Арни снова голоден

Глава 32. Просто помыла полы.

Минут десять Олег жаловался матери на Машу, Лилю и Таню, а потом ещё столько же горько рыдал. Надежда, по своему обыкновению, старалась в разговор не вникать – ничего нового она всё равно не услышала бы. У вещего Олега каждый раз одно и тоже: увлёкся, нафантазировал, получил не то, что надумал, разочаровался, разозлился, расстроился.

Как и предполагала Людмила, Арни уже давно никто не выгуливал, и бедное животное гадило прямо в квартире. Но, хотя засохшие собачьи испражнения и источали специфический, неприятный аромат, перебить ядрёное, тяжёлое, распространявшееся из ванной комнаты трупное зловоние не могло ничто. Крупные бурые пятна в коридоре, на кухне, повсюду, многократно размазанные лапами и чьими-то босыми ногами довершали жуткую картину. Так убого и неопрятно здесь не было никогда. Женщина зло чертыхнулась, надела хозяйственные перчатки, которые принесла с собой, и принялась искать подходящую половую тряпку. Чьи-то заношенные вещи, сваленные в углу в прихожей, вряд ли принадлежали кому-то из присутствующих. Всё больше одежда незнакомая: женская и детская.

- Я тут тряпьё в углу нашла, на ветошь пущу, а? И где и у тебя совок металлический? Я собачье дерьмо уберу. И набери мне воды в ведро! Я в ванную не пойду! Не хочу на твоё хозяйство смотреть. Даже здесь дышать нечем, а там я совсем задохнусь! – крикнула она брату недовольно. Тот охотно «секретничал» с мамой на кухне, ребячливо хныкая, - И «Белизны» было бы неплохо – вонь перебить.

- Надя, в кого ты такая бессердечная? – вступилась за сына мать, - Не видишь, ему плохо?

- Конечно, вижу. Полдома разгромил. Сразу видно, что нервничал. Я же не дура. Но времени мало. Мне завтра рано вставать, а здесь я ночевать не собираюсь. И тебе, мама, надо поторопиться. Уже достаточно стемнело, а сегодня придётся несколько вылазок делать. Их же трое.

- Двое, - поправил Надю Олег, - Мы с Машей вчера поссорились, и я шилом её проткнул, но она ещё не готова.

- Не готова, - передразнила сестра брата максимально презрительно, но, на всякий случай, себе под нос. Олег парень ранимый, чувствительный, может и обидеться. Мать не простит, - Содом и Гоморра, - пробурчала Надя едва слышно, - Вечно у тебя ничего не готово, козёл.

- Надька права, мама. Нужно шевелиться. Я там тебе уже частично подготовил… Ты давай, иди! Иди-иди, говорю! Они в ванной. Вёдра под раковиной. И крышки не забудь.

- Ты в порядке, Олег? – мать сердобольно погладила сына по тощей руке, но тот лишь недовольно отстранился. Слёзы на его осунувшемся лице уже высохли.

- Не лезь ко мне, не люблю я эти ваши бабские сюсюканья, бери вёдра, давай складывать. Я тебе помогу.

- Мама, надень перчатки, не смей голыми руками за них браться, - скомандовала дочь, отыскавшая, наконец, злополучный совок, - У мамы поясница больная! Не накладывай много! Слышишь, Олег? – в глубине души Надя всегда опасалась, что мать надорвётся, и ходить со злополучными вёдрами придётся ей самой. От одной только мысли о ночных вылазках Наде становилось дурно. Не то, чтобы она чего-то боялась… Надя ничего не боялась. Она и сама до конца не понимала, что её в этом акте так напрягало. Может быть, соучастие? Одно дело – мыть полы, не вникая, и совсем другое – взять в руки сапёрную лопату и копать. А что, если её кто-то увидит? Но, если мамку с костями задержат, а Надя здесь? Тоже ничего хорошего. В груди что-то болезненно заныло.

