Арни снова голоден

Глава 31. Финал

Покончив с подружками, заперев их тела в ванной Маша протиснулась в спальню максимально осторожно, опасаясь потревожить вспыльчивого и злобного Олега. Тот спал. На полу лежал нож, которым всего несколько минут они, все вместе, резали покойную Лилю. Мужская грудь спокойно вздымалась в такт едва слышного дыхания. Осинцев лежал на спине, немного запрокинув голову на подушке, и тихонько сопел. Он никогда не храпел. Лишь иногда неожиданно вздрагивал во сне и тихонько подвывал.

Маша точно знала, что нож острый.

Хозяин велел прибраться. Останки, именуемые Осинцевым потрохами, нужно было куда-то деть. Только подумать, раньше Маша видела человеческие почки только на картинках! Когда-то она надеялась побывать на аутопсии, а сегодня собственноручно извлекала из трупа своей подруги внутренние органы. Мечты сбылись. Маша инстинктивно поёжилась. Девушка изучала анатомию, потому что училась в медицинском училище. Она хотела стать акушеркой и помогать маленьким людям появляться на свет. И вот…

Кровь надо подтереть. Если Олег проснётся, а Маша так ничего и не сделала… Страшно представить, что с ней тогда случится! Кровавые ошмётки валялись по неприбранной комнате тут и там. Помятая Лилина одежда, в бурых пятнах, была засунута под батарею и источала жуткую, вызывающую приступ тошноты вонь. С чего начинать уборку? Дверца шкафа, проломленная Олегом во время очередного приступа ярости, слегка приоткрылась, и полки с одеждой попадали. Как это всё чинить?

Пусть он лучше сразу её убьёт! Теперь уже понятно, что отсюда ей не выбраться. Свидетелей такие люди не оставляют. Внезапная мысль заставила Машу вздрогнуть.

Телефон! В квартире есть телефон! Какие же они дуры! Можно было просто позвонить! Маша точно слышала, как недавно Олегу звонили, и тот с кем-то ругался. Девушка тихонько выскользнула в коридор, задыхаясь от волнения.

Телефон она обнаружила в прихожей на тумбочке, под грудой какого-то грязного тряпья. Сердце замерло от ужаса. Кому звонить? 02? Конечно, 02! Но, если она начнёт говорить, чутко спящий Олег проснётся. Накатила паника. Маша судорожно схватила трубку и приложила её к пылающему от волнения уху. Гудков не было. Вырванный из стены с «мясом» шнур валялся тут же, прямо под ногами. Видимо, Осинцев психовал. Как восстановить связь Маша не знала.

Может быть, позвать на помощь? Маша приложилась к глазку входной двери. Однажды ночью, когда Лиля особенно хорошо постаралась и хозяин забыл их связать, они с девочками уже пытались. Тогда сильно пьяный, проходивший мимо мужчина так и ничего и не понял, а что-то заподозривший Осинцев больше их одних в квартире не оставлял. А сейчас орать и бить ногами в дверь было слишком опасно.

Маша вернулась в комнату. Взгляд сам собой упал на шею мучителя. Обычная, человеческая шея, из такого же мяса, что и съеденная ими сегодня Лиля, ничего сверхъестественного. Сбоку что-то едва заметно пульсировало. Маша знала, что это сонная артерия. И сейчас она уязвимая, открытая, опасно доступная.

Маша точно знала, что нож острый.

Хватит ли ей духу?

Зато потом можно орать и стучать, сколько необходимо, до тех пор, пока кто-нибудь не услышит. Орать и стучать! Громко!

Пёс в соседней комнате грустно завыл.

Голубые глаза Осинцева посмотрели на Машу неодобрительно и внимательно.

- Я убираюсь, - доложила девушка, покорно склоняя голову, - Нужно куда-то сложить потроха.

- Покорми Арни. Он голодный.

- Желчь разлилась. Он не будет есть.

- Чёртова дура. Ты раздавила желчный пузырь?

