Арни снова голоден

Глава 33. Задержаны

- Откройте, аварийная газовая служба!

- Какая у них из квартиры вонь идёт.

- Открывайте!

- Оттуда всё время плохо воняет. Последнюю неделю на лестничной площадке находиться невозможно. Как будто кошка сдохла.

- Да тут не кошка, а целая корова.

- Позвоните 02 кто-нибудь!

- Открывайте! Служба газа! Из вашей квартиры идёт странный запах! Возможно, утечка газа.

- По-мо-ги-те! – пролежавшая всю утро без сознания Маша вдруг открыла затуманенные лихорадкой глаза. Её заметно трясло – девушка температурила.

- Ты куда, Олег? А я?

Людмилу охватил запоздалый ужас. Не обращая на перепуганную мать внимания сын бросился к балконной двери, судорожно дёргая за прикипевшие к скобам шпингалеты. Наконец, несговорчивые шпингалеты поддались, и дверь была открыта.

- Ты куда? Пятый этаж! Сорвёшься! - Но Олег уже занёс ногу через перила балкона, отчаянно пытаясь зацепиться за пожарную лестницу. Как был без штанов, так и полез.

- Вон он! Вон! – немногочисленная толпа зевак глядела на беглеца снизу, с испугом и удивлением. Послышались звуки милицейской сирены.

Во входную дверь отчаянно долбили. Людмила опустилась на колени и поползла в сторону батареи, обнимая ошивающегося рядом пса Арни за мохнатую шею. Приключения пожилой женщины подходили к логическому финалу, но она упорно отказывалась в это верить…

Адреналин в крови добавил худощавому Осинцеву проворства и гибкости, поэтому мужчина не только не сорвался, но и вполне удачно спустился на крышу универсама. Олег упрямо и смело помчался навстречу спасенью, к торцу здания, но переменчивая удача вдруг изменила ему – выкинутая из окна стеклянная банка впилась одним из своих острых осколков в его босую ногу сорок второго размера, причиняя невыносимую, жесточайшую боль. Травмированный мужчина болезненно и жалобно вскрикнул, бессознательно останавливаясь, и полетел по инерции вниз, стёсывая о бессердечные бетонные плиты острые колени и размазывая по серой поверхности кровавые пятна. Сотрудники милиции, бросившиеся в погоню за хулиганом, ликовали и злорадствовали. Они ещё не подозревали, кого задерживали. Настоящий сюрприз ждал их в той самой «вонючей» квартире.

Вот так они Надькину жизнь и сломали.

Мать и брат.

- Э-эх, мороз-мороз, - завыла Надька пьяно и звонко, так, что стёкла в хате задребезжали. Голос у неё был сильный, но с музыкальным слухом не повезло – в ноты певица не попадала.

Вот так, если верить журналистам, их и задержали. Актёрку и шута.

- Не морозь меня…

А её, Надюшку, пронесло. Пару раз допросили для порядка, конечно. Но что с неё, с маленькой, никому не нужной женщины, взять? Она жертва.

- Моего коня…

- Надя, ну что ж такое? Ты опять пьяная, Надя…

В хате было грязно и воняло перегаром. Не перестилаемая неделями постель источала терпкий запах пота. Надька сидела на табуретке за заставленным пустыми, грязными тарелками столом и пила дешёвую самогонку, занюхивая ту рукавом. Единственная закуска – кусок плавленого сыра и чёрствая ржаная горбушка застенчиво ждали своего часа.

- Пошёл ты, ду-ура-ак! – пьяная Надька смешно икнула и скривилась. Отвела налитые кровью, карие глаза в сторону и чуть не подпрыгнула от потрясения. В углу, на месте иконы с девой Марией, висел нелепо подвешенный ржавыми цепями за подмышки… её покойный отец, - А-а-а!!!

- Ну, что Надя? Не верили мне. Дьявол родился! Дьявол! – хрипло засмеялся покойник, обнажая гнилые зубы в злобной усмешке и медленно рассыпаясь в ветхий прах. Щека отпала, нос… Вот уже и половина головы от покойного отца отвалилась. Некрасиво. Почему-то завоняло трупными газами. Видимо, опять Надькин нос шалил! Последнее время ей упрямо казалось, что мир вокруг воняет мертвечиной. Несуществующие, самые неприятные запахи медленно сводили Надьку с ума.

- А и ты… иди-и!!! Все вы пошли-и бы, - и не любившая показывать свои эмоции, презиравшая слабость и малодушие Надька горестно разрыдалась, - Семёнов! Се-мё-нов!

- Я здесь. Чего орёшь?

- Там в углу видишь? Отец мой пришёл! Видишь?

- В каком углу?

- Ну, вон же вон!

- Нет там никого. Сколько ты выпила?

- А и по-шё-ёл ты… Моро-оз, моро-оз… Тоже мне морали-ист нашёлся. На себя-я посмотри. Пьяница ты. Ик. А меня папка к себе зовёт! К себе! Я знаю!

- Никто тебя не зовёт. Почудилось тебе.

Вечно пьяная, агрессивная и нелюбезная супруга непьющего Семёнова всё больше раздражала. Её присутствие начинало мужчину тяготить. На место жалости пришло горькое разочарование и даже презрение. Последнее время Надежда сильно отекала и стала бледно-рыхлой, как поролоновая губка. Смотреть на неё было неприятно и страшно. Видимо, что-то с почками. Но ехать в районную больницу упрямая, ставшая особенно несговорчивой жена отказывалась наотрез. Это угнетало. От умной, гордой женщины с высшим юридическим образованием не осталось ничего, кроме спеси.

- Они разрушили мою жи-изнь, Семёнов! ОНИ! Слыш-шишь? Это всё ОНИ!!!

В который раз слушать слезливую историю о загубленной женской судьбе Семёнову не хотелось. Более того, в его мозг частенько закрадывалась мысль, что жёнушка знала о своём больном на голову брате чуть больше, чем говорила. Иногда в её пьяных речах проскальзывали какие-то девичьи имена и странные факты. Верить в то, что его Наденька, пусть и опустившаяся, соучастница серийного убийцы, Семёнов не хотел, но уж слишком подробно пьяная супруга описывала некоторые вещи.

- Я в кухне лягу, и ты тоже ложись. Поздно уже.

- А и пошё-ёл ты!

- Да сама ты пошла, дура!

А на утро встревоженный супруг нашёл Надьку в кровати без сознания. Женщина лежала прямо в одежде, неловко запрокинув голову и слегка приоткрыв рот. Пахло от Надежды плохо. Конечно, сердобольный Семёнов не помочь когда-то горячо любимой им жене не мог и поднял на уши всех соседей. К спасению нерадивой доярки подключили санитарную авиацию, и серьёзно захворавшая женщина отбыла в областную реанимацию. Умереть призывавшей смерть Осинцевой-Семёновой так и не дали. Не судьба.

Зато теперь Надежда точно знала, что забыла в ту злополучную ночь в квартире у брата: она забыла там себя…