне, чтобы заправить за ухо растрёпанные ветром волосы. Касается мочки уха, начиная кончиками пальцев играть маленькой серьгой. Наклоняется ближе, почти вплотную, опаляя горячим дыханием мои пересохшие от волнения губы.

Я забываюсь. Тону в нежности, на которую Власов, как оказывается, всё же способен. Почти не дышу, боясь спугнуть такой прекрасный момент.

– Ладно, опустим лирику, – Мирон отстраняется в тот самый момент, когда я почти готова опять его поцеловать, не дождавшись решительных действий. – Мне нужно забрать вещи.

Обогнув меня по дуге, шаткой походкой идёт к выходу. Его шаги глухо стучат в ушах, отзываясь досадой в сердце от скорого ухода Мирона.

– И куда ты пойдёшь?

– Куда угодно, лишь бы подальше отсюда, – зло выплёвывает, даже не обернувшись.

– Артур Сергеевич ещё не спит, – предпринимаю попытку остановить беглеца, опускаясь до жалкого вранья. – Я ходила на кухню, сделать себе чай, – стойко выдерживаю заинтересованный взгляд Мирона, который только что развернувшись, устало прислоняется к двери. – Твой отец был в столовой.

– Ничего не меняется. Хатико продолжает ждать, когда я приползу к нему на коленях. Ок, – пружинисто отталкивается. – Пусть ждёт.

В два шага оказывается возле меня. Протягивает руку так непринуждённо, что я не раздумывая, вкладываю свою маленькую ладошку в его ладонь. От прикосновения кожу непривычно покалывает. А следующий жест и вовсе выбивает из колеи.

Переплетя наши пальцы, Мирон ведёт меня в ванную комнату. И весь короткий путь я стараюсь вернуться с небес на землю.

Неожиданно потеряв теплоту крепкой руки Мирона, замираю. Не совсем понимая зачем он привёл меня сюда. С интересом слежу, буквально пялясь на широкую спину парня.

Быстро умывшись и лишь слегка промокнув лицо полотенцем. Мирон запрыгивает на столешницу, садясь ближе к раковине. Широко раздвигает ноги, чтобы в следующую секунду притянуть меня к себе, заставляя вклиниться и встать между его коленей.

– Давай отыграйся по полной, – хрипло просит, глядя мне прямо в глаза. – Сделай мне больно.

Его слова звучат как призыв к действию. И вопреки моему гиперразвитому милосердию, я действительно намереваюсь не церемониться с Мироном и хотя бы так поквитаться с ним.

Крепко зажмурившись, он напрягается в ожидании экзекуции. Крепче стискивает руками край столешницы.

Открыв флакон с перекисью, смачиваю ватный диск. Осторожно прикладываю его к свежей ссадине на брови, но подсохшая корочка не позволяет мне обработать рану. Силой наклоняю голову Мира, чтобы избежать попадания антисептика в глаз.

– Глаза не открывай и не стони как девчонка, – отвлекаю разговором, пока щедро выливаю на бровь половину флакона перекиси.

Вскрикиваю от неожиданности, едва цепкие пальцы впиваются в кожу на талии, какими-то чудесным образом оказавшись под пижамной рубашкой.

– Не кричи, – посмеивается, совершив акт возмездия, который я, видимо, заслужила своей проявленной добротой. – У отца отменный слух. Я не хочу, чтобы он застукал меня.

Пользуюсь моментом, пока Мир объясняет мне и без того очевидную вещь, выливаю остатки перекиси на рану. Белая пенка пузырится и очень быстро становится грязно-розовой.

– Вот, приложи, – протягиваю сухой ватный диск, и пока Мирон просушивает рану, раскрываю пластырь. – Зря ты так про отца думаешь. Он как любой хороший родитель волнуется, – стягиваю пластырем края ссадины, а своими слова пытаюсь соединить то, что треснуло между отцом и сыном. – И думаю, уже жалеет, что сгоряча…

– Сгоряча что? – нервно перебивает меня. – Выгнал из дома?! Вот только не надо его выгораживать, – спрыгивает на ноги, выпрямляется во весь рост, грозно нависая надо мной и побуждая привстать на носочки, чтобы быть с ним на одном уровне. – Если он успел купить тебя, это ещё не значит, что для меня он остаётся хорошим родителем.

Выхватывает из моих рук упаковку дисков. Вытаскивает сразу несколько и залив их остатками перекиси, прикладывает к разбитой губе. Едва заметно морщится. А я понимаю, что разговор про отца причиняет ему больше боли, чем ссадины на лице.

Небрежно бросает вату в раковину, решая, что с лечением покончено. Запускает руку во внутренний карман куртки. Выуживает коробку с телефоном, тем, который он украл у меня в первую нашу встречу.

– Это кажется твоё, – протягивает мне, но я не решаюсь её взять. – Бери.

– Не нужно, я всё равно не собиралась принимать такой дорогой подарок, – говорю чистую правду, но по выражению лица Мирона понимаю, что он мне не верит.

– Бери, я сказал, – зло приказывает, и я наконец узнаю прежнего Власова, готового сорваться на мне по любому поводу. – За него кровь пролита… и не только моя.

Насильно вручает коробку, которую я теперь держу в руках, осознавая, каким способом она ко мне вернулась. И уходит.