Арни снова голоден

Глава 13. Да что они могут?

Весь город гудел и волновался, пытаясь отслеживать любую новость о загадочном маньяке-убийце, но милиция упорно отмалчивалась. В газетах почти ничего о следственных действиях не сообщали, поэтому сообразительные жители пытались домысливать сами, как умели. Произошедшее ужасало. Почему без одежды? Почему в кустах посреди жилого массива? Невероятно нагло, чудовищно откровенно, запредельно цинично. Способ убийства представлялся слишком изощрённым и жестоким для обычного бытового преступления. Отделить голову от тела довольно сложно. Без навыка в этом деле нельзя никак. По всей видимости, убийцей мог оказаться крепкий мужчина, возможно, мясник или доктор. Оставалось опознать жертву. Но её голова словно сквозь землю провалилась, а кому принадлежало тело идентифицировать пока не удавалось. Оказалось, что женщины пропадали и раньше, но их поисками никто особо не занимался, так как большинство из пропавших без вести вели асоциальный образ жизни.

- Да что они могут? – брезгливо отзывалась о милиционерах мать, собираясь утром на работу, - Да что они могут-то? – пожимала она плечами вечером, расчёсывая Надьке волосы перед сном.

Напуганные произошедшим жители решили обезопасить себя и своих детей, собираясь в добровольные народные дружины и самостоятельно патрулируя город. Провели перекличку жильцов и даже уточнили список предполагаемых подозреваемых. На милицию надежд не было.

- Куда же голова делась? Странно, - судачили соседки на кухне, помешивая ароматное варево в эмалированных кастрюльках столовыми ложками, - Может быть, лежит где-нибудь в саду, а мы мимо ходим. Бр-р…

- Они с собаками тут каждый метр обшарили. Нету.

- Да прикопали где-нибудь на пустыре за швейной фабрикой. Там такая темень вечерами, что чёрт побоится нос сунуть, а почва рассыпчатая, мягкая, любая лопата возьмёт. Я бы так сделала, - отозвалась Людмила обыденно, весело шинкуя луковицу. Все разом смолкли. Не так часто эта странная, необщительная женщина принимала участие в беседах, - Нету головы – ищи ветра в поле. Идеально. Только нужно поглубже закапывать.

Последняя фраза прозвучала в молчаливой тишине, как кощунство. Послышались неодобрительные вздохи.

Надькина школьная жизнь текла размеренно и скучно. Вторые смены временно отменили, но так, как школьников было слишком много, классы объединили. Теперь за одной партой сидели по трое учеников. Яблоку упасть некуда.

Маленькие буквы, кое-как нацарапанные на стене, особого внимания детей не привлекли, зато разозлили уборщицу.

- Узнаю, кто краску царапает, руки оторву, - злобно прошипела она Надьке в спину, как будто в чём-то подозревая. Девочка точно знала, что уборщица её не видела, но от произнесённой с нужным выражением угрозы стало немного не по себе. Пожалуй, больше рисковать не стоит. Подумаешь, мальчика с Гадюкой не поделили. Не хватало ещё, чтоб кто-нибудь из учителей о любовном треугольнике догадался. Свои чувства лучше держать при себе. Одноклассники засмеют, а педагоги матери расскажут. Мамка падшую дочь не простит – отлупит так, что на долгие годы о любви вспоминать не захочется. Спустя некоторое время после грязной истории с экскаваторщиком Людмила стала особенно сильно раздражаться на вертихвосток и мимо проходящих кокеток. Она даже журнальных манекенщиц критиковала за легкомысленный вид. Жутко представить, что случится, если про Надькино грехопадение узнает. Это ж надо – в таком щенячьем возрасте о взрослых вещах думать? Впрочем, как мать узнает? Мало ли, что с они с «подругой» не поделила? Может, Надя обиделась, что та зазналась? Это пусть Катькина мама волнуется, чтоб Андрюшенька её дочку плохому не научил. Девочка почувствовала отвращение, бессознательно скривившись. Нет, он вряд ли такой, как те четверо из тёмной арки. Девчонку передёрнуло.

Оказалось, что Катька опять чем-то заболела и снова не пришла в школу, но продуманный Семёнов не потерялся – он уже весело щебетал со Светкой из параллельного. Та, кстати, очень подходила ему по фактуре – высокая, статная и, конечно, светловолосая. Тоже спортсменка. Пожалуй, Надьке нужно просто подождать. Если легкомысленный Семёнов увлечётся другой, Катьке не останется ничего, кроме, как поверить в то, что Надя была права и извиниться. Но прощения не будет. Слишком глубока обида. Хотя какая обида? Если честно, Надежде было на Катьку всё равно, просто почему-то хотелось поиздеваться. Вот бы и Андрюху на место поставить, а то выступает, как павлин, белыми зубами глаза девичьи слепит, а сам вероломный и пугливый. Надька снова почувствовала мучительный укол в сердце – Андрей слишком широко и доброжелательно Светке улыбнулся. С ней, с Надькой, он никогда таким не был, с ней, с некрасивой, он всегда разговаривал снисходительно, как будто не человек она, а пустое место. Надежде вдруг стало до боли в груди обидно и унизительно.

