Глория

Она также задавалась вопросом о самой женщине. Как ее мать нашла ее? Она каким-то образом знала, что Глория будет на этой конкретной тропе в это конкретное время, так что вполне логично, что ее восприятие не было таким ограниченным, как у Глории, но что это значит? Была ли ее мать связана правилами этого мира? Жила ли она здесь нормальной жизнью, как жила сама Глория? Или она могла появляться и исчезать по своему желанию? Были ли у нее... способности? Может быть, она могла превращаться в других людей?

Ни одно из последствий не было хорошим, и хотя они вернулись в школу в середине обеда и у Глории оставался еще час работы, она сказала в офисе, что плохо себя чувствует, и ушла домой пораньше.

Оставшись одна в доме, она ходила взад-вперед из гостиной в столовую, на кухню и обратно, чувствуя беспокойство и недомогание. Периодически она выглядывала в одно из окон, ожидая увидеть маму, стоящую во дворе, как какой-то фантом. Однажды она даже подняла трубку телефона, хотя он не звонил, ожидая услышать голос матери на другом конце линии. В ответ раздался лишь гудок, но это не успокоило ее. Более того, она занервничала еще больше, будучи уверенной, что мама появится снова, но не представляя, когда и где именно.

Я останавливал тебя раньше, и я остановлю тебя снова.

Именно это пугало ее больше всего — мысль о том, что ее мать может помешать ей спасти Бенджамина и, возможно, даже избавиться от всего... этого. Она оглядела дом, думая о своих картинах, о своем саде, о своей работе, о своей жизни. Ее взгляд остановился на столе в столовой, и мрачная печаль зародилась в ней, когда она задумалась о том, что случилось с Полой, Микой и семьей Мики. Глория знала, что Дэн все еще где-то там, и задавалась вопросом, не связан ли он с ее матерью.

Может быть, он работал с ней. Может, он был ею.

Бенджамин пришел домой с работы вскоре после пяти, и она сразу же сказала ему, что им нужно переехать, уехать, убраться из Тусона. Ей не хотелось объяснять ему, но она объяснила, и, к его чести, он не сразу счел ее сумасшедшей. Возможно, какая-то часть его даже понимала, но в конечном итоге совокупность всего происходящего ошеломила его, и он просто не мог разобраться в таком сложном и всеобъемлющем сценарии.

Он медленно покачал головой.

— Ты хочешь, чтобы мы продали наш дом, потому что...

— Не продать, — сказала она. — А убраться. Сейчас же. У нас нет времени на эту ерунду. Она там, и она идет.

— Твоя умершая мать?

— Да! Я же говорил тебе!

— И ты думаешь, что мы жили в других местах и у нас были другие дети. Или не было детей вовсе.

Вместо ответа она обняла его, закрыв глаза и прижавшись лбом к его лбу.

— Просто подумай об этом. Пожалуйста. Не логически, но... кажется ли тебе это правдой? Чувствуешь ли ты, что такое возможно?

Он замолчал на мгновение.

— Куда бы ты хотела уехать?

— Я не знаю, — призналась Глория. — Я просто знаю, что нам нужно убираться отсюда как можно скорее.

Бенджамин устало улыбнулся.

— Я пытаюсь принять это. Правда. Но это звучит как бред сумасшедшего!

— Тебе не обязательно принимать и понимать все что происходит. Ты просто должен доверять мне.

Он направился в сторону кухни.

— Это был долгий день, Глор. Почему бы нам просто не поспать и...

— Ты слышал хоть слово из того, что я сказала?

— Все до единого. — Он взял стакан со стойки рядом с раковиной, включил кран и наполнил его водой, сделав долгий глоток.

— Она. Хочет. Тебя. Убить. Ты это понимаешь? Я пытаюсь спасти твою жизнь!

На его лице мелькнула улыбка, и она испугалась, что сказала что-то не то. С тех пор как они потеряли своих детей, она знала, что он думал об этом, и одним из способов, которым она пыталась сохранить ему жизнь, было предотвратить его мысли о самоубийстве.

