Арни снова голоден

Глава 7. Детский сад. Прячься, кто может

- Людмила, прояви сознательность. Мы не какие-нибудь буржуи – мамкиных сынов воспитывать. Эдаким манером ты его и в Армию не пустишь, а Родину кто пойдёт защищать? Сама? Ты мужчину растишь или слюнтяя?

- Да что вы понимаете?

- Детский сад № * на Ленина. Вы туда записаны. Завтра. Поняла меня? Лично проверю!

- Отгул на завтра дайте! Не имеете права!

- Люда!

- Вы ребёнка у матери забираете, изверги! Отгул дайте.

- Какой отгул? Я и так на тебя с сыном полгода глаза закрываю. Не заработала ты отгула.

- Я заболела. Сердце. Сердце. Надя, принеси водички, доченька. Изверги. Ребёнка у матери…

- Люда, прекрати. Устроила концерт. Иди завтра в отгул. Но чтоб во вторник, как штык. Ничего с Олежкой не случится. Там есть, кому приглядывать. Все так живут. Все детей в детский сад водят. Пацану нужна твёрдая рука. Он же будущий коммунист!

- Сердце, Надя, сердце!

Надька молча побежала на кухню за водой. Молодец, мамка. Как она про сердце лихо! А эта, начальница её, белобрысая, с губами накрашенными, какая бессовестная! Вот кого надо стыдить и раскулачивать. Одни сапоги чего стоят! Где это видано, чтобы простая советская женщина в таких сапогах расхаживала? Наверняка заграничные. Небось и на машине её возят. Обувь-то вон какая чистая – носы так и блестят, смотреться в них можно, будто в зеркало. Мамка-то свои «чоботы» каждый день чуть не с «Санитой» моет, и всё равно грязь в подошву въелась. А бедная Надька и вовсе в дырявых ботинках расхаживает. Всё равно зима заканчивается, а нога за лето вырастет. Смысла новую обувь покупать нет. Ох, сразу видно, что начальница у мамки бессовестная. Прикатила в воскресенье вечером собственной персоной, будто дел других не нашлось. В пальто модном.

На секунду Надька задумалась, почёсывая тёмно-русый затылок. Пальто-то светлое, а мамка вчера томат варила, густой, ядрёный, багрово-красный. Никто из знакомых Надиных женщин в светлых пальто не ходит. Ни работницы из общежития, ни учительницы. Что это за мода такая: в светлом пальто ходить? А если оно запачкается? В химчистку нести? Это ж сколько на химчистку денег надо? Буржуйская мода, не наша. Надька не удивится, если обнаружится, что мамкина начальница у трудящихся зарплату ворует.

Девочка открыла кран и налила в алюминиевую кружку немного холодной воды, полезла в «Юрюзань» (* марка холодильника) за томатом. Томат у мамки по деревенскому рецепту: вязкий, тягучий, ложкой не провернёшь. Надо разбавлять.

- Ой!

- Я же тебе воды, сказала, принести, а не томата! Надя, в кого ты такая бестолочь?

Но левая пола новенького пальто уже приобрела характерный кроваво-красный оттенок. Красиво!

- Моё пальто!!! Новенькое, муж из Риги привёз!!! Что делать-то? – высокопоставленная гостья оглядывала себя с неприкрытым ужасом в голубых глазах. От шока она совершенно растерялась.

- Мы люди простые, в общежитии живём. К нам одежду попроще надевайте. А ещё у нас тараканы.

- Как же теперь это оттереть? Где у вас вода? – незадачливая модница запоздало вскочила с ветхой табуретки и бросилась шарить по карманам испорченного пальто в бесплодных поисках.

«Ищи-ищи, что ты там ищешь. Как раз ткань получше пигмент впитает, пока клювом щёлкаешь», - подумала Надя с ехидной насмешкой.

Наконец, невезучая женщина нашла то, что искала, и извлекла из внутреннего кармана вопиюще маленький и отвратительно белый носовой платок, тщетно пытаясь промокнуть им безнадёжно огромное багряное пятно. Платок почти мгновенно стал красным, будто в крови. Мамкин томат так просто не ототрёшь!

- А воды нет, отключили. Поэтому я маме томата налила. Ей томат от сердца очень помогает.

- Все вы тут заодно. Чтоб завтра утром на работе была. Никакого тебе отгула, - что-то заподозрившая начальница подняла белокурую голову, метнула в сторону матери и дочери испепеляющий взгляд, резко развернулась и вышла прочь. Её колотило от злости, но обвинить криворукого подростка и вытрясти денег на химчистку не хватало смелости. Чутьё подсказывало неглупой и опытной женщине, что связываться с экспрессивной Людмилой Осинцевой не нужно. Странная семейка. Девочка явно с особенностями поведения, а мальчик… мальчик пойдёт в сад.

- Ну, Надюха! Ну, голова! – похвалила Надьку мать, восхищённо присвистнув, - Только не зазнавайся.

- Ну, чё ты, мам? Я ж за Олега горой. Ты прости меня. Теперь из-за меня тебе отгул не дадут?

- Дадут, куда эта курва денется? Разве это я виновата, что муж ей из Риги такую маркую тряпку привёз? Привозил бы тёмное, как у всех. Заграничные фасоны для эгоистов и белоручек. А советская работница думает прежде всего о том, какую пользу обществу приносит.

