Арни снова голоден

Глава 20. Измена

Знакомство с Эммануэль не заладилось у зажатой и скованной Надежды с самых первых строк. Мысль о том, что лифчик мешает женщине познавать мир, давила на мозг и вызывала понятное любой советской женщине отторжение. Без бюстгалтера Надя не выходила на улицу лет с четырнадцати. Даже сама мысль о том, что кто-то может рассмотреть под одеждой очертания её груди, приводила в священный трепет. Слишком вызывающе. Неужели забитая, годами унижаемая отцом мать на подобное решилась? Как же это… странно.

Вспомнилась соседка по общежитию Ирка в майке на голое тело. Фу! Фу! Помимо воли испуганную Надю объял чувственный трепет. Может быть, всё-таки попробовать? Допустим, завтра? Если другим помогает, почему не поможет ей?

Надежда решила раскрепоститься во что бы то ни стало.

Целый день женщина ходила без лифчика и к концу рабочего дня у неё сильно разболелась спина. Жесты не приобрели никакой особенной свободы, а даже наоборот стали неловкими и скованными. Во время быстрой ходьбы четвёртый размер подпрыгивал в такт пружинистых шагов, заставляя горбиться от непосильной тяжести. Кожа под грудью вспотела и чесалась.

В очередной раз умная Надя убедилась, что книги, тем более иностранные, врут и искажают факты, но попытки раскрепоститься решила не прекращать – всё-таки уже настроилась. С незабываемым удовольствием она накинула на плечи демисезонное пальто, пряча страдающее тело под верхнюю одежду, и поспешила на выход. Яркий, ещё тёплый октябрь встретил экспериментаторшу буйством красок и запахов. Хорошо, что там, в запретной, но манящей своими тайнами книжке, наверняка найдутся и другие способы, которые Надя ещё не опробовала! Обязательно что-нибудь откликнется. Если понравилось матери, понравится и ей.

Бабье лето Осинцева-Семёнова особенно любила. Тепло, красиво, разноцветно. Что может быть восхитительней неторопливой прогулки по осеннему парку после работы? Подставить уставшее лицо заходящему солнышку? Вдохнуть в себя запах прелых листьев? Ощутить прикосновение ветерка к волосам?

Областной суд находился за две остановки от её дома, и настроенная на романтический лад Надежда решила пройтись пешком. Мысль о том, что где-то живёт правильный, способный пробудить её спящую чувственность, мужчина не давала молодой женщине покоя. Ей всего-то двадцать восемь. Неужели уже поздно? Да, она не француженка, но разве это меняет дело? Ей хочется любви! Безумно хочется любви! Не той, которая была у Джульетты с Ромео, киношно-поэмной и драматичной, а обычной, простой, среднестатистической, как у соседки Ирки, как у матери в молодости, как у всех тех хихикающих об «этом» в обеденный перерыв дамочек с работы, которые наверняка знают нечто такое, что несчастливой Надьке недоступно.

Послышался тихий женский смех и приглушённые стоны. Надя даже остановилась от неожиданности. Там, за кустами, на лавочке нежились двое. Девчонка вертелась на коленках у парня, как заведённая, пока его смелая рука умело ласкала её под юбкой, заставляя стонать и корчиться от удовольствия. Какое бесстыдство! Надежда забыла о раскрепощении и вышла из своего укрытия, объятая злостью и женской завистью. Сейчас она покажет этим хиппи кузькину мать! Как так можно? Посреди белого дня, в парке, где могут гулять дети! Про хиппи Надя читала совсем недавно. Те открыто предавались свободной любви в общественных местах. Но одно дело знать, что подобная субкультура существует, и совсем другое – наблюдать.

Но негодующий Надькин рот так и не произнёс ни единого слова, потому что… светловолосая девушка на коленках у парня оказалась… невестой Олега. По крайней мере, тоже светловолосая и стройная. Сейчас довольно сложно объяснить, почему Надя решила, что это Леночка, но в тот момент она была уверена на все сто.

Не помня себя от гнева и стыда невольная свидетельница измены поспешила ретироваться. Видимо, парень всё-таки заметил слежку, потому что тут же прекратил бесстыдствовать, снял ничего не понимающую подружку со своих колен, схватил её за тонкое запястье и решительно потащил по аллее прочь, не давая поправить одежду. Несколько секунд и возмутительная парочка скрылась в тени деревьев.

Надежда растерялась. Она не понимала, что должна сделать. С одной стороны, в то, что это именно та самая Елена, она поклясться не могла, так как подробно рассмотреть девицу не удалось, а со стороны спины все худые блондинки одинаковые, но Надя «видела» сердцем! Она чувствовала. А, значит, была права. Права, потому что любила брата. Права, потому что сразу заподозрила неладное. Потому что симпатичные люди никогда не выбирают таких, как Олег, просто так. Только из корысти, из личного интереса. Почему спортсменка и красавица обратила внимание на затюканного, регулярно подвергавшемуся насилию парня? Зачем он ей? Поиздеваться? Может быть, соблазнить на спор? С такой, как Леночка, станется! Помощница судьи слышала о подобном. Подрастало новое поколение безнравственных и жестоких девиц, которым ничего не стоило вскружить неопытному мальчишке голову, а потом бросить несчастного под оскорбительное улюлюканье подружек.

