Сводные. Тихоня для хулигана

=19=

Стася

Высказавшись на эмоциях, легче не становится. К горлу подкатывает тугой слезливый ком. И мне приходится до боли закусить щеку изнутри, чтобы не дать волю слезам.

Как назло, Мир не спускает с меня глаз. Бессовестно пялится то на мои губы, то куда-то ниже дозволенного.

Спустя секунду от дурного взгляда передёргивает, и ёжась не столько от холода, сколько от напряжения, обнимаю себя за плечи. Безуспешно растираю ладошками кожу, не в силах согреться. Меня потряхивает от новизны ощущений.

С одной стороны, я до сих пор пребываю под впечатлением от сладкого поцелуя, на который не позволила себе ответить. Хоть и до одури хотелось это сделать. А с другой стороны, горю от злости, что на эмоциях сдалась и согласилась ему уступить, исчезнуть из дома его отца и перестать быть бельмом на глазу.

– Не надо, не переезжай, – с подозрительной мольбой в голосе Мир прерывает тягостное молчание.

Растерянно глядя ему в глаза, я окончательно теряюсь. Не могу понять, что творится в его голове, раз его так кидает из стороны в сторону. Он, то люто меня ненавидит, то огорошивает чувственностью.

Но самое страшное, что я сама не могу определиться, какие реакции несносного парня впечатляют больше всего.

– К чему такие жертвы? – вырывает из омута раздумий. – Ты в доме "своя" даже больше, чем я.

Теперь-то я улавливаю знакомые язвительные нотки. Куда же без них!

Бесит!

Хочет наподдать ему за резкий разбег от милоты до привычного сарказма. Неужели он не может стать милым раз и навсегда?!

– Пошёл ты, – грубо толкаю Мира в сторону, в надежде обойти его. Делаю всего один размашистый шаг и торможу. Вернее, меня принудительно останавливают. Одним ловким движением Власов стягивает мой рюкзак. Я едва удерживаюсь на ногах, пошатываясь и теряя ориентацию в пространстве.

Неуклюже разворачиваюсь.

– Отдай, – тянусь к лямкам, чтобы перехватить рюкзак. Но Миру удаётся увернуться и закинуть его себе на плечо.

– Я сказал, что провожу. Значит, не упирайся.

Даже не обратив внимания на мои жалкие попытки отвоевать личные вещи, он идёт вперёд. Не слишком быстро, давая возможность нагнать себя и подстроиться под его шаг.

– А я сказала, что больше не хочу никак с тобой пересекаться.

Слегка повышаю голос. Надеюсь, что глухой упрямец наконец-то услышит меня.

– Мы и не пересекаемся. Видишь?! Траектория твоего движения параллельна моей, – лёгким жестом тянется к моей ладони, а потом совсем неожиданно переплетает наши пальцы. – А теперь пересеклись, – вибрирует совсем рядом его хрипловатый голос.

Бедное сердце вот-вот выпрыгнет от такой двусмысленной фразы. И от властного прикосновения, которое словно обожгло кожу. Но вопреки смятению я не предпринимаю попыток высвободить ладошку из захвата широкой ладони.

Мирон продолжает сжимать мою руку. И в какой-то момент мне начинает казаться, что этот невербальный жест говорит о многом, и нравится Миру не меньше, чем мне.

Догадка, подкрепленная лишь моими ощущениями, учащает дыхание. Делает его рваным и загнанным. И как бы я ни пыталась его выровнять, получается плохо. Отвлекают только белые полосы разметки, мелькающие под нашими ногами.

Мы не спеша удаляемся от парковки. Идём непонятно куда и зачем. Мирон не торопится, легонько тянет за руку, задавая темп и контролируя скорость нашей ходьбы. А я, как ведомая дурочка вышагиваю рядом с тем, кто успел за короткое время вымотать мне всю душу.

– Куда мы идём?

Абсолютно не узнаю свой голос. Он дрожит то ли от смятения, то ли от страха перед неизвестностью. Мне не ясны планы Мирона. А в свете событий, произошедших при первом нашем знакомстве, не очень-то я и доверяю Власову.

