Глория

Глава тридцать четвертая

Ночь длилась дольше, чем должна была, а пустыня казалось бесконечной.

Глория сначала ничего не сказала. В конце концов, они ехали на запад, так что вполне логично, что солнце будет вставать позже, чем в Тусоне. Но когда часы на приборной панели показали, что уже почти восемь часов утра, а они все еще ехали по пустыне без признаков рассвета, она поняла, что что-то не так.

— Бенджамин? — тихо сказала она. Наверное, она сказала это слишком тихо, потому что он кивал головой в такт музыке одной из джазовых станций спутникового радио и, казалось, не слышал ее.

— Бенджамин? — сказала она громче.

Он вздрогнул и посмотрел на нее.

— Что?

— Разве мы не должны были уже добраться до Кварцита? Или Блайт? Или хотя бы знак, говорящий нам, сколько миль до него?

— Я как раз думал о том же, — сказал он ей. — По ощущениям мы несколько дней в пути.

— И еще темно. — Она указала на часы. — В восемь утра.

— Ха. Точно!

Эта новость, похоже, удивила его, и она уловила нотку беспокойства в его голосе.

Глория прочистила горло, не совсем понимая, как передать то, что творится у нее в голове.

— Я не уверена, что мы находимся там, где мы думаем, — сказала она. — Я не уверена, что мы сможем закончить маршрут.

Бенджамин инстинктивно взглянул на указатель уровня топлива. Глория тоже посмотрела, и увидела, что у них осталось всего четверть бака. Затем они обогнули поворот и перевалили через подъем, и небо внезапно посветлело. Не так ярко, как должно было быть для этого времени утра, но определенно на пути к этому. А под ними, по правую сторону от прямого наклонного шоссе, находился Кварцит, огни маленького городка все еще виднелись в угасающей темноте приближающегося рассвета.

Глория вздохнула с облегчением. Видимо зону вне мира они проскочили.

Когда они заправились на станции "Пилот" рядом с "Макдональдсом", солнце уже взошло. Через двадцать минут они уже пересекали реку Колорадо и въезжали в Калифорнию. Никто из них не говорил о слишком длинной ночи и слишком длинной пустыне, и хотя Глория была голодна и, как она полагала, Бенджамин тоже, они нигде не остановились позавтракать, а продолжили путь.

Они добрались до округа Орандж вскоре после полудня, проехав по Риверсайд Фривей через Анахайм Хиллз. Выехав на правую полосу, Бенджамин свернул на 57-ю автостраду.

— Что ты делаешь? — спросила Глория. — Нам нужно проехать через Лос-Анджелес.

Он выехал на съезде с Имперского шоссе.

— Куда ты идешь?

— Домой, — сказал он, словно озадаченный ее вопросом.

Дом?

Говорил ли он о доме в Бреа? Они направлялись в ту сторону, так что это казалось вероятным, но она не была уверена, что это возможно. Это была совершенно другая жизнь, которую он не знал. Очевидно, что-то изменилось во время той бесконечной поездки по темной пустыне, и хотя ей было не по себе, мысль о том, что все снова изменилось и Бенджамин все еще здесь, давала Глории надежду, что страшные предупреждения ее матери были не более чем пустыми угрозами.

Глория молчала, пока они ехали, ее беспокойство было пронизано незнакомым оптимизмом.

Конечно, Бенджамин проехал через центр города Бреа и въехал в их старый район. Он был таким же, как и раньше, и в то же время другим. Сами дома были теми, которые она узнала, но некоторые были выкрашены в новые цвета, и многие из них имели незнакомый ландшафтный дизайн. Широко размахнувшись, как он всегда это делал, Бенджамин въехал на подъездную дорожку их дома, который совсем не изменился.

Он заглушил двигатель машины. Теперь, когда они были здесь, он выглядел растерянным. Он некоторое время смотрел через лобовое стекло на дверь гаража, затем повернулся к ней.

