Сводные. Тихоня для хулигана

– Сорри! Дурная привычка, – Мирон понуро смотрит сквозь меня, как будто ему неловко говорить правду и извиняться, хоть и шуточно. – Я привык будить в людях негатив к себе. Так мне проще.

Боже! Вечер откровений! И кто только меня за язык тянул? Я же теперь, после этого ответа снова займусь самоедством и поисками новых оправданий Власова, хоть он и не заслуживает этого. А ещё его небрежно брошенное "сорри" проливается бальзамом на душу, намекая, что не всё ещё потеряно и он готов признавать свои ошибки.

Мысленно одёргивая себя, разворачиваюсь на пятках, намереваясь позорно сбежать. От Мирона, который не должен видеть моих слёз. От себя, чтобы исключить соблазн снова ему поверить.

Слышу за спиной торопливые шаги. Начинаю ускоряться, превозмогая боль в коленях. Хочу как можно скорее скрыться из виду, но слишком поздно понимаю, что совершенно не знаю куда бегу.

– Исаева, стой. Нам в другую сторону, – не сдаётся Мирон.

– Нам вообще с тобой не по пути , – бурчу себе под нос.

Смаргиваю с ресниц капли то ли слёз, то ли дождя. Обнимаю себя за плечи, будто это поможет мне не промокнуть окончательно или хотя бы чуть-чуть согреться.

Решаю остановиться. Бежать неизвестно куда – не выход. Оглядываюсь по сторонам, стараясь найти остановку или хотя бы определиться с направлением, в котором мне стоит двигаться дальше.

Я так увлекаюсь, что не сразу замечаю, как сзади подходит Мирон. Вначале рецепторы улавливают аромат его парфюма. Затем периферическое зрение выхватывает узнаваемый силуэт и лишь потом сквозь шум дождя прорывается голос.

– Замёрзла?!

Я не успеваю что-либо ответить, впрочем, как и возразить, когда на мои плечи ложится непривычная тяжесть, окутавшая меня теплом. Скашиваю глаза в сторону. Замечаю на себе кожаную куртку Мира.

Ещё пару секунд ошарашенно слежу за действиями парня. Хулиганский образ, которого рассыпается на глазах. Предложение проводить, да ещё и ведя за ручку. А теперь куртка, предложенная с барского плеча, и всё ради того, чтобы я не замёрзла.

Странно. Дико наблюдать такую метаморфозу. Даже хочется скинуть с себя куртку, заставив пойти против здравого смысла и в угоду упрямству отказаться от уютной помощи.

Подклада, впитавшая в себя всё тепло приятно согревает. И спустя какое-то мгновение я уже не настаиваю на возврате Мирону спасительной вещи.

– Стой здесь.

Мирон возвращает мне рюкзак. Обхватив его обеими рукам, прячу от дождя под куртку, крепко прижимая к груди. Это оказывается совсем нелишним, ведь легонько подтолкнув, Мир оттесняет меня под дерево.

Смахивает с кончика моего носа скатившуюся дождевую каплю.

Недолго, но с интересом заглядывает в глаза, прежде чем выскочить из-под пожелтевшей кроны под разыгравшуюся непогоду.

Не двигаясь, стою на месте, как послушная девочка. Наблюдаю за суетой Власова, который мечется по тротуару. Вскинув руку вверх, он пытается поймать машину. Ругаясь и отскакивая от края проезжей части всякий раз, когда водители, наезжая на лужи, брызгаю в его сторону.

Такси проскакивают мимо, развозя всех, кто попал под неожиданный проливной дождь. Лишь спустя несколько минут Мирону улыбается удача. Старенькое авто притормаживает без резкого рывка. Плавно. Технично, не устраивая в луже цунами.

Мир открывает пассажирскую дверь. Наполовину скрывается в салоне машины. И видимо договорившись с водителем, возвращается ко мне.

– Идём.