- Прости…

Сегодня бить её не будут! Таня ещё не готова. Осинцев приподнялся в кровати и спустил худощавые ноги, отыскивая босыми ступнями домашние тапочки. Не нашёл. Зло чертыхнулся. Видимо, они слетели, пока хозяин бегал по квартире, как полоумный. Мужчина неодобрительно взглянул на левую руку своей единственной пленницы, близоруко щурясь. Травмированная кисть Маши опасно отекла, отливая болезненной синевой.

- Надо тебе на руку шину наложить. У меня так отец инвалидом стал. Перелом предплечья. У тебя уже рука опухла. Нехорошо. Не сможешь работать.

И Олег достал свою пилу, чтобы отпилить дощечку от детского деревянного столика. Этот предмет мебели, уже сломанный, предусмотрительный Осинцев вынес, в своё время, из детского сада. Таким образом давно не пригодная к использованию вещь получила шанс на вторую жизнь.

Может, ещё удастся с палачом договориться? Он ведь тоже человек! Он умеет быть спокойным, даже заботливым. Если Олег заметил, что её рука повреждена и предложил помощь, значит есть в его груди сердце? Маша надеялась, что есть, но… Лиля тоже пыталась договориться. И где она теперь?

Готовность Тани Олег решил отметить, по своему обыкновению, актом «любви». Мужчина уже довольно долго не выбирался в продуктовый магазин, и мясная диета вызывала в нём кишечный дискомфорт и игривые мысли. Маша оказалась хозяйственной и неплохо готовила. Сегодня она приготовила ему из остатков рисовой крупы некое подобие плова, умело орудуя забинтованной рукой, с кое-как примотанной деревяшкой, и Олегу хотелось хозяйку порадовать. Его мечты о любящей и верной жене почти сбылись. Теперь раскосые карие глаза не казались ему такими уж бессмысленными, а нездоровая худоба девицы виделась привлекательной.

- Сегодня уже можно. Снимай платье.

Маша застыла над обеденным столом с открытым ртом. Её худшие страхи неминуемо сбывались. По обнажённым ногам пробежала мучительная судорога. Носить колготки Олег Осинцев своим девушкам не разрешал. Более того, он выдавал пленницам особенные, сшитые матерью-швеёй на заказ, бесформенные балахоны, которые именовал платьями. Спецодежда приучала девиц к порядку.

- Может быть, вначале поедим? – предложила девушка несмело дребезжащим от волнения голосом. Олег присел на стул с ремнём в руке, собираясь сделать в нём новую дыру. Оказалось, что безвылазно сидящий дома несколько дней Осинцев настолько сильно исхудал, что штаны с него спадали. Как идти за хлебом в таком виде? Только подпоясанным!

- Что? - Ему показалось или покорная Маша возразила? Разве такое может быть? Самая молчаливая и покладистая из трёх девиц проявила смелость? - Что?

- Давай вначале поедим! Пока плов горячий, - Маша заметно побледнела, пытаясь спрятать от Олега полный ужаса взгляд. Она и сама понимала, что сглупила, но отвращение к потному, заросшему белёсой шерстью мучителю оказалось сильнее страха.

И по имени его не называет, гадина! Осинцев напрягся, отложив ремень в сторону.

- Я сказал: снимай платье! – желваки на его осунувшемся от голода лице опасно заходили ходуном, а белки глаз покраснели.

- Я не хочу! – закричала вдруг пленница громко, задыхаясь от стыда и отвращения, и обдавая бледные щёки Олега горячим дыханием, - Не хочу! Не хочу! Не хочу!

Всё произошло слишком быстро. Несколько раз острое шило вошло в мягкий девичий живот, а неожиданно очнувшийся в своей комнате, уже спокойный Олег удивлённо обнаружил под собой обмякшее, едва тёплое тело. Раненная Маша была без сознания, а и без того грязный, кое-как помытый пол заляпан свежими кровяными пятнами. Шило валялось тут же.