Бурная фантазия унесла склонную изобретать новые, незаметные на первый взгляд причинно-следственные связи Надьку в неописуемые дебри. Корысть или желание самоутвердиться за счёт более слабого – не всё ли теперь равно? Главное, что интуиция мудрую Надежду никогда не подводила. Слишком неправдоподобно то, что гостившее у них буквально вчера кучерявое чудо действительно полюбило брата. Такого просто не могло быть!

Поразмыслив ещё пару минут Надежда решила затаиться. Предпринимать какие-либо активные действия сейчас было бы нецелесообразно. Да, женщине безумно хотелось поведать обманутому брату обо всём увиденном в самых ярчайших красках, но животное чутьё подсказывало ей, что это будет опрометчиво. То, что Олег безумно влюблён, видно невооружённым взглядом. Без достоверных доказательств брат не просто не поверит злословящей на белокурую «святошу» сестре, но ещё и серьёзно разозлится. Ругаться с впечатлительным родственником в планы Нади не входило.

Значит, нужно во чтобы то ни стало достать где-нибудь Polaroid (*фотоаппарат одноступенного фотопроцесса) и застать изменщицу с поличным. В том, что Леночка ещё не раз попадётся на её пути, Надежда почему-то не сомневалась. Просто нужно узнать у матери адрес будущей невестки, а дальше дело плёвое.

Надежда с наслаждением вдохнула насыщенный яркими ароматами осенний воздух. Пахло грибами, влажной почвой и хвойной смолой. Последнее время женщину мучил насморк, существенно ухудшающий обоняние, но сегодня болезнь отступила. По-видимому, это был знак, что избранная ею линия поведения правильна.

К Надькиному удивлению супруг-забулдыга оказался дома. Он лежал на диване с грелкой, приложенной к начинающей седеть голове, всем своим измученным, жёлто-зелёным видом демонстрируя мучительный желудочный недуг.

- Надя, я отравился! – произнёс мученик заупокойным голосом.

- Чем ты отравиться мог? Водкой?

- Зачем ты так? Я в столовой вчерашний суп ел. Ещё подумал, что скис, но зачем-то съел.

- Вот ты дурак. Кто, кроме тебя самого, виноват?

- Не обзывайся!

- Семёнов, достань мне Polaroid!

- Где же я тебе его достану?

- Купи!

- Он дорогой. Где я столько денег наберу?

- Сволочь ты, Семёнов, откуда только взялся на мою голову? Всю жизнь мою испоганил, молодость загубил. А ведь я интересная была, могла бы и другого мужа выбрать. Всё у тебя через одно место, генетик проклятый. Даже фотоаппарат купить не можешь!

- Надь, не ругайся, пожалуйста. Куплю я тебе фотоаппарат. В комиссионке куплю. Там всё есть.

- Тьфу на тебя, простофиля. Вся жизнь твоя в комиссионке куплена. Вторичное ты сырьё.

- Надь, дай водички. Надь! Очень пить хочется.

- Уйди ты.

- Ну, Надь!

Надежде не оставалось ничего кроме, как налить мужу воды. Иначе пьяница не успокоится – будет ныть и клянчить, пока не разозлит окончательно. В однокомнатной квартире уединиться сложно. Разве что в кладовке, но там тесно и темно. Женщина отправилась на кухню. Может, утолит опостылевший муженёк похмельную жажду, да и уснёт спокойным сном, на Надькино счастье.

Разбитый на мелкие осколки графин и огромная лужа на полу привели хозяйку в неистовое бешенство. А ещё пустая банка из-под кильки в томате, которую сама хотела употребить, мимо мусорного ведра валяется! И стол красными пятнами заляпан!

- А-а-а! Скотина ты! Скотина! Свинья первосортная, – пронеслось под самым потолком отчаянное звонкое ругательство, неловко запуталось в ажурном тюле свежевыстиранных занавесок, прокатилось бодрым эхом по крашенному белой краской деревянному подоконнику и вылетело через форточку прочь, на пахнущую скорыми заморозками улицу.

Не видать сегодня несчастной советской женщине советов от раскованной и богатой на эпатажные выходки француженки, как своих ушей, - придётся драить полы, оттирать столешницу и думать, из чего приготовить ужин.

- Сво-о-ло-о-очь!

Из комнаты послышались недвусмысленные звуки. Это Семёнов опорожнял свой пострадавший от супа (или всё-таки от Надькиной кильки в томате?) желудок самым возмутительным способом: на ковёр.