Сводные. Тихоня для хулигана

Даже испытывая обиду, усиленную раздражением из-за критики Власова, я не могу заставить себя не подсматривать за ним украдкой. Хоть и вижу я лишь макушку, на которой Мирон изредка сцепляет пальцы в замок, закинув руки за голову.

А иногда, когда он разворачивается в кресле, приходится крепко зажмуриваться. Продолжая прилагать просто титанические усилия, чтобы не уставиться на него во все глаза.

Не знаю, сколько проходит времени, но лежать, изображая из себя спящую, до остервенения надоедает. Плейлист в телефоне играет по второму кругу. Любимые треки приедаются. А от выкрученных на полную мощность децибелов начинают болеть уши.

Но вопреки всем неудобствам я продолжаю лежать смирно. То ли надеясь, что Мирон уйдёт из-за отсутствия к себе внимания, не вытерпев равнодушия с моей стороны. То ли рассчитывая, что всё же смогу перестать переваривать сложившуюся ситуацию и усну.

Чёрта с два! Сон не идёт, а вот кое-кто слишком наглый приходит без приглашения. Я не сразу соображаю, что после того как матрас слегка продавливается под весом Мирона, происходит невообразимое. Под одеялом становится тесно. К бедру, где так неудачно задрался халат, прикасается рука.

Прикосновение обжигает, но я не в силах оттолкнуть ладонь, которая медленно сползает к колену, и вновь поднимается вверх.

Практически не дыша, продолжаю лежать и прислушиваться к своим ощущениям. И очень быстро прихожу к выводу, что мне приятно… чувствовать проворные пальцы, рисующие на моей коже витиеватые узоры. Ощущать нежное тепло, убегающее вслед за ладонью, приносящей мне запретное удовольствие.

С каждым касанием ласки становятся более настойчивее, а мои реакции податливее. Я словно под гипнозом. Понимаю, что должна запретить Мирону вести себя со мной так непристойно. Но сладкое наслаждение перевешивает чашу весов не в пользу морали.

Спустя, как мне кажется, целую вечность приятной неги, нежность касаний прерывается. Пальцы больше не чертят плавные линии на моей покрывшейся мурашками коже, они торопливо вынимают один наушник.

– Я знаю, что ты не спишь, – сдавленно шепчет на ухо. – И знаю, что ты злишься. Даже не отрицай.

Накрывает мои губы пальцем, пресекая порыв возразить. Хотя… чего уж скрывать, я зла на Мирона. Даже такой запрещённый приём, как нежные и мягкие поглаживания, не стёр до конца огорчение.

Остатки самообладания удерживают оборону. Не дают мне позволить Мирону своевольничать и взрывать в моей голове безумные фейерверки.

– Не буду, – соглашаюсь, мягко касаясь губами тёплой подушечки пальца. – Просто отлипни.

Короткая фраза лишь сильней раззадоривает парня. Беспредельно громкое молчание в ответ, разбавляется судорожным дыханием Власова, явно решившего не останавливать на достигнутом.

Изловчившись, Мир переворачивается на спину, утягивая меня за собой. Теперь я в его крепких руках и нет ни сил, ни желания разорвать неожиданное объятие. Сердце ошалело бьётся в рёбра не только у меня. Я чувствую, как и у Мирона в груди разворачивается та же безумная буря.

Мысли путаются, на языке не вертится ни единого угрожающего слова, словно я готова поднять вверх белый флаг.

– Задавай, – переходит к провокации, подталкивая меня к продолжению игры в вопрос-ответ.

– С Алёной тебе больше нравится целоваться? – словно одурманенная сывороткой правды, я задаю такой важный для меня вопрос, но такой обнажающий истинные чувства к Миру.

– Я не распробовал.

Чувствую на своих губах горячее дыхание. Жутко будоражащее, сладкое. Опаляющее концентрированным чувством предвкушения.

Надменная усмешка сползает с лица Мирона, едва я, сделав судорожный вдох… целую его. Да так смело, что у самой голова кругом.

Наверняка, совсем скоро я пожалею и о своей проявленной слабости, и о решении показать Миру, что умею целоваться не хуже Алёнки. Но сейчас мне не хочется заморачиваться. Хочется впитывать получаемую нежность, слегка разбавленную остервенением, с которым Мирон отвечает на поцелуй.

Зарывшись пальчиками в мягкие волосы, хаотично глажу голову и подталкивая в затылок, ближе притягиваю к себе обезумевшего Мирона.

– Ну как? – боясь распалить парня ещё сильнее, прерываю поцелуй.

– Честно?!

Я буквально не дышу, напрягаясь в ожидании вердикта. Мирон медлит. Сдувает налипший к губе волосок и довольно улыбается.

– Не нравилось, я бы сюда не вернулся. Хотя поработать есть над чем…

Вспышка гнева ослепляет. Заставляет маленьким, но крепким кулачком ударить Мирона прямо в солнечное сплетение. Хриплый болезненный выдох ласкает слух.

Я не сожалею о содеянном, Мир получил по заслугам. Вырвавшись из плена рук и из-под одеяла, вскакиваю с постели. Дергаными движениями поправляю подол халата, завязываю его пояс покрепче и стянув резинку с волос, старательно собираю их в новый, аккуратный хвост.

– А я смотрю, ты у нас мастер на все руки. И учебные проекты править горазд, и целоваться учить.

– Что есть, то есть, – глумливо ехидничает, сползая к краю кровати.

Я удивлённо моргаю. Перевожу взгляд с футболки, появившейся на Мироне чудесным образом, на короткие тренировочные шорты.

– Как? Где ты взял эти вещи?

Конечно, я помню, как он уходил в ванную комнату. Я даже провожала взглядом его широкую спину и аппетитный объект для воспитания. И хотя возвращения Мирона обратно я не видела. Сейчас не могу припомнить, чтобы в ванной комнате были его хоть какие-то вещи.

– При желании можно открыть любую дверь, – делает осторожный шаг в мою сторону.

– Значит, ты меня обманул в прошлый раз?! Сказал, что балконная дверь заперта и попасть к себе в комнату ты не можешь, – раздосадовано выдыхаю, пятясь назад, подальше от наступающего на меня Мира.

– Не совсем так, – снова припирает меня к стене. – На замках межкомнатных дверей есть секретик… но я его не раскрою. А то вдруг, когда я вернусь домой, ты будешь бегать ко мне целоваться, – он предусмотрительно хватает оба моих запястья, не давая возможности ударить себя. Трётся кончиком своего носа о мой. – Что тебе подарить на день рождения? Проси что хочешь…

– Верни мне кулон.