Крепко сжимает в кулаке оба рукава собственной куртки и тянет на себя. Наши кончики носов соприкасаются. От очередного тактильного контакта прошивает насквозь.

– Ты же на мели? – беззлобно огрызаюсь, больше для вида, чтобы он не подумал, что я готова беспрекословно его слушать развесив уши.

– Ну ты же нет.

Не давая опомниться, подталкивает к дороге. Ловко открывает заднюю дверь. Я тут же оказываюсь в салоне машине и, к сожалению, не одна. Мирон опускается на сидение рядом со мной. Торопливо называет свой адрес и разблокировав телефон, открывает приложение сбербанка. Узнаёт номер телефона водителя, одним кликом переводя названную им сумму.

– У тебя снова какой-то план? – недоверчиво интересуюсь.

– Догадайся, – ухмыляется Мирон.

Кайфует, держа меня в неведении и выкручивая подозрительность на максимум.

Нет никакого желания принимать новый вызов. Я отворачиваюсь к окну. Смотрю сквозь мокрое стекло на город, слишком быстро сменивший свой многоэтажный вид на загородный пейзаж.

Всю дорогу мы едем молча, и лишь подъехав к дому Власовых, Мирон прерывает затянувшуюся паузу.

– Не парься насчёт свадьбы! Лады? Устраивать детских бунтов не буду, проверну всё по-взрослому.

– Мне плевать каким образом ты собираешься испортить свадьбу. Я расскажу маме… и о твоих угрозах, и о твоих намерениях, – я бессовестно вру, потому что ничего из перечисленного делать не собираюсь. Стучать против моих правил, даже на Мира, переполненного злобой и ревностью. – А если ты не успокоишься, и Артуру Сергеевичу скажу.

– Значит накапаешь на меня? Правильно, – тянет издевательски, теряя контроль. – Чем уходить из дома и лишаться комфорта, лучше вовремя донести…заработать очки. Только папочка это может не оценить.

– Если он тебя обломал и не пошёл на поводу твоих капризов, это не значит, что он не станет слушать меня.

Боже, что я несу? Почему не могу закрыть рот и не настраивать Мирона против себя ещё больше?

Меня несёт. Так и подмывает наговорить Мирону столько же глупостей, сколько он убил моих нервных клеток. Но вместо дерзкого отпора я предпочитаю сбежать.

Выскакиваю из салона машины, всё ещё прижимая к себе рюкзак. Не успеваю развернуться и захлопнуть дверь, как это делает Власов.

Зло, агрессивно. Неизбежно наполняя вечернюю тишину зычным хлопком. Ещё с минуту я стою на месте. Не в состоянии пошевелиться, словно мои ноги вросли в асфальт. Будто бы заворожённая провожаю взглядом машину.

Кровь кипит от злости, которая всё чаще овладевает мной рядом с Мироном. В ушах до сих пор звенят его слова, чтобы я не парилась насчёт свадьбы и он самостоятельно её расстроит.

Я просто не могу этого допустить. Видя как мама наконец-то, найдя любовь, становится безмерно счастливой.

Стараясь перевести дух и собраться с мыслями, иду к воротам. Открываю дверь. Почти бегом пересекаю двор, не заметив машины Власова старшего. Он, видимо, как обычно занят. Проводит время в офисе, стараясь завершить как можно больше дел перед свадьбой и свадебным путешествием.

Войдя в дом, не застаю маму ни на кухне, ни в столовой, хотя стол уже и накрыт на троих. А значит, скоро мы сядем ужинать и на разговор без лишних ушей Артура Сергеевича остаётся не так уж много времени.

Поспешно поднявшись по лестнице, иду по коридору. Но успеваю лишь дойти до своей спальни, когда навстречу выходит мама.

– Опять задержалась в библиотеке? – спрашивает иронично, цепляясь взглядом за мужскую куртку, накинутую на мои плечи.

– Нет, – вспыхиваю, вспоминая, что забыла снять с себя кожанку Мирона. – Ходила в кино.

– Здорово! – восторженно восклицает мама.

