Воин пустынь

2. Заточение

«Тюремная камера» представляла собой яму, застелённую тентом. Из материальных благ — углубление, используемое в качестве отхожего места и постилка из высушенных стеблей саксаула. Сама «жилая площадь» составляла всего пять квадратных метров. Шесть — учитывая дыру с нечистотами. Тент защищал узника от палящего солнца. Но вот от ночного холода уже ничего не могло защитить. Такие темницы были сделаны именно для того, чтобы преступник хорошенько подумал над своим поведением, и решил больше никогда не совершать тех ошибок, которые привели его в подобное место.

Скифар сидел на своей лежанке, бесцельно глядя на пологую стену из песчаника. Всё вокруг приобрело жёлтые оттенки. Песчаного цвета стены заливались солнцем, просачивающимся через тент из тонкой звериной кожи и засушенных листьев, обильно посыпанный пылью. К счастью для узника, в этой яме было не жарко. Стены отдавали прохладой. Если для жизни такое место совсем не подходило, то вот для размышлений оно было идеальным. Взгляд Скифара был пуст, но в голове происходил очень активный мыслительный процесс. Парень раз за разом прокручивал сцену мерзкого поступка Хана. Он не знал этого парня ранее, но предполагал, что он был одним из тех, кто постоянно подшучивал над ним за то, что Скифар три года не мог пройти ритуал посвящения. Никого не волновали оправдания и объяснения. Жестокие дети нашли слабого собрата, и, подобно стервятникам, начали заклёвывать его. Сам же Скифар старался не давать себя в обиду, однако нрав в племени был строг. Насилие запрещено, но вот к травле никаких санкций не применялось.

— Эй, как дела, боец? — раздался девичий голос сверху.

Парень поднял голову наверх. Над ямой склонилась девушка. Это была Амина. Подруга детства. Её чёрные волосы свисали вниз, затеняя лицо.

— Плохо. А как ещё могут быть дела у человека, сидящего в яме? — вдруг в голове Скифара появился важный вопрос. — А ты что тут делаешь? Запрещено ведь посещать провинившихся!

— А ещё запрещено пить настойку из огненной травы и трахаться до свадьбы. Но нас эти запреты как-то не останавливали. Что-то успело поменяться?

Парень невольно улыбнулся. Раньше он подумывал над тем, чтобы взять Амину в жёны, как только получит титул «мужчины». Хотя, она, скорее, была больше боевой подругой, чем романтическим интересом.

— Вот ты хоть сам понимаешь, почему оказался здесь?

— Потому что не стал терпеть откровенное издевательство. Потому что один уёбок решил переиграть всех, и добыть приз, ударив меня палкой по голове, — говоря это, Скифар чувствовал, как внутри него начинала закипать злость.

— И ты хочешь с этим мириться? — спросила Амина, скривив лицо. — Ты не думал вместо избиения этого куска дерьма, поступить более глобально?

— Ты на что намекаешь, — нахмурил брови парень. — Убить его?

— Не уби… — девушка не успела договорить.

Прощаться у Амины времени не было. Охранник приближался. Она могла слышать тяжёлые шаги мужчины. Было необходимо ретироваться как можно скорее. Так она и поступила. Однако этот разговор надолго останется в голове у Скифара.

На второй день заключения, проснувшись с первыми лучами солнца, парень резко переключил свои мысли. Теперь он не вспоминал произошедшее, а представлял будущее. Он прокручивал десятки возможных вариантов. Однако ни одного приемлемого для Скифара развития событий так и не формировалось. «Вот я выхожу из заключения… А потом что?». Парень долго думал над тем, что ему стоит сделать, представлял развитие событий в зависимости от поступков, которые он совершит. Вот он идёт извиняться перед старейшиной и Ханом, раскаивается и его прощают. На лице недруга зияет та же самая надменная ухмылка. Последнее, что остаётся Скифару — смиренно ждать нового лета, претерпевая насмешки и издевательства. «Вариант не подходит». Вот он вылезает из ямы, идёт на встречу со своим врагом. В гневе он плюёт ему в лицо, а затем начинается драка. На этот раз Скифара кинут «за решётку» уже на две недели. За юношей закрепится репутация преступника. После этого единственный путь — в «боевые псы». «Псы» — войны без прав, чьи ряды пополняются исключительно из людей, которых общество уже не примет. «Нет, не подходит» — заключил Скифар. Но в ту же секунду лицо парня изменилось. Он кое-что понял.

