Глория

Глава девятая

Больше это не повторялось — да и было ли это вообще? — и Глория в конце концов описала все Полу. Вскоре после этого обо всем узнали и их сестры, хотя Глория не была уверена, кто именно проболтался — Пол или она сама. Майра, конечно, подумала, что они с Полом разыгрывают ее. Она обиделась и надулась, и целую неделю от нее не было никаких вестей. Джанин поверила, что они поверили, что, в некотором смысле, было еще хуже, потому что Джанин считала все это чепухой. В детстве они росли без религии, их родители настаивали, что подобные суеверия — всего лишь уловка, призванная убедить несчастных людей в том, что их страдания благородны и что после смерти они будут вознаграждены за них. По сей день никто из них не посещает церковь, хотя жена Пола, выросшая в методистской церкви, водила детей на службы на Пасху и Рождество. Поэтому Джанин вся эта ситуация показалась бредовой, возможно, даже результатом психического расстройства, и она не очень-то скрытно спросила, когда позвонила, не находится ли Глория в состоянии стресса, не занимается ли самолечением, не страдает ли головными болями или не испытывает ли других галлюцинаций.

Галлюцинации. Серъезно?!

А могла ли это быть галлюцинация? — задалась вопросом Глория. Все казалось таким реальным, таким настоящим, но что она знала о таких вещах? В кино галлюцинации всегда были призрачными и волнообразными, но, возможно, в реальной жизни они казались такими же реальными, как и все остальное. Надо будет залезть в интернет.

Затем она вспомнила, что в Диснейленде Кенни тоже видел и слышал человека, а не только Пол, и это успокоило ее, что она не сошла с ума, не выдумывает, что это действительно произошло. Впрочем, ребенок подтвердит все что вы его попросите.

То ли подслушав разговоры взрослых, то ли потому, что их родители просто вышли и рассказали им, все дети в семье узнали об этом, и когда Джанин, отчаянно нуждаясь в няне в субботу вечером, подвезла своих детей к Глории, чтобы они с Садином могли посетить вечеринку, устроенную боссом Садина, которая, будем надеяться, приведет к карьерному росту, Шери, старшая девочка, спросила, широко раскрыв глаза:

— Ты действительно видела призрак дедушки?

Глория не знала, что ответить. Ей хотелось сказать правду, но она знала, что это напугает девочек, и не хотела иметь дело с последствиями, которые, несомненно, станут одной из гневных лекций ее сестры, поэтому вместо этого она сменила тему.

— Кто хочет мороженого?!

Бенджамин, к полному удивлению Глории, казалось, поверил ей. Возможно, это был случай психического самосохранения, возможно, он просто не хотел сталкиваться с возможностью того, что у него (и у нее) может быть опухоль мозга или какая-то когнитивная дегенерация, но какова бы ни была причина, они проанализировали оба своих воспоминания так, как будто событие действительно произошло.

— У меня есть другая теория, — сказал Бенджамин, когда на следующее утро они сидели за столом за завтраком и в сотый раз обсуждали сложившуюся ситуацию.

Она потягивала свой кофе.

— Ну порази меня.

— Это не он воскрес из мертвых. Это ты перешла туда. Всего на минуту или две, и я не знаю, как это произошло, но ты покинула этот... самолет, или как ты хочешь это назвать, мир живых, и перешла в мир мертвых. Где он и остальные спокойно себе живут.

— В нашем точно таком же доме, с нашей точно такой же мебелью? И с такими же соседями, с такими же машинами, газонами и всем остальным? — Она покачала головой. — Нет, не думаю. Кроме того, где был ты? Даже если бы это случилось со мной, для тебя все было бы по-прежнему. Меня бы просто не было. Ты бы не выскочил из ванной на улицу, со спущенными штанами, и паникой в глазах!

Он вздохнул.

— Да, тут ты права.

Глория похлопала его по руке.

— Но попытка защитана, — сказала она, — Продолжай думать.

Глория уже давно не говорила с братом и сестрами об их родителях. Частично это могло быть связано с нерелигиозной тематикой — их мама и папа ушли, и на этом все закончилось, — но еще большее значение имела эмоциональная динамика их семьи. Они не любили ностальгировать, и, несмотря на географическую близость, не были эмоционально близки. За последние две недели они вчетвером говорили о своих родителях, наверное, больше, чем за все годы после их смерти, и она с удивлением обнаружила, как мало совпадают их воспоминания. Они выросли в одной семье, но каким-то образом все их переживания, и воспоминания были разными. Это было похоже на историю о слепцах и слоне. Она, Пол, Майра и Джанин каждый по-своему воспринимали свою маму и, особенно, своего отца, и даже сравнение и объединение этих разных точек зрения не давало полного портрета.

Глория, например, вспоминала своего отца как строгого, но справедливого человека, несколько отстраненного, не слишком вовлеченного в семейные дела, скорее человека с большой буквы, возвращающего к тем временам, когда папы приносили в дом кусок мяса, а мамы занимались домашним хозяйством и воспитанием детей. Однако для Пола он был тираном, требовательным хулиганом, которого не удовлетворяло ничего из того, что делал его единственный сын. Джанин, к удивлению Глории, находила его "жутким" и слишком ласковым и говорила, что даже будучи маленькой девочкой, она чувствовала себя неловко, оставаясь с ним наедине. Майра же, напротив, восхищалась им и считала, что он был очень благосклонен к ней, а значит и ко всем живым существам в мире.

Какой из этих образов был настоящей версией их отца? Возможно, все понемногу. Или ни один из них. Восприятие ребенком своих родителей было одновременно более близким, чем восприятие взрослых друзей и членов семьи, и в то же время более ограниченным.

