Сводные. Тихоня для хулигана

– Она твоя подруга, вот и спроси её, – озадаченно трёт переносицу, словно прикидывая в голове – с чего вдруг я решаю раскрутить это направление в разговоре.

Щёки стыдливо покрываются обжигающим румянцем, оттого что Мирон может принять мою заинтересованность за ревность.

– Сказал "А", говори "Б"!

Унять вспыхнувший интерес не выходит. Отчаянно цепляюсь за рукав и рывком разворачиваю Власова, решившего снова оставить меня наедине с назойливым любопытством.

Его секундное замешательство превращается в чистейшей воды ошеломление. Жгучий взгляд падает на мои пальцы, стискивающие свитер. Скользит вверх и с жадностью ложится на моё лицо.

И хотя внешне Мирон становится спокойным, его выдают янтарные глаза, переполненные смесью раздражённости и шока.

– Что за больное неравнодушие к тому, что было между мной и Кошкиной?

Теперь его очередь ухватиться за край спортивной кофты и нарочито медленно потянуть. Стиснув тонкую ткань в кулак, Мирон тянет вверх, побуждая меня встать на носочки. Оказавшись лицом к лицу, буквально уткнувшись кончиком носа в нос Власова, я испуганно замираю.

Напряжённая атмосфера давит на грудь, не давая сделать глубокий вдох, без которого я просто рискую задохнуться. А вот дыхание Мира опасно учащается и частыми толчками горячий воздух опаляет мои губы.

– Мне нет никакого дела до того, что было, есть или будет у вас с Ксюшей, – вернув себе способность говорить, спешу оправдаться, хотя дрогнувший голос выдаёт моё враньё. – Просто хочу знать, что меня ждёт, когда я тебе откажу.

– А ты мне откажешь?

Игривой интонацией добавляет в нашу ситуацию не нужного флирта, от которого всё плывёт перед глазами.

– Я уже сказала… нет, – дёргаюсь, в жалкой попытке отстраниться. – Мне не нужно дожидаться утра, чтобы отказаться быть доносчиком. Хочешь знать, что происходит в этом доме… возвращайся, – искренне надеюсь, что он одумается. – Сделай первый шаг. Останься на ужин и поговори с отцом. По-взрослому, без эмоций, всё можно решить миром.

Хватка Мирона становится жёстче. Он яростнее стискивает ткань, которая натужно трещит, готовая порваться по швам.

Я понимаю слишком поздно, что злю его не своим отказом, а очередной моралью и советом пойти на мировую с отцом.

– У моего мира только один путь развития, – хрипит прямо мне в губы.

– Какой?

– Такой, – цедит сквозь зубы. – В котором нет тебя и Оксаны.

Тёплый янтарь его глаз обжигает ненавистью, причиняя боль и вызывая ответную агрессию.

– Ты эгоист, – нахожу в себе силы оттолкнуть Мирона, почувствовав, как кофта с треском рвётся. – Артур Сергеевич серьёзно настроен на создание семьи.

Отступаю на шаг, наконец-то возвращая себе способность дышать и не вдыхать терпкий парфюм, смешанный с токсичностью, которую распыляет Мирон.

– А мне не нужна новая семья. Мне нужна моя. МОЯ, – практически кричит, больше не сдерживаясь. – Такая, где со мной и с моим мнением считаются. Где не ставят в приоритете чужих мне людей. Где слышат меня и думают обо мне, а не гонят на улицу только потому, что уже нашли мне замену.

– Прекрати, – умудряюсь перекричать Мирона и неожиданно заткнуть его. – Ты всё время говоришь о себе. Я, я, мне, мне… А о других и не думаешь. Артур Сергеевич не ищет замену тебе, и я не мечу на твоё место, мне это не нужно. У меня был только один отец! И никто, и никогда его не заменит.

Мирон отшатывается в сторону. Принимается расхаживать по комнате. Нервно щёлкает пальцами. Но даже этот звук не может заглушить крик его души, рвущийся наружу, едва он вновь оказывается возле меня.

– Вот и мне не нужна замена. Оксана в роли матери или ты, – брезгливо морщится. – В роли сестры. Я не хочу этой свадьбы. И если мать я не смог отговорить, то с отцом и разговаривать не стану. Я просто расстрою свадьбу. И ты мне в этом поможешь.

– Нет, – в неверии качаю головой, поражаясь до чего способен дойти Мирон.

– Да, – отдаёт короткий приказ не спорить с ним. – Будешь говорить, где намечено торжество, в каком цветочном заказывают цветы, в каком салоне выбирают платье. И либо ты будешь делать это по-хорошему, либо я силой из тебя вытрясу всё, что будет нужно.

Глядя в рассерженное лицо Мира, понимаю, что он не пустословит и в случае моей несговорчивости пойдёт на крайние меры.

Сейчас я вижу перед собой не того, кто сумел одним поцелуем вскружить мне голову. А того хулигана, что в подворотне держал у моего лица холодную сталь лезвия "бабочки".

С сожалением провожаю взглядом Мирона, который выскакивает на балкон и растворившись в темноте, просто исчезает, оставляя мне чувство паники и безысходности.