Тянется к дверной ручке, в нетерпении опускает её. Распахивает дверь и не дожидаясь моего приглашения, входит первой.

– Мам, – собираюсь начать с главного, пока не успела растерять решимости. – Можно поговорить с тобой… серьёзно? Без вот этого вот умиления моим походом в кино?

– Кто он? – отбрасывая в сторону тактичность, снова сворачивает разговор к тому, о чём я не хочу говорить. Вернее о ком…

– Просто друг, одногруппник Саша. Так что не надо фантазировать.

Отмахиваюсь, видя, как мама сияет.

– Сегодня друг и кино, а завтра парень и свидания.

– Перестань. Он не в моём вкусе, – сразу же вспоминаю о том, кто симпатичен мне куда больше, чем Полежаев. – Я хочу жить отдельно, – стреляю заявлением в лоб.

Вижу, как в красивых маминых глазах гаснут смешинки. И губы превращаются в тонкую напряжённую линию. Она отрицательно качает головой, без слов запрещая даже думать о подобном.

– Мам, почему я не могу жить в общаге, как и все нормальные студенты?

Завожу старую пластинку, заведомо зная её категоричный отказ. Упрямая. Никак не соглашается внять моей пустяковой просьбе. Стоит на своём. Первый раз в жизни словно не доверяет мне.

– Это не обсуждается, – резко встряхивает идеально уложенными волнами волос. – Тебе надо учиться.

– Одно другому не мешает. Найду себе друзей, буду сама добираться до универа, смогу ходить на допы после занятий и не парится, что заставляю водителя ждать.

– Друга ты себе уже нашла, – намекает на Сашу и уже не так радуется тому факту, что на моём горизонте замаячил представитель мужского пола. – Добираться до универа и обратно самостоятельно нет никакой необходимости. Водитель в твоём распоряжение.

Мне хочется капризно топнуть ножкой и заканючить как девчонка, которой отказали в прихоти.

– А как же самостоятельность?

Успокоиться не получается. Я начинаю нервно расхаживать по комнате, то и дело бросая недовольные взгляды на маму. Но она остаётся непреклонной. Скрещивает руки на груди и абсолютно не ведётся на мой эмоциональный взрыв.

– Умение быть самостоятельной не зависит от места проживания.

– Но я хочу, – остановившись посреди комнаты, продолжаю буравить маму взглядом, надеясь сломать мамино упрямство. – Я взрослая!

– Недостаточно взрослая, раз ведёшь себя, как капризулька.

– Да потому что ты меня не слышишь.

Мой план срывается. Я ни на йоту не сдвигаюсь в достижении задуманного. Но вывалить на маму коварный план Мирона, я не решаюсь. Варюсь сама в своих эмоциях и переживаниях, но переступить черту не могу.

– Вот исполниться тебе восемнадцать, – холодно произносит стандартную фразу, которую наверняка говорят вся мамы, используя её как аргумент. – Тогда и поговорим.

Подойдя ближе, мама неуклюже тянется за примирительным объятием. Но мне сейчас не до проявления нежностей. Я буквально горю.

– Обещай, – уже не сдерживаюсь, повышаю голос, не чувствуя за это угрызений совести. – Обещай, что тогда не станешь включать властного родителя и позволишь мне принимать решения самой?!

Мама тяжело вздыхает, понимая, что сегодня я не уступаю, а до последнего качаю права.

– Вернёмся к этому разговору через неделю. Отпразднуем день рождения…

– И я на правах совершеннолетнего человека смогу сама решать, где мне жить. Неделя… и я свободна.

Мама недовольно фыркает, наткнувшись на стену моей бескомпромиссности. Разворачивается, уходя и от разговора, и от моей твердолобости.

Едва за мамой закрывается дверь, как за моей спиной раздаются сначала шорохи, а следом крадущиеся шаги. Мне не нужно даже оборачиваться, чтобы понять, кто нарушает моё одиночеством своим появлением с балкона.