Он снова погорячился. Так происходило всегда, когда Олег Осинцев увлекался очередной безмозглой девицей. Любовь этим гнусным, неуважительным существам недоступна! Надо же, как всё спонтанно произошло! Даже до кровати не доволок. Самая неказистая оказалась самой темпераментной. Её сегодняшнюю смелость Олег оценил, но поведением Маши после соития остался недоволен. Лежит без движения, как кукла. И что с ней делать? Неинтересно.

- Все вы одинаковые, - буркнул мужчина себе под нос, неодобрительно фыркая и тяжело приподнимаясь. Он внимательно осмотрел обнажённое тело и скривился. Мало того, что Маша оказалась девственницей, так ещё и вездесущее шило угодило в её худой живот в нескольких местах. Нехорошо. Возможно, у них с Машей был шанс, а теперь… Необработанного мяса и так уже слишком много. Олег понял, что нужно звонить матери.

Телефон не работал. Мужчина поднял испорченный шнур и зло швырнул его в сторону, грубо выругавшись. Внимательно осмотрел себя в зеркале. Лицо, перепачканное кровью, сальные, отросшие за несколько суток затворничества волосы, безумный взгляд. Ещё недавно он планировал вылазку в продуктовый магазин. Интересно, каким образом остаться незамеченным в подобном растрёпанном виде? Нужно починить провода, хотя бы перемотать их изолентой! И позвонить матери. Та точно знает, что делать. И хлеба купит.

Но не сейчас. Для начала нужно пожрать плова – в желудке настойчиво урчало! И покормить голодного Арни. Тот уже несколько минут жалобно и тихо скулил за закрытой дверью.

Плов бестолковая Маша не доварила – рис оказался сырым. Значит, её участь была предрешена в любом случае. Переоценил вдохновлённый Осинцев свою новую хозяйку. Романтический флёр испарился, и розовая пелена с голубых глаз спала. Не такая уж Маша и умелая. Обычная. Никакая. Неказистая. Как изначально о ней и подумалось. Первое впечатление самое верное.

После нехитрого, отвратительно невкусного ужина Олегу мучительно захотелось спать. Он неуклюже завалился к себе в комнату на неожиданно ставших ватными ногах, и нечаянно наступил лежавшей на полу без движения Маше на бледно-синюшные пальцы. Девушка даже не пошевелилась – всё ещё была без сознания. Но то, что она жива, Осинцев почувствовал. Дышит. Часто, поверхностно, слабо, но дышит. Он небрежно пнул её руку с кое-как примотанной дощечкой в сторону и зло чертыхнулся. Устал! Измождённый мужчина грузно упал в свою грязную, заляпанную бурыми пятнами постель, прямо в одежде.

Видимо, голод и переживания настолько негативно отразились на его здоровье, что проспал Олег почти до обеда следующего дня. Организм надсмотрщика бессознательно расслабился – убегать стало некому: двое мертвы, а третья медленно уходила. Даже «медвежонок» Арни вёл себя тише обычного, позволяя хозяину отоспаться. Олег слишком долго находился «на стрёме» и выгорел.

- Ма…, - раздалось на следующий день в телефонной трубке.

И короткие гудки.

Людмилино сердце затрепыхалось в дурном предчувствие, как раненная перепёлка.

- Собирайся, Надька. Чует моё сердце, что Олежек снова дел наворотил.

- В который раз? – Надежда, ещё не успевшая переодеться после работы, с дешёвыми сосисками и соевым молоком в пакете, нахмурилась. Ходить к брату вечерами всё больше её напрягало, - А я спать пораньше хотела лечь. Что там у него?

- Занято, - мать снова и снова безуспешно пыталась дозвониться.

- А он когда за телефон платил?

- Собирайся. Твоя помощь лишней не будет.

- Как вы мне с ним надоели!

- Но-но! Ты о своих родственниках говоришь! Кому ты, кроме нас, нужна?

- Прости меня, мама.