Охранник, спускавший в яму миску с баландой, сильно удивился, увидев Скифара бродящего из угла в угол. Парень что-то шептал себе под нос, выразительно жестикулирую. Создавалось ощущение, будто он вёл с кем-то оживлённый диалог.

— Эй, ты в порядке? — поинтересовался охранник.

В ответ Скифар лишь вскинул голову наверх, и уставился прямо на своего надзирателя. Карие глаза отблёскивали на солнце, но человек совсем не щурился. Он простоял в таком положении несколько секунд, после чего, наконец, ответил.

— Да, я в полном порядке. Я как раз думаю над своим поведением, — произнёс Скифар, вежливо улыбнувшись.

Смеркалось. Солнце заходило за горизонт, окрашивая всё вокруг в кроваво-красные оттенки. Где-то на поверхности засвистел ветер, несущий пыль и песок. Тем временем Скифар лежал на своей импровизированной кровати, глядя на то, как тьма вытесняет остатки солнечного света. В голове парня уже сформировался план. Оставалось лишь провести финальный монолог перед принятием окончательного решения. Такому подходу в племени учили с малых лет. «Проговори сам себе то, что собираешься сделать. Выскажи свои мысли. Лишь услышав их своими ушами, ты сможешь оценить их правильность».

— И так, что я могу сделать? — произнёс Скифар, сделав глубокий вдох. — Терпеть насмешки я не буду. В голове промелькнула мысль о «боевых псах». И тут я подумал, что сама идея стать воином — не такая уж и плохая! Но не здесь. В этой пустыне у меня нет будущего. Чего ради мне тут оставаться? Терпеть насмешки и унижения, потому что мне сначала мне не повезло, а потом мою победу нагло украли? И почему вообще я должен проходить какие-то дикарские испытания, чтобы получить право иметь свою жену и дом?! Нет уж, увольте! Я собираюсь убежать отсюда. И поможет мне в этом Империя Восхода. Они и так каждый год забирают каждого пятого мужчину, да и добровольцев ещё набирают. Я подамся к ним, вырвусь в цивилизованный мир!

Скифар ещё раз проанализировал всю ситуацию, повторно проговорил свой монолог вслух. Но никаких изъянов не нашёл. Конечно, сомнения были. Но решение было принято. Скифар закрыл глаза. Сон затягивал его разум словно бездна. На устах парня появилась улыбка.

Утром шестого дня заключения толстый канат спустился в яму позора. Скифар поднялся по нему очень быстро, практически не прилагая усилий. Яркий свет мгновенно ослепил его. Парень зажмурился, а затем начал медленно приоткрывать глаза, давая им привыкнуть к новому освещению. Наконец придя в себя, он бодро зашагал в сторону дома. По дороге он заглянул в дом надзирателей, где ему любезно вручили тот самый балахон, в котором он выходил на схватку с гигантским орлом.

Подойдя к своему родному шатру, Скифар резко остановился. Он продумывал слова, которые скажет своей матери и младшему брату. Несколько минут он стоял, как вкопанный, перебирая все возможные фразы у себя в голове. «Стоит ли мне извиниться? Попросить разрешения? Или же просто поставить перед фактом, развернуться, и уйти?». Собравшись с силами, но, так и не сформировав в голове нужные слова, парень отдёрнул ткань, заслоняющую вход.

