The Мечты. Минор для мажора

Впрочем, какой покой? За последние три года она виделась с собственным сыном от силы пару раз, хотя он давно уже обосновался в одном с ней городе. И в те встречи он держался так холодно и далеко, что, может быть, лучше бы и не встречаться. Звонки были отдельной пыткой. Чаще он просто не снимал трубку. А когда все же являл себя матери в виде голоса из телефона, то разговаривал так, что она начинала жалеть, что позвонила. Будто бы она виновата в чем-то, но Господи, в чем? Что с ним произошло? Отец настроил? Возможно. Еще с того дня, как он мальчишкой ушел к нему жить, попал под влияние Романа. Но почему так резко? Почему тогда?

Нина Петровна без дела не сидела. Она искала варианты. Она все пыталась придумать, как переломить эту ситуацию, и так радовалась Алине, думала, что через эту девочку наладит отношения с сыном. Но и здесь все коту под хвост!

Потому что у Богдана какая-то «Юля».

Та или не та?

В конце концов, отговорившись от Акаевой срочными делами и оставив ее одну выбирать себе платье для неведомого, но очень важного мероприятия, Нина Петровна ушла к себе. Пила кофе. Разговаривала с Арсеном, пытаясь сдерживать раздражение на все и на всех.

А когда наконец подошел к концу этот дурацкий рабочий день, решение созрело само по себе. Спустя несколько минут, которые ушли на выключение компьютера и сбор всякой ерунды в сумку, она уже выруливала на своей машине с парковки перед шоурумом и направлялась на выезд из города. Туда, где до сих пор стояла старая дача Моджеевских, построенная еще отцом Романа, и где, она точно это знала, обосновался Богдан. Настолько прочно, что некоторое время назад они с Арсеном в этом районе тоже дачный домик приобрели, чтобы приезжать летом. Она ведь все еще надеялась...

Господи! Кому сказать! Какие-то дворняжки в друзьях и дом в невзрачном поселке как резиденция! Зато красавицу и умницу Алину он послал!

Себя Нина Петровна тоже чувствовала посланной, обнаружив, что очаг в этой обители погашен, а ворота заперты. Она печально облобызала замо́к, но решила не сдаваться. И позвонила Богдану, надеясь, что хотя бы сегодня звезды станут нужным образом и он соизволит принять вызов. В крайнем случае – она сама их выставит в правильном порядке, набирая номер сына раз за разом.

Это была ее четвертая попытка, когда в трубке, наконец, раздался сдержанный голос Богдана.

- Я тебя слушаю.

- Ты где? – выпалила она без приветствия, услышав его тон, который все еще звучал в ее ушах, как когда-то давно, когда ему было семнадцать.

- Чего ты хочешь? – ответил он вопросом на вопрос со всем возможным безразличием.

- С сыном своим поговорить хочу. По душам. Давно не разговаривала.

- А я не хочу с тобой разговаривать.

Нина Петровна хапанула ртом воздух. Вот так, в открытую, он посылал ее в первый раз. И это почему-то показалось ей слишком явным признаком того, что действительно что-то случилось. Что-то она проворонила.

- Значит так, - от испуга в ней прорезались металлические нотки. – Я сейчас стою возле ворот твоего, прости господи, дома. И жду. И буду ждать столько, сколько понадобится, пока ты не придешь. Потому что я имею право видеть тебя, слышишь?

- Ты слишком преувеличиваешь собственные права. И забываешь, что я – не твоя собственность.

- Ты мой сын, Богдан. Хотя бы поэтому я имею право быть услышанной. Хоть раз.

- Я скоро приеду, - холодно сказал он и отключился. Но значило ли это, что он готов ее слушать, или просто действительно собирался домой – осталось для Нины Петровны сущей загадкой.

Фары его машины ослепили ее минут через тридцать. Припарковавшись у ворот, Богдан вышел из салона. Нина Петровна, нахохлившаяся в своем пальто, увидев его, разом выровняла спину и жадно вгляделась во всю его стать. Он менялся. Он давно менялся, а сейчас – почти до неузнаваемости. Стал взрослым. Входил в тот возраст, когда пора заводить семью и детей. Но вместо этого предпочитал жить на чертовой даче своего отца.