- Ты, мам, лучше кости в реку покидай! Так быстрее. А то копать придётся долго, надорвёшься, - предложила Надежда, озабоченно насупившись. Неужели несколько лет всё обходилось без проволочек? Разве так бывает? Наверняка, кто-нибудь из любопытных соседей за матерью наблюдал. Ошивается на пустыре возле фабрики одинокая баба с эмалированными вёдрами! Разве добропорядочные женщины так поступают? Тётка пожилая, в старомодном пальто. Явно не на свидание бегает. В лучшем случае, подумают, что что-то ворует. А если собаки? Нападут или и вовсе… кого-нибудь откопают! Стало тревожно. Сама же мать недавно говорила, что уже копать негде, значит неглубоко зарыто. Хотя собак бродячих поистребили давно. А тех немногих, что остались, бомжи местные изловили. Но… Место нужно поменять – так будет вернее. Речка в другой стороне, берега там безлюдные, тёмные, а течение быстрое. Унесёт Лилю с Таней – только их и видели. Надежда мысленно выругалась. Знать имена этих девиц ей претило, но что поделаешь? Олег любил звать их по именам. И то, что брат настолько привязывался к своим куклам, что потом долго и мучительно по ним страдал, Наде не нравилось. Но что она могла?

- В какую речку? Там, где бомжи костры жгут? Хорошо ты придумала. Они же увидят! Хочешь, чтоб твою мать с поличным взяли? Вот спасибо тебе, доченька дорогая!

- Мама, да что ты говоришь-то? Если тебя возьмут, мы тоже за тобой пойдём! Не болтай лишнего! Не каркай! Примета плохая. Сто раз тебе говорила. И потом, бомжи сами ментов боятся.

- Без тебя разберусь. Хочет на мать бомжей натравить! Дрянь поганая. А если они на меня нападут? Подумают, что я что-то съестное несу, и нападут?

- Делай, что хочешь!

Через несколько минут мать отправилась с двумя почти полными вёдрами в путь, непристойно виляя бёдрами. Мол, вот она какая, сильная и независимая. Артистка! Слава Богу, обувь вытерла, дочь послушалась. Вся подошва в крови, хоть сразу ментам сдавайся. Совсем они с Олегом осторожность потеряли. Нехорошо. Одна, словно в театре играет-тешится. Другой никак себе бабу нормальную не подберёт. Актёрка и шут. Надя разозлилась. А ещё этот, серун мохнатый, опять носом в бок тычется! Увалень!

- Опять жрать хочешь? А ну вон пошёл! Тупая псина.

Послышался звук электрической пилы – это взявший себя в руки Олег вершил в ванной своё дело. Деловым он нравился Надежде больше, чем рыдающим и жалким. Так хотя бы появлялся смысл в его действиях.

Сестра не верила байкам психиатров о шизофрении, потому что во время обострения шизофреники так рассудительно не мыслят. Она читала. С годами Надя полюбила читать. Отчего тогда брат не кидается на них с матерью, почему испытывает печаль и разочарование, по какой причине любит этого ужасного, глупого «медведя», если даже «нормальная» Надька Арни не понимает? Нет, Олег Осинцев не шизофреник! Он явно нечто иное, нечто потустороннее. В пространстве и времени ориентируется, отчёт своим действиям отдаёт, орудием пользуется умело. Да, работу забросил и себя запустил, но в целом-то его поступки логичны!

Надя медлительно водила тряпкой, задумчиво размазывая человеческую кровь по скрипучим половицам. Думала.

Некоторые эмоции Олега вызывали у сестры недопонимание, но разве есть на свете два одинаково мыслящих человека? Как, например, понять его «любовь» к этим легкомысленным девицам? Разве можно искать серьёзные чувства среди подобных особей? Ничего удивительного, что всё заканчивалось до смешного одинаково – его разочарованием и слезами. Как так можно? Надю даже сама мысль отправиться в гости к одинокому, незнакомому мужчине приводила в дрожь! Хотя к Семёнову-то она когда-то ходила… Но Семёнов – это Семёнов! А Надежда не такая, как ЭТИ… Она умная женщина! Она честная женщина. Она никогда не ляжет с кем-то без регистрации в ЗАГСе! Никогда и ни за что! Да, дурак Семёнов до ЗАГСА к ней так и не притронулся!