— Скифар! Мальчик мой, ну наконец-то! — вскрикнула мать, тотчас бросившаяся обнимать сына. — Ну что же ты натворил? Даже если этот негодяй украл твою победу, как тебе пришло в голову его бить? Вот так вот, на глазах у старейшины и всех людей…

Скифар молчал. Он никак не мог решиться поведать матери о своём решении. «Может, будет лучше просто уйти, ни о чём не сказав?» — промелькнула мысль в голове парня. Однако он тотчас отбросил такой вариант. Во всяком случае, решение было принято. Оставалось лишь найти в себе силы рассказать об этом матери. Простояв о объятиях матери ещё секунду, Скифар решил пойти ва-банк.

— Мама, я хочу уйти из нашего поселения. Я не останусь здесь, не буду следовать по тропе столетних традиций, — говорил парень, стараясь выдержать уверенное выражение лица. — Претит мне доказывать свою «зрелость» убийством гигантских орлов, а потом быть опозоренным тем, что кто-то украл у меня эту победу.

— Но куда ты собрался? — удивлённо спросила мать, резко отстранившись от своего сына. — Что будешь делать? Только не говори мне, что пойдёшь на юг к этим болотным варварам. Или, не дай бог, в какую-нибудь банду…

— Нет, мама. Я пойду служить Империи Восхода. Стану солдатом, получу деньги и землю!

— Ты с ума сошёл, Скифар! — закричала мать. — Это тебе так кажется, что будешь бравым солдатом, рубящим каких-нибудь ренессанских злодеев направо и налево. Но война выглядит не так. Это смерть, боль и страдания. Тебя там убьют!

По щекам матери побежали слёзы. Прозрачные капли катились по смуглой коже, собирая в себя пылинки. Достигнув подбородка, они, уже будучи мутными, падали на подстилку из сушёного саксаула. Мать всхлипывала. Она ничего не говорила, но в голове роились сотни мыслей: о том, как она больше никогда не увидит сына, как его тело будет погребено где-то в яме, или вообще останется гнить под палящим солнцем пустыни, кормя червей и стервятников, как отправят его проливать кровь таких же людей из Ренессанса.

— Я знаю, что меня ждёт, мама. Но лучше я пойду туда, умерев свободным от насмешек и косых взглядом, — уже не так уверенно ответил Скифар.

— Мальчик мой… — начала причитать мать, но парень её не слушал.

Скифар прошёл мимо рыдающей матери в «комнату» брата. Под понятием «комната» подразумевался небольшой угол, отгороженный занавесом из шкуры. Мальчика дома не оказалось. Он был на занятиях, и вернуться должен был лишь через пару часов. Но это устраивало Скифара. Он не хотел прощаться с братом. Не хотел, чтобы он увидел уход своего опозорившегося старшего брата. «Пусть мама расскажет ему то, что посчитает нужным».

Парень прошёл в свой угол. Там он остановился на несколько минут. Скифар закрыл глаза, вспоминая всё то, что произошло в этом доме за те девятнадцать лет. В голову пришли все грустные и весёлые моменты: смерть отца, рождение брата, первая ночь, проведённая вместе с девушкой, торжественные сборы на первую охоту на гигантского орла. Теперь же это всё казалось в далёком прошлом. Грустно вздохнув, Скифар начал собирать свои вещи. Он надел на себя кожаную портупею — подарок отца на пятнадцатилетие. На ней было множество петель и маленьких карманов, специально предназначенных для тех вещей, которые намеревался взять с собой новоиспечённые воин. Просмоленный бурдюк — незаменимая вещь. Скифар наполнил емкость водой из собирателя росы, и закрепил её у себя на портупеи. За бурдюком последовали костяной нож, импровизированный спальник из двойного слоя шкур шакалов, несколько кремней и три метра верёвки.

В последний раз обняв свою безутешную мать, Скифар вышел за пределы родного поселения. Он двинулся по дороге, ведущей на северо-восток. На протяжении всего пути парень старался не оглядываться. Это было необходимо для того, чтобы не посеять в себе зерно сомнения, и в бодром расположении духа идти навстречу новой жизни.