Удивительно, как Роман еще убедил его работать в корпорации. Хоть что-то хорошее...

- Привет, - постаравшись придать голосу максимум доброжелательности, поздоровалась она. – Ты быстро.

- Привет, - равнодушно отозвался Богдан, проходя мимо нее, и распахнул калитку. – Проходи.

Нина Петровна не стала дожидаться повторного приглашения и шустро прошествовала во двор. А потом протопала по знакомой и, кажется, мало изменившейся дорожке, проложенной от ворот к крыльцу дома. Разве что несколько плиток покосилось, да мох кое-где придал винтажности. Когда же Богдан впустил ее внутрь, обнаружила, что и прихожая осталась прежней, несмотря на годы, что она здесь не бывала.

- Ты не думал о том, чтобы поискать другое жилье? – зачем-то поинтересовалась она, оглядываясь по сторонам.

- Зачем?

- Это – тебе не по статусу.

- Ты за этим приехала? – устало спросил Богдан, ретировавшись внутрь дома.

- Нет. Я хотела поговорить с тобой о другом, просто к слову пришлось, - Нина Петровна не отставала от него, а оказавшись в комнате, служившей Богдану кабинетом, почти как Алина несколькими неделями ранее, воззрилась на Сокола Тысячелетия. Правда стоит отдать должное. После того, что ляпнула про жилье, конструктор как хобби никакими эпитетами не наградила. Хотя будь у нее чуть больше уверенности в том, что сын прислушается, обязательно подковырнула бы.

Богдан тем временем скинул пиджак, расслабил узел галстука и, плеснув себе в стакан бурбона на несколько глотков, расположился в старом кожаном кресле – потертом, но все еще удобном. И ни слова не говоря, посмотрел на мать. Та только вздохнула, но присела напротив, на диванчик.

- Сегодня я видела Алиночку, – очень печально провозгласила Нина Петровна. – Она сказала, что вы расстались. Почему?

Он сделал глоток, терпкая жидкость прокатилась по горлу, и, запасаясь терпением, Богдан сдержанно ответил:

- Потому что я так решил.

На некоторое время мать задумалась. Начинать настаивать на том, что Алина умница, красавица и подходит ему по всем своим качествам – очевидно, гиблое дело. Богдан не примет ни одного ее аргумента, если он уже «так решил». Да и по сути ей было не так уж важно, что с Алиной не сложилось. Страшнее было другое. И именно это другое пригнало ее сюда в этот вечер.

- Могу я узнать, продиктовано ли твое решение тем, что ты встретил другую женщину? – наконец нашлась под каким соусом подать свой вопрос Нина Петровна.

- Что бы ни случилось, я не стану обсуждать это с тобой, - резко сказал он. – И я считал, что ты давно это поняла.

- Поняла. И еще поняла, что речь идет о замужней женщине.

- Допустим.

- И эта женщина – замужем за твоим другом.

Богдан криво усмехнулся.

- Как мне объяснить, чтобы ты усвоила – это не твое дело.

- И ее зовут Юля! – выкрикнула Нина Петровна. Выкрикнула из-за его усмешки. Та задевала куда сильнее слов.

- Ее зовут Юля, - твердо повторил за ней Богдан.

- Скажи мне, пожалуйста, что я ошибаюсь.

- Ты ошиблась десять лет назад, - зло выпалил он, - когда устроила молодой неопытной девчонке, выросшей без матери, моральный шантаж.

Нина Петровна широко распахнула глаза и испуганно посмотрела на Богдана. Никогда в жизни она не видела его таким. Даже ребенком. И понятия не имела, что сегодняшний – он может позволить себе так говорить. С ней. А ведь когда-то он ее защищал перед отцом, она это точно знала. И очень хорошо помнила.

Экс-Моджеевская сделала несколько коротких вздохов, прежде чем уйти в несознанку:

- Для меня загадка, о чем ты сейчас говоришь. Но позволь заметить, что если это правда сестра нынешней жены твоего отца – то ты самому себе роешь яму.

