Воин пустынь

Перед взором загипнотизированных людей предстали страшные картины. Худые люди, изъеденные язвами, плелись по узким улицам, ступая по грязи и экскрементам. Мать душила своего новорождённого ребёнка. Чтобы прокормить остальную семью его плотью. Дряхлый старик ковырялся в помоях, стараясь найти хоть какие-нибудь объедки. И тотчас картинка изменилась на совершенно иную. Жирные люди, укутанные в золотые убранства, жадно поедали жареное мясо, обгладывая его с костей. Императорская семья, чинно прохаживающаяся по своим владениям, гордо задрав носы. Все эти картины поступали прямо в сознание людей, от них нельзя было отмахнуться, просто сомкнув веки.

— Солдаты империи — дешёвые наёмники, работающие за еду и медную монету. Их отправляют на убой в бессмысленной войне. Новобранцев без опыта и вооружения посылают на «мясные штурмы», — диктовал глас с небес.

Перед зрителями предстали воспоминания самого Скифара, которые Алдус извлёк из его головы ранее. Люди созерцали то, как толпы новичков, которым выдали только импровизированные булавы, погибают от ренессанских мечей.

— Безумные правители боятся магии, как подколодные твари страшатся огня. Они пытают и убивают любого человека, подозреваемого в колдовстве. Они делают это прилюдно, пытаясь запугать всех вас. Но вот в Ренессансе магия творит чудеса. С её помощью пустыни превращаются в плодородные земли, а орды противника — в пепел.

Колдун продемонстрировал прекрасные сады Ренессанса, многоэтажные здания и даже музей техномагии. За тем — память одного из солдат, переживших бойню в пустыне, когда лучи солнца буквально выжигали батальоны противника. Сразу после этого — ужасающие видения пыток. Какие-то палачи вырывали зубы женщине, которую подозревали в незаконной варке зелий.

— Так восстаньте же! Уничтожьте лицемерных правителей! Сожгите их замки, убейте солдат! Каждый из вас — личность, а не раб. Вы — воины, а не слуги. Вставайте! Докажите, что вы не жалкие пешки, а настоящие люди, готовые заслужить свою свободу! Заберите их богатства, — закричал громогласный голос, выжигая необходимую мысль в сознании масс. — Мы хотели избежать насилия, пытались это делать на протяжении десятилетий. Но теперь мы, Ренессанс, заявляем: все враги будут уничтожены. Каждый приверженец императора исчезнет с лица земли.

Всё произошло слишком быстро. Не было никакого подготовительного периода или ультиматума. Ренессанс использовал свой главный козырь. Половина населения столицы, чьи умы были особо уязвимы, поддалась гипнозу. Ещё четверть не стала бездумно выполнять приказ, а самостоятельно приняла решение о сопротивлении. Остальные двадцать пять процентов были либо потеряны, либо не готовы к тому, что должно было произойти.

Вооружившись первыми попавшимися под руку инструментами, люди выбежали на улицы. У них была всего одна схема действий: найти и уничтожить. Опьянённые яростью, воодушевлённые и освобождённые толпы принялись крушить всё, что было хоть как-то связано с Империей и её правителями. Красно-золотые знамёна были сброшены, разорваны и растоптаны. Любой инакомыслящий был обречён, разгневанная толпа не считалась ни с какими правилами морали. Внутри воинских частей вспыхнуло насилие. Часть солдат просто не знала, что делать, а другая — поддалась внушению. Преданными империи остались только офицеры. Уже через десять минут их головы были подняты на пики. Стражники сжигали флаги и знамёна, открывали ворота для протестующих, давая понять, что они тоже против императора. Улицы Минграда окроплялись кровью. Богачей, которые не успевали поклясться в ненависти к режиму, выволакивали из домов, и казнили прямо на дороге. Жажда наживы никуда не делась. Люди, жившие всю жизнь в нищете, врывались в дома зажиточных граждан, и грабили их. Революционеры пытались не сражаться друг с другом, но этого было не избежать. Горящие факела залетали в окна храмов и воинских частей, которые не сдались внутреннему врагу. Неконтролируемые пожары охватили столицу. Пламя служило символом очищения от скверны. Огонь должен был поглотить все напоминания о презренной семье, что правила этой страной почти полтора века. Бунтари накидывали верёвки на шеи статуй императора. Десятки крепких мужчин тянули канаты, сваливая ненавистные памятники столетию рабства. Те монументы, которые быстро снести было невозможно, заслуживали особого подхода. Мужики, вооружённые кувалдами, разбивали камень и мрамор. Стальные бойки врезались в «лица» членов императорской семьи. Каменная крошка летела во все стороны, попадая в глаза зевак, и рассекая кожу. Но никто не смел даже воскликнуть что-то злобное. Радость переполняла этих людей. Они видели и слышали то, как рушатся памятники угнетателям.

В императорском дворце начался сущий кошмар. Больше половины гвардейцев моментально вспомнили те деньки, когда они ещё были никем, поднялись из глубин памяти нищета и ужасы войны. Резня не заставила себя долго ждать. Почти четыре десятка хорошо обученных и вооружённых бойцов сошлись в смертельной битве. Дезертиры сорвали с себя красные плащи, чтобы отличить себя от императорских прихвостней. Лязг стали наполнил воздух. У каждого воина было именно то оружие, с которым он мог лучше всего обращаться, поэтому сражение было на равных. Лезвия мечей сверкали, массивные топоры рассекали воздух. На мокрую землю лилась кровь. Трупы падали лицами в грязь. В голове Скифара сразу возникала картина того самого «мясного штурма», когда полсотни новобранцев отправили уничтожать лагерь ренессанцев. Всё та же кровь, боль, крики и лязг металла. Только вместо вездесущего песка — вода, а вместо палящего солнца — чёрные тучи. Было и ещё одно различие. Теперь парень точно знал, за что воюет.