Надо было сразу всем рассказать, как он с хулиганами к девочкам приставал, но сейчас уже поздно.

Она невольно задумалась, окрылённая внезапно пришедшей в голову коварной идеей. Почему же поздно? Сейчас в самый раз. Созрел хитроумный план. Что он говорил? Друзья двоюродного брата? Сейчас весь город на ушах стоит – маньяка ищут. Может быть, нужно в милицию сходить и рассказать? Проявить сознательность будет уместно. И мамку хулиганы побили. Заодно отомстить. А не признавалась раньше, потому что Андрей угрожал расправой. Правдоподобно? Ещё бы. Держись, Андрей Семёнов, сволочь и подлец. Таскать тебя будут долго. Можешь со спортом прощаться.

Вечером Надя посоветовалась с мамой, извинилась, что раньше об Андрее не рассказывала, наврала, что боялась, ой как сильно боялась! И в душе мягкосердечная, всё понимающая мать, конечно, ей поверила! Это с другими мать строгая, или, когда настроения нет, а объяснишь ей всё подробно, по полочкам разложишь, и ничего – даже не ударит ни разу. От предвкушения запоздалой, но сладкой мести возбуждённая переживаниями Надя не спала полночи, слушая монотонное сопение спящих родственников и разглядывая зрительные иллюзии в воздухе, но потом всё-таки вырубилась. Оказывается, темнота не совсем чёрная, точнее она совсем не чёрная – у них в комнате она фиолетовая.

Может быть, и зря собиралась обиженная Надька заявлять на Семёнова, но передумывать было поздно. Так он хотя бы никому не достанется. Видеть его с другими становилось день ото дня невыносимее. А, если встречи с объектом недавнего обожания, приносят душевную боль, то и не нужны они ей, мудрой Надежде Осинцевой. И ранним утром Надя с мамкой отправились проявлять гражданскую сознательность: писать заявление в милицию.

Семёнов, его двоюродный брат и вся дворовая шайка попали в отделение за попытку изнасилования несовершеннолетней и избиение её матери. Насмерть перепуганные пацаны, старшему из которых едва исполнилось девятнадцать, опасаясь самосуда, сознавались во всём сами, сдавая друг друга, как крысы, и оказалось, что у них за плечами довольно обширный и разноплановый криминальный багаж. Лишь в одном отчаянные ребята были тверды и клятвенно божились, размазывая слёзы раскаянья по лицу, - никого не убивали и голов не рубили.

Андрею грозила воспитательно-трудовая колония для несовершеннолетних. Надежда была собой довольна. С глаз долой – из сердца вон. Заодно и спесь со спортсмена-зазнайки слетит.

Да, потом к ним в общежитие приходила зарёванная мама Андрея, но в комнате к Людмиле она так и не попала. Соседки, не понятно как узнавшие в незнакомке мать одного из промышлявших в их краях беспредельщиков (возможно, та по недоразумению призналась сама), перехватили её на лестнице и чуть не задушили собственными руками. Оказалось, что у жительниц общежития с хулиганами были свои счёты. Слишком многим в округе они попортили жизнь.

Реакцию Катьки на заключение Андрея под стражу Надежда так и не увидела. Оказалось, что у той случилось чрезвычайно редкое после гепатита А осложнение – острая печёночная недостаточность, и родители увезли её в какой-то медицинский центр в Москве. Вернуться из Москвы Екатерине Гадюке было не суждено. Проклятие, нацарапанное на стене в порыве ненависти, неожиданно сработало. Об этом уже взрослая Надежда узнала намного позже.

Сложно сказать, какие эмоции вызвала разлука с симпатичным мальчиком у потихоньку начинавшей успокаиваться Надежды. Он и раньше уезжал, но теперь всё почему-то изменилось. Любовная лихорадка отступила, сменяясь холодным равнодушием. Наверное, первая влюблённость сама по себе остыла. Будто и не было в её жизни восьмиклассника-спортсмена Андрея Семёнова. Просто приснился сон.

- Да что они могут? – бурчала бы недовольная мать и дальше, но неожиданно нашлась обглоданная бездомными собаками женская голова. Как и предсказывала сообразительная Людмила, убийца прикопал её на пустыре за швейной фабрикой, - Глубже надо было закапывать, - задумчиво изрекла мать, кривя губы, - Чтоб не унюхали. Хотя эти черти, когда голодные, нутром чуют.

Следствию страшная находка не помогла никак. ОНИ действительно не могли разобраться, и образовался очередной висяк. Личность убитой так и не установили, но для отвода глаз арестовали какого-то подозрительного бродягу.

Понемногу ажиотаж спал, измученные тревогой люди расслабились, и народные дружины стали неминуемо распадаться. Ходить по ночам со свистком уставшие бояться граждане перехотели – даже самый жуткий страх отступает со временем, да и спокойно выспаться перед напряжённой сменой важнее.

А потом наступила весна. Без симпатичного Андрея, без некрасивой рыжей Катьки. Без хулиганов в подворотне. Просто Надькина весна. С не в меру разговорчивыми воробьями, с запахом цветущих абрикосов, с дежурившими возле Вечного огня пионерами в новеньких пилотках и с подрастающим младшим братом, чьи детсадовские проделки становились день ото дня всё экспрессивнее.