- Не тяни, пожалуйста, - он допил бурбон и отставил стакан на стол. – Выкладывай сразу все свои аргументы. Потом распрощаемся, и я наконец-то смогу отдохнуть.

- Твой сарказм не уместен! Я прекрасно помню, до чего эта девчонка тебя довела десять лет назад. Ты чуть не умер из-за нее! Если бы она не вертела хвостом, ты не устроил бы шоу с аппендиксом. А потом не прогуливал бы экзамены, не пропустил бы целый год! Она чуть не сломала тебе жизнь, Богдан! А эти ее попытки с тобой связаться? Когда почувствовала, что ты соскочил с крючка, так сразу и активизировалась. Разумеется, ее сестра прекрасно устроилась, и ей тоже хотелось. С кем попало они не встречаются, им только обеспеченных мужчин подавай. Дима же, кажется, тоже не последний человек на телевидении, да? Значит, ее мечта сбылась, так какого черта она все еще крутится вокруг тебя?

- Объясни мне одну вещь. Ты бедствуешь? Тебе не хватает денег? О чем ты так настойчиво переживаешь?

- Мне всего хватает, и в отличие от ваших с отцом баб, я своего положения добилась сама. А переживаю я за тебя, что ты позволишь себя одурачить. Уже позволяешь. Что она наплела тебе про меня? Какую чушь влила в твои уши?

- Тебе вовсе не стоит переживать, - проговорил Богдан. Ни его голос, ни его лицо не отражали никаких эмоций. – Я давно перестал считать тебя родным человеком, хотя ты и продолжаешь изображать, что все нормально. И не делаешь никаких выводов из собственных ошибок.

- Да каких ошибок, Богдан? Что она наговорила?

- А ты ей что наговорила?

Нина Петровна раскрыла было рот, чтобы ответить, но тут же закрыла его, потому что отвечать ему, вот такому, не представляла как. И что. Разговаривать с ним было труднее, чем с его отцом. Возможно, потому что у Романа в личном всегда вся душа лезет наружу, а он сам – это то, что на поверхности. А Богдан... научился с собой справляться, и она совсем не понимала, делает своими словами лучше или хуже. Выигрывает или нет.

Подумав несколько секунд, дав себе это время, она все же рискнула.

- Я сказала ей правду, Богдан. Сказала, что ей следует взвесить, имеет ли она право встать между мной и тобой. Как видишь, не так уж сильно эта девчонка тебя любила. Пустышка. А я всегда видела таких, как она, насквозь.

- Ты ослепла, но отказываешься это принять. Ты потеряла отца, потеряла меня. И очень рискуешь потерять Таню. Если ты хочешь сохранить хотя бы видимость отношений с ней – не лезь в ее жизнь и оставь их с Реджепом в покое, - твердо сказал он и поднялся. – На этом мы и закончим наш с тобой разговор. Провожать не буду.

И больше не глядя на мать, Богдан вышел из комнаты.

Немногим позже он услышал, как закрылась входная дверь. Был наверху, в мансарде, которую когда-то триста лет назад отец приспособил под его комнату. Ею она оставалась до сих пор. Там он доставал чистое полотенце из шкафа, раздевался, шел в душ.

Думал о том, что самый сильный соблазн – влезть в отчеты СБ. Наверняка Савелий прислал информацию о том, в какой гостинице остановилась в своем Париже его Юлька. Но все же держался. Уже который день держался, как бы это ни было тяжело. Женя просила пока что ее не трогать. «Она не от тебя, она за собой». И это оставалось только принять, во всяком случае, прямо сейчас. И потому по вечерам, после работы, он приезжал в дом к отцу, несмотря на то, что тот был слишком занят в эти дни своим стадионом и укатил в очередную поездку, связанную со строительством. На сей раз с Аязом Четинкаей, участвовавшим в проекте. А Женя оставалась на месте. И Лиза. И Андрей. Мальчик был потешный и добрый. Прекрасно чувствовал себя среди присутствующих людей и ел все, что дают, не особенно перебирая харчами. А любые попытки в чем-то помочь пресекал смешным детским басом: «Я сам!»