Но почему он появился? Чего он хотел? И почему только к Полу и к ней? Если только, подумала Глория, он не затаился на периферии жизни ее сестер, а они просто не заметили его воскрешения.

Она вспомнила, как он улыбался и махал ей рукой, и задрожала.

Любопытствуя, Глория открыла один из старых фотоальбомов в поисках фотографии отца. Открыв альбом на первой странице, она увидела школьную фотографию, сделанную во втором классе. Она остановилась на мгновение, чтобы рассмотреть ее, и с удивлением поняла, что почти никого не узнает. Фотография была сделана в классе, все ученики сидели за партами, а учительница, мисс Патрикс, стояла у доски. Глория легко нашла себя и Эмму Шоуолтер, свою лучшую подругу в первом, втором и третьем классах. То тут, то там попадались другие лица, которые она узнавала, но подавляющее большинство класса она совсем не помнила. Разве это не забавно? Она вспомнила, как принесла фотографию домой, и особенно запомнила, как отец сказал ей написать на обратной стороне имя каждого. Его раздражало, что имена не были напечатаны на фотографии, как это было каждый год. Глория рассмеялась и сказала ему, что ей не нужно записывать ничьи имена. Она их всех знает и уж точно никогда не забудет.

Но он была прав. Как это часто бывает мудрость взрослых становиться мудростью только спустя года. Папа был прав, и ее взгляд остановился на милом мальчике в первом ряду, и она попыталась вспомнить его имя, его голос, кто были его друзья, хоть что-нибудь о нем, но абсолютно ничего не приходило на ум. Это заставило ее почувствовать меланхолию, задаваясь вопросом, как люди, которые были важной частью ее повседневной жизни, оказались полностью забыты ею.

Мальчика звали Брэдли? — подумала Глория. По какой-то причине это имя застряло у нее в голове. И она ассоциировала его с именем... Лукас. Может быть, это был кто-то из его друзей?

Она никак не могла этого понять и просто откинула мысль и перевернула страницу, все еще ища фотографию отца.

А вот и он.

Удивительно, но на нем были те же рубашка и брюки, в которых он вышел из ванной вместо Бенджамина. Фотография была сделана во время одной из их поездок на отдых — похоже, в Йосемити, — и на ней он стоял рядом с ее мамой, а позади них был водопад. Они оба улыбались, но если улыбка мамы выглядела естественной и счастливой, то улыбка отца казалась немного слишком большой, немного слишком принужденной, немного слишком. Возможно, она читала в фотокарточке больше, чем было на самом деле, привнося в нее багаж недавних событий, но Глория так не думала. Что-то нервирующее было не только в улыбке ее отца, но и в том, как он смотрел в камеру. Казалось, он смотрел сквозь фотографию на нее, как будто знал, что произойдет все эти годы спустя. Должно быть, фотографировал Пол — он был старшим и мальчиком, и такие обязанности обычно ложились на него, — так что, возможно, именно на него был направлен этот жесткий взгляд, но Глория не могла избавиться от ощущения, что взгляд отца был направлен именно на нее.

— Глория?

Она подскочила при звуке голоса своего мужа.

Ее непроизвольная реакция заставила его рассмеяться, но его смех быстро угас, когда он увидел, на что она смотрит.

— Именно так он и выглядел, — сказала она. — Та же одежда, прическа, лицо.

— Может быть, это была действительно галлюцинация? Ты подсознательно запомнили эту фотографию...

— А ты заснул на унитазе, и тебе приснилось... как ты исчезаешь из ванной и снова появляешься на тротуаре передо мной? — Глория покачала головой. — Мы уже говорили об этом. Это было на самом деле!

— Ты права, — произнес Бенджамин и шумно выдохнул. — Но продолжать зацикливаться на этом нехорошо. С тех пор же ничего не произошло. Может быть, ничего и не произойдет. Я думаю, что нам нужно двигаться дальше, жить как жили и попытаться забыть этот инцидент.

Она поняла, почему он так сказал: он был напуган. Возможно, он даже прав. Но она не была уверена, что сможет так легко отбросить все это — даже если захочет. Тем не менее, Глория кивнула в знак согласия и захлопнула фотоальбом.

— Что если мы отметим это и займемся чем-нибудь веселым? — спросил Бенджамин. — У меня есть скидочный купон "Золотой ложки". Бесплатный замороженный йогурт!

Глория засмеялась.

— Звучит неплохо, — сказала она.

В ту ночь ей приснилось, что она увидела в зеркале лицо отца вместо своего собственного, когда чистила зубы, а утром она постаралась почистить зубы, пока Бенджамин принимал душ, чтобы не оставаться в ванной одной.

На работе было нечем заняться. Музей был закрыт, так как устанавливалась новая экспозиция, и она связалась со всеми представителями местной прессы на предыдущей неделе, разослала электронные приглашения на прием по случаю открытия активным и влиятельным людям округа Орандж и направила флаеры членам и давним сторонникам. Она ответила на несколько электронных писем, отправила несколько других писем, разобрала физическую почту, накопившуюся за последнюю неделю, и пообщалась с Сидхилом Параманенгерханом и Фрэнсисом Леонардом, кураторами новой выставки. Но в основном она думала о своем отце, гадая, знал ли он, что Пол с сыновьями в этот день будет в Диснейленде, и не появится ли он как-нибудь здесь, в музее, притворяясь обычным посетителем.

Когда она пришла домой, ее шея затекла от напряжения. Бенджамин сидел на заднем дворике и читал книгу, полупустой стакан чая со льдом стоял на маленьком столике рядом с ним. Он поднял глаза на звук раздвижной стеклянной двери, когда Глория вышла, чтобы присоединиться к нему.