Тем временем, вещий Олег тихонько игрался в уголке с козявками из собственного носа, равнодушно разбросав по полу исписанные открытки. Сегодня мальчик был, на удивление, спокойным. Он как будто предчувствовал, что его безмятежное пребывание возле материной юбки безвозвратно подходит к концу.

На следующий день Людмила с сыном отправились в детский сад № * по улице Ленина.

Уже минут двадцать воспитательница с нянечкой недоумевали. Новенький уселся на коврик возле батареи и ни в какую не хотел оттуда уходить. Любая попытка подойти воспринималась им, как агрессия, и сопровождалась оглушительным визгом с попыткой укусить.

Первой пришла в себя более опытная нянечка.

- Давай не будем его трогать. Сам успокоится. Первый раз всегда так.

- Наверное, в ясли не ходил. Давай.

Пришло время завтрака.

Олежек сидел без звука, пялясь на других детей с лютой ненавистью во взгляде, как бешеный собачонок. В маленьких ручонках он отчаянно теребил игрушечного медведя, зло откручивая тому голову. Дети ели манную кашу, кривляясь друг перед другом и поглядывая на нелюдимого новенького с простодушным любопытством.

- Олег, пойдём завтракать.

- А-а-а!

- Всё утро орёт. Он у них разговаривать умеет?

- Не знаю. Как зверёныш. Точно в ясли не ходил. До чего дитя довели. Я такое только в спец. интернате видела. Я тогда юная была. Вот жути насмотрелась. Слава богу, не долго там работать пришлось. ТАМ они ещё хуже: ВСЕ воют и ВСЕ кусаются.

- Думаешь он того?

- Ну, кто ж его знает? Вроде приняли, как нормального.

- Да уж.

А во время обеда в столовую ворвалась растрёпанная Олежкина мать.

- Почему мой ребёнок не ест? – заорала она пронзительно, кидаясь на нянечку и хватая ту за грудки, - У него желудок больной! У него кишечник больной! Сволочи, садисты!

- Успокойтесь, мамаша. Он нам не даётся. Посадите его за стол сами, - попыталась разрядить накалившуюся обстановку молодая воспитательница, но разъярённая фурия уже летела на неё, недвусмысленно закатывая рукава, - Это ты тут за детьми приглядываешь? Да за тобой бы кто приглядывал, сопля? Не даётся?! Не даётся он тебе?

Пользуясь заминкой заметно расслабившийся в присутствии матери Олег привстал с коленок, поднялся во весь рост, поправляя штанишки, и направился к ближайшему столику с коварными намерениями. Хрясь. И горячий суп опрокинулся на сидевшую за столом девочку с синим бантом. Благодаря небольшой высоте упавшая на пол тарелка не разбилась. Настроенный решительно, изрядно перенервничавший сегодня Олежка теряться не стал и тут же схватил другую, расплёскивая содержимое в разные стороны. Облитые супом дети захныкали от неожиданности.

- Стой, стой, не надо так! – всполошилась нянечка, подбегая к неугомонному пацанёнку и хватая того за мокрую руку, пытаясь оставить. На пол полетела вторая тарелка.

- Убери свои клешни от моего сына! – отвлекшаяся на Олега Людмила добежать до воспитательницы так и не успела. Та пугливо попятилась в сторону двери, собираясь позвать сторожа. Подобный инцидент у них в садике случился впервые.

Несколькими минутами спустя пожилой сторож еле оторвал взбесившуюся Людмилу от и без того негустых нянькиных волос и выдворил хулиганку со второго этажа на улицу. Вечером за ребёнком он велел приходить отцу или любому другому родственнику.

- А тебя в милицию сдадим, - добавил возбуждённый забавным происшествием мужик для острастки.

- Не имеете права! – зло фыркнула обиженная на весь свет Людмила ему в лицо, - Не имеете права! – орала она в окна детского сада, неловко задрав голову. Минут десять орала – не меньше, пока не затекла шея. Понемногу начинавшая замерзать, простая, не обученная дипломатии, деревенская женщина успокоилась и ушла домой в тепло. Отходчивая.

Больше психованную мамашу в садик не пускали и водить брата туда и обратно вменили в обязанность старшей сестре. Воспитательница рассказала девочке о Людмиле и её недопустимом для советской женщины поведении, и попросила серьёзно с матерью побеседовать.

- Мы ведь и в опеку можем обратиться, - заявила она грозно, надув пухленькие щёчки для пущей убедительности, - И к психиатру. На таких мамаш смирительные рубашки надо надевать и лишать родительских прав.

Надя украдкой бросила неодобрительный взгляд на красиво уложенные в причёску осветлённые локоны и сделала вид, что соглашается. Девочка ненавидела этих белобрысых, возомнивших себя истиной в последней инстанции, высокомерных и чопорных тёть, а мать поддерживала. Но угроза лишения родительских прав со смирительной рубашкой охладила её подростковый пыл. Никак ей в детский дом нельзя. Надо всё-таки матери объяснить, что войной на детское дошкольное учреждение идти опасно. А вместе с мамкой они выход найдут.

Худо ли, бедно ли, но целую неделю маленький Олежка прилежно ходил в детский садик, а потом, на радость матери, заболел ветрянкой.

Оказалось, что разговаривать он умеет и довольно бегло. Видимо, стресс вновь сыграл на руку – головной мозг ребёнка развивался скачками.