Скифар ворвался в битву, обнажив свою катану. Первым же ударом он рассек какого-то имперца надвое. Меч действительно игнорировал толстые латы, проходил через них, как горячий нож сквозь масло. Мастера с западных островов постарались на славу. Бойня набирала новые обороты. Дезертиры сразу поняли, что командир внутренней стражи на их стороне. Тем не менее, это не помогало развеять неразбериху. Люди рубили друг друга почти без разбора. Убив трёх врагов, Скифару удалось вырваться из центра событий. Именно в этот момент он встретился лицом к лицу с Хараном.

— Предатель! — злобно воскликнул вояка.

Однако главнокомандующий ничего не мог противопоставить своему недругу. У него тоже была катана, мышцы были так же крепки, но Харан не был подготовлен к такому сражению. Скифар же готовился к тому, что этот момент настанет, и ни единого дня не проводил без тренировок. Харан встал в боевую стойку, приготовившись отражать удары. Однако Скифар выбрал другую тактику. Он сделал несколько шагов в сторону, оказавшись спиной у каменной стены. «Сам себя загнал в ловушку?!» — пронеслось в голове у Харана. Его противник держал меч лезвием вниз, ноги были прямые, будто он и не собирался сражаться. Тут у главнокомандующего дали нервы. Он ринулся на противника, стараясь рассечь его горизонтальным ударом. Это и было нужно Скифару. Резкий отскок в сторону и поднятие меча не только остановили вражеский удар, но и направили его в стену. Катана вошла в камень на глубину в десяток сантиметров, застряв в нём. Скифар не медлил, не испытывал сострадания. Точно такой же горизонтальный удар разрезал Харана на две части в районе пояса. Ноги и таз отделились от остального туловища. Кишки выпали из брюха, расползаясь по грязи. Сражение было окончено.

— Прощай, Харан, — буркнул Скифар перед тем, как скрыться в коридорах дворца.

В императорском замке не осталось ни одного защитника. Все они были там, во внешнем дворе. Они сражались насмерть, кто-то за правителя, а кто-то за свободу. За то коридоры наполнили другие жители этих стен. Прислуга нападала на богатых гостей, советников императора и прочую знать. Повара вооружились ножами и мясницкими топориками, садовники и конюхи — топорами и вилами, служанки брали любой предмет, который может сгодится для нанесения увечий. Они выволакивали богачей из их уютных спален, и расправлялись с ними, заливая кровью мраморные полы.

Скифар следовал в самое сердце дворца сквозь это чистилище. Злоба вырывалась наружу, заставляя людей нападать на своих недругов, уродовать и убивать их. Парню даже пришлось зарубить по дороге одного особо буйного повара. Он старался не думать о «цене победы», эти мысли остались где-то на заднем плане. В голове Скифара была Химено. Парень боялся, что до этой девушки уже могли добраться разъярённые слуги. Но тут же вспоминал о личном телохранителе Мин. Этот человек точно не дал бы семью господина в обиду. Где-то в галерее орала какая-то женщина, утверждая, что убила Его Величество. Скифар понимал, что они всего лишь расправились с двойником, и радовался этому. Буйным революционерам было полезно поумерить свой пыл.

Наглухо запертые двери встретили Скифара у входа в тронный зал. Командир внутренней стражи знал каждый уголок этого дворца, от каждой двери был ключ. Однако на этих массивных кусках дерева и стали был большой засов, способный выдержать таран. Поэтому Скифар принял решение пойти в обход. Он вернулся в предыдущий коридор, свернул во внутренний сад, а оттуда прошёл по техническому тоннелю в крыло, где находились покои императорской семьи. В голове парня был подробный план всего помещения, включая тайные ходы (по крайней мере те, о которых он знал). Ни один из них не мог гарантировать безопасное отступление из замка, ибо на улицах города, посреди которого и находился дворец, было намного опаснее, чем внутри. «Следовательно, Мин намного проще закрыться в этих стенах, ожидая пока градус насилия за стенами не спадёт» — заключил Скифар. Он понял, что самое защищённое место в этой цитадели — это сами покои императора. Туда можно было попасть либо через зал совещаний, либо через чёрный ход. Последний оказался не просто закрыт, но и забаррикадирован.

Ключ повернулся в замочной скважине, тяжёлый сабатон Скифара вынес дверь, заставив её распахнуться. Телохранитель Императора знал, что это — единственный путь, по которому было возможно добраться до его господина, и уже ждал нападавших со сверх острой катаной наготове. На лице этого здоровяка не было никаких эмоций, лишь непроницаемая маска, за которой скрывалась лишь преданность своему хозяину. Мужчине было около тридцати лет. Он был очень высок и мускулист. По габаритам он ничуть не уступал Скифару, различие в росте составляло всего пару сантиметров. Он не был одет в броню, а лишь в парадную форму. Противник стоял по другую сторону, как бы иронично это не звучало, стола переговоров, уже приняв боевую стойку. Он выбрал «ключ» — поза, в которой меч находится на уровне лица, лезвие направлено в сторону противника. Из такой стойки можно было наносить внезапные удары практически под любым углом. Скифар тоже был готов к поединку. Он встал в свой излюбленный «цорнхут» — «позу ярости», когда меч занесён над плечом, а владелец готов к сокрушительной атаке. В этом сражении нельзя было полагаться на броню, ведь лезвия могли прорезать практически любую сталь. Вся надежда была на парирования и уклонения. Тут то у Скифара и появилось первое затруднение: он был одет в латы, которые хоть и не критически, но сковывали его движения.