– На остановку. Я сейчас на мели. На последние деньги потусил с Алёнкой.

Будто промежду прочим упоминает свою девушку. Смотрит на меня искоса, словно ждёт ревностной реакции. Но если внешне я спокойна, то внутри всё кипит от надоедливого имени.

У Мирона выходит так ласково произносить его, что у меня даже зубы сводит. Я едва заметно скриплю ими, успокаивая себя и сдерживая поток горькой зависти.

– Я не на мели, – отзываюсь язвительно. – Отдай рюкзак и я вызову нам такси.

Местоимение "нам" вырывается по чистой случайности и совсем не означает, что мне хочется играть в благотворительность или же не терпится, подольше побыть вместе.

– Нет, – рывком притягивает к себе, что мы неизбежно соприкасаемся плечами. – Нам надо больше времени на поговорить!

Мирон что-то продолжает говорить, но я не улавливаю смысла его слов. В ушах до сих пор звенит озвученное Власовым желание поговорить.

О чём? Зачем? И почему именно сейчас?

– Боже… опять, – вслух выдаю то, что волчком крутится на языке.

– Не опять, а снова.

Расцепляет наши пальцы. С потерей крепкой ладони чувствую зябкую прохладу и укол собственной неопределённости. Сама не понимаю чего хочу. Мир не мешкая подобно мне, закидывает руку на моё плечо, будто так и должно быть. Немного лениво разворачивает меня всем корпусом к себе.

Я лишь уговариваю себя просто дышать. Делать спасительные вдохи и необходимые выдохи. А главное, не вестись на заигрывающий взгляд янтарных глаз, которые с маниакальной жаждой смотрят на мои приоткрытые губы.

Широкая ладонь плавно гладит плечо, вызывая внутри меня волнительную вибрацию. От близости и чувственности момента я рискую лишиться чувств.

Никогда бы не подумала, что такое возможно… чистой воды помешательство. Когда рвёшься каждой клеточкой тела навстречу тому, кому ещё не можешь доверять со стопроцентной уверенностью. Когда готова сдаться и навсегда пропасть в руках отпетого хулигана, успевшего дерзко украсть твоё сердце, но при этом поселив в душе беспокойство.

– Я готов, – выдыхает прямо мне в губы, затуманивая голову хрипловатым шёпотом.

Перед глазами плывёт. Всё вокруг превращается в размытый фон и только лицо Мира остаётся чётким. Красивым. Манящим. Открытым, не выражающим прежней ненависти и злобы.

Даже расслабленный рот не кривится в язвительной усмешке, а мечтательно улыбается.

– Знаешь к чему? – нарочно задевает своими губами мои.

Прикосновение обжигает. Проявленная дерзость действует словно отрезвляющая оплеуха, возвращающая меня с небес на землю.

– Понятия не имею! – бросаю нарочито небрежно, прикрывая за резкостью фразы постыдный трепет, растекающийся по венам.

Я не должна показывать Власову, как он на меня влияет. Как плавит мой мозг и превращает в безвольную куклу.

Упираюсь ладонями в грудь Мирона, предпринимая безуспешную попытку отодвинуть от себя и не позволить снова поцеловать.

– Я готов начать всё сначала, – прижимается своим лбом к моему, никак не отреагировав на моё жалкое сопротивление.

– Что начать? – хриплый полушёпот выдаёт волнение так явно, как если бы я призналась в симпатии, а не просто задала рядовой вопрос.

– Знакомство!

Отодвигается. Вновь даёт возможность рассматривать его. Цепляться взглядом за черты лица и глаза, наполненные неподдельным интересом и ожиданием.

Наступает пауза, в течение которой я продолжаю подвисать, как перегруженный файлами андроид.

Я растеряна и сбита с толка его желанием стереть первое впечатление от нашего знакомства.

– Это ничего не изменит.

Мои ресницы предательски трепещут. В уголках глаз скапливается влага. Память услужливо подкидывает воспоминания о том, как меня изводил Мирон. Напоминая навязчивыми картинками, что верить ему нет никаких причин.