— А зачем я сюда приехал? — спросил он. — Мы должны были ехать на север. Ты должна была что-то сказать важное.

— Я уже кое-что сказала. — Она коснулась его руки, посмотрела ему в глаза. — Ты знаешь, где это? Ты понимаешь, где мы находимся?

Он покачал головой.

— Мы жили здесь. В одной из тех других жизней. Это был наш дом.

Он уставился через лобовое стекло на дом, явно желая вспомнить, но воспоминания, которые привели его сюда, исчезли, и он покачал головой.

— Впервые вижу это строение.

Поддавшись порыву, она вышла из машины.

— Что ты делаешь? Постой, там может быть опасно!

Глория ничего не ответила. Она поднялась по трем ступенькам на крыльцо и постучала в парадную дверь. У нее возникла внезапная безумная мысль, что ей откроют дверь, что она столкнется с другой версией себя. Но никто не подошел к двери, никого не было дома, а когда она заглянула в узкое окошко сбоку от двери, то увидела, что обстановка была чужой для нее. Это был не их дом.

Кроме...

Она отрегулировала краем глаза на какой-то предмет. Да. Там, на стене над большим телевизором с плоским экраном, установленным на низкой подставке, висела антикварная висюлька, которую они купили во время медового месяца в Монтерее. А рядом с ней — карандашный набросок в рамке, изображавший хижину в Хиксвилле с линией высоких сосен за ней.

Возможно, это был их дом.

Бенджамин вышел из машины. Она чувствовала себя такой же растерянной, как и он, и уже почти повернулась, чтобы уйти, но что-то заставило ее протянуть руку и проверить дверь. Она была не заперта, и когда ее палец надавил на ручку, дверь открылась.

— Что ты делаешь? — спросил Бенджамин, торопливо поднимаясь по ступенькам. Его голос был низким, как будто он боялся, что его подслушают.

— Я просто хочу кое-что проверить.

Он оттащил ее, и быстро закрыл дверь.

— Это взлом и проникновение. Нас могут арестовать. Пойдем. Давай уйдем отсюда.

Он был прав, она знала. На дверной ручке уже были ее отпечатки пальцев, и если у кого-то на улице была камера наблюдения на крыльце, то они были на ней. Разумнее всего было бы... Дверь неожиданно открылась.

— Мама? Папа?

Глория увидела лицо Бенджамина прежде, чем увидела их дочерей, и хотя выражение его лица было шокированным, в нем также была невероятная радость, и она не могла припомнить, чтобы когда-либо видела его таким счастливым.

Мика и Пола были подростками, обе симпатичные, со свежими лицами, совершенно не испорченные жизнью. Они были одеты в одежду, которую она не узнала, но с прическами, которые она знала.

Бенджамин бросился вперед, не пытаясь подавить рыдания, и обхватил обеих девушек одновременно, обняв их поближе.

Глория последовала за ними в дом. Теперь она узнала обстановку. Они не были ее собственными, не совсем, но казались смесью различных стилей, знакомых ей. Она увидела торцевой столик, который был у нее в Колорадо, рядом с диваном из гостиной тети Рут, и откидное кресло, подозрительно похожее на кресло Максин... ее матери.

...в доме напротив, который она когда-то считала домом своего детства.

Девочки вырвались из рук Бенджамина, как только его объятия ослабли. Обе, как увидела Глория, смотрели на своих родителей с чем-то похожим на страх.

— Что с тобой случилось? — спросила Пола. Ее голос дрожал. — Ты такая старая.

Мика испуганно отступала от них.

— Вы на самом деле не наши родители?

— Нет же! — настаивал Бенджамин, все еще плача, явно потрясенный тем, что его дочери снова живы и молоды. — Это мы. Я и Глория.

Это неправильно, подумала Глория.

Все ломалось, и независимо от того, было ли это ее заслугой или заслугой ее матери, это не предвещало ничего хорошего для того, что должно было произойти. Она чувствовала себя беспомощной, запертой в петле, которая, казалось, распадалась вокруг нее.

