Сводные. Тихоня для хулигана

=18=

Мирон

– Чего не хочешь? – хрипло повторяю вопрос, склоняясь ещё ближе.

Её губы в шоке размыкаются, пропуская рваный выдох и опаляя горячим дыханием кожу. Глаза становятся нереально большими, словно Стася потрясена моим неожиданным наступлением.

Но даже видя, как Исаеву всю трясёт, тормознуть себя не получается. Первое пробное касание мягких приоткрытых губ, оказывается настоящей пыткой.

Без продолжения, на лёгком невинном поцелуе я долго не протяну. Я захочу больше, гораздо больше…

Прямо сейчас, совершенно не думая о последствиях.

Второе прикосновение уже не так непорочно. Я смело собираю кончиком языка всю сладость украденного поцелуя. Напиваюсь им досыта, утоляя жажду и сильнее раззадориваясь.

Теперь я с трудом понимаю, на что мне нужно отвлечься. Как остыть, чтобы окончательно не снесло башню.

Несмотря на то что в целом Стася не сопротивляется, ответных реакций она всё же не даёт.

Её руки безжизненно повисают вдоль тела. Не спешат меня оттолкнуть или, наоборот, покрепче прижать к себе. Губы хоть и открываются, впуская мой проворный язык, но игру Исаева не подхватывает.

Изрядно устав от безразличия, прерываю поцелуй. Но Стасю, назло мне изображающую из себя бесчувственное бревно, не отпускаю.

– Этого ты не хотела? – пускаю в голос плохо скрытую досаду.

– И этого тоже!

И не врёт же. Правду говорит, зараза. Я чувствовал холодность, исходящую от неё каждой клеточкой своего тела.

Наконец-то Стася оживает. Упирается ладошками мне в грудь и с силой разрывает между нами дистанцию.

– Я заметил, – ухмыляюсь через силу, лишь бы скрыть за притворством разочарование. – Эксперимент не удался. Расходимся.

Хочу её подколоть, но, как назло, на языке ни словечка подходящего не вертится, там только лишь сладковатый привкус недавнего поцелуя. А в голове пустота. Все мысли из неё сдуло сквозняком.

– Я тебе, что… – захлёбывается негодованием, вновь сбивая меня с толку. – Мышь лабораторная, чтобы на мне эксперименты ставить?

От былой отчуждённости не остаётся и следа. Стася решительно толкает меня в грудь. Стискивает челюсть так сильно, словно сдерживая желание меня покусать.

– Да расслабься, ты. Я хотел поделиться эндорфинами, наполнить твою пресную жизнь…

– Да, спасибо. С твоим появлением моя жизнь заиграла красками, – перебивает с безрассудной смелостью, небрежно стирая с губ следы поцелуя.

Ну хотя бы не плюётся после него. Уже прогресс.

Вдогонку к моей преждевременной радости лицо Исаевой брезгливо кривится, и она всем видом показывает, что восторга от моего дерзкого порыва не чувствует. И продолжения не ждёт. А возможно, и вовсе была бы рада вычеркнуть этот романтичный момент.

Пока я зависаю в резко нахлынувшей подавленности, Стася срывается с места, сбегая от меня и неловкого момента.

– Слышь, Стасик, притормози-ка! – кричу вслед удаляющейся фигурке.

Смотрю, как ветер интригующе подхватывает подол короткой юбочки. Играет с ним, колышет и подбрасывает, будто нарочно дразня мою фантазию.

Как и следовало ожидать, взбешённая девчонка игнорирует мою просьбу. Не сбавляя скорости, бежит прочь, напрочь забыв и обо мне, и чёртовом Полежаеве.

– Подожди, провожу тебя, что ли!

Никаких реакции не следует. Слишком гордая или вредная в край. Но я не из тех, кто вот так просто сдаётся.

Нагнав, подстраиваюсь под темп её уже не такого бодрого бега. И в который раз предпринимаю попытку остановить.

– Никак кавалер, конечно. Нам же нельзя, да и ты не в восторге от моего подката.

Неожиданно Стася тормозит, резко разворачивается всем корпусом и мечет в меня гневный взгляд.

– Я не хочу, – короткой фразой возвращается к прерванному поцелуем разговору. – Не хочу больше с тобой враждовать. И семью твою отнимать не хочу. И целоваться, – её щёки вспыхивают густым румянцем. – Тоже не хочу. Хватит, наелась. Я сегодня же уговорю маму и как можно скорее перееду в общагу. Подальше от твоей токсичности. Радуйся, ты победил!

И вроде бы её слова действительно должны меня обрадовать, но на душе от такой победы слишком гаденько, чтобы ликовать и праздновать.