Сначала я отвожу взгляд, отворачиваясь, пытаясь сдержать слёзы и сконцентрироваться на чём угодно.

На проходящих мимо людях, вдруг заполонивших улицу, на которую мы как-то незаметно для меня вышли с парковки. На деревьях, чьи листья начинают шелестеть от поднявшегося ветра.

– А ты попробуй, – вырывает меня из забытья требовательный голос Мира. – За попробовать деньги не берут.

– Я не хочу ничего пробовать.

– Какая же ты всё-таки нехочуха, – в его голосе звенят смешинки, но мне-то сейчас вовсе не до смеха.

– Меня не интересует новая версия тебя. И рестарт знакомства ничего не даст, – придя в себя, вздёргиваю кверху нос. Хочу показать Власову, что моего решения ему не изменить. Мне не нужно что-то усердно доказывать словами, если поступками давно вбиты все гвозди в крышку гроба моего желания отыскать хоть что-то хорошее в Мире. – Моё отрицательное впечатление давно сформировалось.

– Поэтому я и предлагаю опрос.

Проворные пальцы Мирона касаются моего подбородка, чтобы вновь развернуть к себе лицом.

– У каждого из нас будет по десять вопросов, чтобы в моём случае дополнить картину о тебе. В твоём случае – переменить ко мне отношение, – добавляет к голосу нотку нетерпимости.

– Зачем тебе это? Чего ты добиваешься?

Сразу вываливаю несколько вопросов, пытаясь как можно скорее сообразить, чем может для меня обернуться эта затея.

Снова начнёт запугивать или предложит очередную безумную сделку?

– У тебя осталось всего восемь вопросов, – иронично выгибает бровь.

– Где ты сейчас живёшь?

Спрашиваю о том, что долгие бессонные ночи не давало мне покоя.

– Тебе в рифму ответить? Матерно или географически? – посмеивается, пуская вход неуместные шуточки.

– Теперь у тебя тоже восемь вопросов.

Легко подхватываю озвученные правила, не собираясь уступать и давать ему шанс выведать больше, чем положено.

– Так и подмывает тебя позлить и ответить, что тусуюсь у Алёнки, – нарочно сыпет соль на рану, проверяя степень моего подгорания при упоминании назойливой девицы.

– Остынь, – встряхиваю головой, смахивая пальцы со своего подбородка. – Вывести меня на эмоции, – стараюсь говорить холодно. – У тебя не выйдет. Мне всё равно.

– Ок, – растерянно пожимает плечами, словно разочарован моим ответом. – Я живу у старого друга, мне нравится, – всё же отвечает, как мне кажется, искренне. – Там не выкатывают никаких правил и можно быть самим собой.

– А ещё там нет меня и моей приживалки мамы, – злюсь, совсем не вовремя вспоминая ссору и гневные заявления Мирона, что мы с мамой лишние в его семье. Прошлая стычка напрочь стирает интимность сиюминутного момента, пропитанного сладостью поцелуев и жаром объятий.

– Не порть игру, – недовольно дёргает уголком губ, мгновенно напрягаясь. А меня задевает короткое слово, наталкивающее на мысль, что Мирон снова со мной играет. Грязно. Жестоко.

– За что ты меня так изводишь? – не могу сдержаться.

Мирон отстраняется. Всего на пару сантиметров, но и этого не хватает. Между нами искрит. Я никак не могу забыть тех эмоций, которые захлёстывали Мирона несколько дней назад, когда он требовал помочь ему расстроить свадьбу наших родителей. Когда угрожал наказанием за отказ это делать.

– Зачем взращиваешь во мне ненависть к себе? – не дожидаясь ответа, снова задаю вопрос в лоб.

К горлу подступает ком. А ещё приступ отчаяния. Я шумно сглатываю и задыхаюсь. Глаза стремительно наполняются слезами, и я благодарю небеса, которые внезапно проливаются на нас дождём. Маскируя первые скатившиеся по моим щекам слезинки.

Мирон качает головой, не соглашаясь или возражая мне, но это уже не так важно. Меня душат слёзы, которые стыдно показать. Я молча их глотаю вместе с горькой досадой и примешанным к ней чувством бессилия.