Надежда замерла с тряпкой в руке от внезапной догадки. Олег истребляет гадких! Он чувствует зло! Грязная хиппи Леночка, бесстыдная нянька, как её, кстати, звали? Обе смотрели на мир свысока, гордились собой, но были насквозь испорченными. Гордыня и похоть – вот их путь. Грешницы! И та, что сейчас умирает там, за дверью, наверняка такая же.

Звуки в ванной умолкли.

- Олег, поменяй мне воду!

Командовать мессией было приятно!

Но пусть для всех остальных он остаётся шизофреником. Так удобнее.

Мало-помалу в квартире становилось чище. Брезгливо скривившись женщина вымыла мохнатые лапы Арни и отправила того погулять с матерью. Содержимое последних вёдер, Людмила выбросила, по совету мудрой дочери, в реку и теперь заметно радовалась, что закончила уборку раньше планируемого. Даже время на полуночную прогулку осталось. Мать обожала бродить с собакой при свете фонарей. Чудная.

- Ещё разочек тряпкой пройдусь и хватит. А то поясницу на помойку выкину, - попыталась пошутить Надя с вышедшем из ванной братом, но тот лишь молча поставил возле неё ведро с чистой тёплой водой и отрешённо удалился к себе, не поднимая на сестру взгляда. Как под гипнозом.

Может быть, и правда шизофреник? Врачам-то видней. Витает брат в своих видениях, о жизни размышляет и сомнениями мучается, а потом Надьке с матерью приходится последствия разгребать. А разве они, маленькие женщины, виноваты? Такой их крест. Но воду тёплую принёс, о сестре позаботился. И на том спасибо.

- Ты, если уйдёшь, дверь не захлопывай. У матери ключей нет, а я спать хочу.

- Так у тебя же… эта, как её… сбежит.

Надежда даже захлебнулась от возмущения, но упрямый брат её уже не слушал. Безалаберный, неосторожный, инфантильный! Он уже давно поступал по-своему, потому что вырос. Сестра разозлилась. Всю жизнь ей приходилось выкручиваться и лгать, выгораживая и защищая его, а что в ответ? Помог ли Олег своей сестре хоть раз? Что он принёс в её жизнь, кроме сложностей и проблем? Ещё и позволяет себе игнорировать её замечания! Шальная, неугомонная мысль о том, чтобы спасти раненую девицу и заручиться её поддержкой, вскружила обиженной Надьке голову.

В сущности, этот «мясной» конвейер уже давно Надежду тяготил!

Но брат – это брат. А мать – это мать.

Кому Надька нужна, кроме них? Но, с другой стороны, если Олег попадётся…

Слава Богу, всё разрешилось само собой: с прогулки вернулась румяная Людмила с довольным кобелём, и предательство так и не состоялось. Весёлый Арни ткнулся Надежде мокрым носом в живот и приветливо замахал хвостом. Простофиля! Раздражённая навязчивыми собачьими ласками женщина нервно отстранилась.

- Мам, оставайся здесь и тщательно запри все замки! Тщательно! Слышишь? Если кто-нибудь отсюда выйдет… Страшно представить, что тогда будет!

- Хватит меня учить! Надоела!

- Ой, ну вас, оболтусы! Ладно, Олег молодой, а ты-то… С огнём играешь!

- Иди уже! Без тебя обойдёмся!

Обиженная Надька вылетела в тёмный двор стремительной пулей, с наслаждением вдыхая чистый ночной воздух единственной незаложенной ноздрёй, и вдруг остановилась в нерешительности. Навязчивое чувство, что она забыла в квартире Олега что-то очень важное и нужное, не давало женщине сделать ни шага. Но что она могла там забыть, если ничего, кроме хозяйственных перчаток, не приносила? Превозмогая неприятные ощущения Надежда смело и бодро двинулась по едва освещённой редкими фонарями аллее, отбрасывая на асфальт причудливые тени. Уже минут через пятнадцать она оказалась дома, закапала барахливший, по обыкновению, нос дешёвыми сосудосуживающими каплями и безмятежно уснула на своём раскладном диване-книжке, прямо в платье, уставшая и вымотанная, проспав так до самого утра.