— Дэн! — крикнула Пола, и Мика подхватила крик. — Дэн! Иди сюда!

Их брат вышел из слишком темного коридора, держа в руках длинный изогнутый нож, который он держал еще в Тусоне. В отличие от своих сестер, Дэн не был младше. Ему было столько же лет, сколько ей, когда она увидела его с собравшейся во дворе толпой, столько же, сколько ему было, когда он пришел на обед в День благодарения, столько же, сколько ему было, когда он умер.

Бенджамин инстинктивно попятился назад, даже когда его руки протянулись к нему.

— Сын?

Глория схватила его за запястье, крепко вцепившись в него пальцами.

— Нет, Бенждамин, это не твой сын! Он нашел нас. Мы должны выбраться отсюда.

— Но дети...

Дэн, ухмыляясь, взмахнул ножом в воздухе перед собой.

— Это не твои дети, — солгал он.

Она предполагала, что Дэн будет продолжать медленно продвигаться вперед. Но в реальной жизни так не бывает. Это был прием, используемый в кино для нагнетания напряженности. Дэн хотел убить их, и он внезапно бросился вперед, подняв нож, а девушки подбадривали его. Он бы раскроил голову Бенджамина, но Глория тут же схватила торшер, стоявший рядом с ней, правой рукой обхватила тонкую ножку и, размахивая им, как бейсбольной битой, ударила тяжелым основанием в середину тела Дэна, выбив нож из его рук и сбив его с ног, когда вилка была выдернута из розетки. Прежде чем он успел подняться, она обеими руками подняла лампу над головой и ударила ее основанием ему в лицо.

Девочки закричали, а Глория бросила свое самодельное оружие, схватила ошеломленного Бенджамина за руку и вытащила его на улицу.

— Уходим! — сказала она. — Сейчас же!

— Ты убил Дэна, — ошеломленно сказал он. — нашего сына...

— Это был не Дэн. Дэн уже мертв. Кроме того, я не думаю, что я его убила. Вот почему мы должны убираться отсюда.

Бенджамин возился с ключами, и Глория отобрала у него связку ключей, подтолкнув его к пассажирской стороне машины, а сама быстро переместилась к водительской стороне. Изнутри дома Мика и Пола все еще кричали.

Глория завела машину и, не дожидаясь, пока Бенджамин пристегнется, сдала назад. Как только она выехала на бульвар Бреа, она снизила скорость до скорости транспортного потока, не желая привлекать внимание или получить штраф.

— Так это был наш дом? — спросил Бенджамин который вроде начал приходить в себя.

— Был. Но больше нет.

— Потому что я думаю, что сейчас я это помню. Там был странный шкаф, не так ли? В коридоре?

Она кивнула.

— Мне никогда не нравился этот шкаф.

Это было неправдой. Именно он сказал ей, что с маленькой комнатой все в порядке, когда она внезапно появилась в их доме, заверив ее, что шкаф всегда там был и это совершенно нормально. Но она решила промолчать.

— Как? — начал он и прочистил горло. — Как они снова стали живыми? Мика? Пола?

— Я думаю, они просто есть. Здесь, по крайней мере.

— Так это один из этих миров про которые ты говорила?

Она кивнула.

— Я думаю, это произошло в пустыне. Мы совершили переход. Может быть, поэтому ночь была такой длинной.

— Так мы можем вернуться в Тусон? Это ведь тоже должно быть по—другому

— Нам нужно ехать в Хиксвилл. Пора положить этому конец.

Он кивнул, как будто понял, но это было не так. Она тоже не понимала, не совсем, но она знала, что это необходимо.

Они больше не разговаривали, пока не выехали на шоссе Санта-Ана и не направились в сторону Лос-Анджелеса. Движение замедлилось, и Бенджамин уставился в боковое окно на группу работников дорожной службы в желтых жилетах на перекрытой полосе.