Это дало бы ее матери то, что она хотела, и ей не пришлось бы ничего делать.

— Отпуск, — быстро сказала Глория. — Давайте назовем это не бегством, а отпуском. Как давно у нас такого не было? Мы соберем вещи и поедем, будем спонтанными, как раньше, когда мы были моложе.

— Мы никогда не были спонтанными, — заметил Бенджамин, но не отбросил эту идею автоматически. Он задумался на мгновение, допил свою воду. — Куда бы мы могли поехать?

Глория пожала плечами и развела руками.

— Я не знаю.

— В Европу? В соседний штат?

— Мы поедем туда на машине, — сказала Глория. Она знала, что он любит водить машину.

— Туда — это куда?

После возвращения с экскурсии идея в глубине ее сознания продолжала расти. Хиксвилл, подумала она. Им нужно попасть в Хиксвилл.

— Хиксвилл, — сказала она. — Это в северной Калифорнии.

Почему это не приходило ей в голову раньше? Кроме Бенджамина и ее самой, он был единственной константой во всех воплощениях ее жизни. Сестры и братья приходили и уходили, сыновья и дочери, друзья, но она и Бенджамин всегда были рядом, и каким-то образом она всегда оказывалась в Хиксвилле, и хотя она, казалось, забывала его снова и снова, он всегда казался ей выходом.

Кроме как в апокалиптическом сценарии. Может ли здесь быть связь?

Она не знала, ей было все равно. Все, чего она хотела, это вернуть Бенджамина к той жизни, которой они должны были жить.

Ты не вспомнишь, кто он такой.

Она была готова рискнуть. Ради него.

— Ты хочешь, чтобы я поехала в Калифорнию в какой-то городок под названием Хиксвилл? На каникулы? Хиксвилл? Серьезно?

На нее накатывало отчаяние. Она думала, что сможет просто рассказать ему о том, что происходит, и они вдвоем уедут в безопасное место. Она не ожидала, что убедить его будет так трудно.

Позади Бенджамина, через окно над раковиной, Глория заметила движение. Не обычная птица или белка, а что-то более крупное, и, шагнув вперед, она заглянула через стекло ему за плечо.

Ее мать стояла на лужайке. По бокам от нее стояли другие мужчины и женщины, люди, которых Глория узнала в других местах, в другое время. Соседи, безумец-строитель, сослуживцы с кухонными приборами, продавец с битой, прохожие. Фоновые люди.

И Дэн. Он улыбался, но от его улыбки бросило в дрожь.

Ее сын смотрел прямо на нее, улыбаясь той странной улыбкой, которая одновременно была его и не его. В правой руке он держал длинный изогнутый нож.

Что-то пробежало по траве и на четвереньках обошло собравшуюся группу. Собака? Нет, женщина.

Ее бабушка. Та, которая ненавидела Бенджамина, которая открутила голову соседской кошке.

Сумасшедшая старуха, убивающая животных.

Чувство паники охватило ее.

— Повернись! — приказала Глория, разворачивая плечи Бенджамина. — Смотри!

Он нехотя повернулся.

— На что? — спросил он, и Глория сразу же увидела, что лужайка пуста. За те несколько секунд, что она смотрела в сторону, все они исчезли.

— Это уже неважно! — сказала она, ее голос был неистовым. — Мы должны уходить!

Она понимала, что говорит как сумасшедшая, и не сомневалась, что, будь на ее месте другой человек, она бы решила, что кто-то сошел с ума. Но она знала, что происходит — только она одна знала, что происходит, — и если они немедленно не уедут, то велика вероятность, что Бенджамин, а может быть, и она, погибнет. Навсегда.

Глория потянула его за руку.

— Пойдем—пойдем! — Она плакала, и именно это, как ничто другое, придавало ее просьбе убедительность. Он видел, как он напуган, и по его выражению лица она поняла, что он колеблется. — Если ты когда-нибудь любил меня, ты должен...

Из спальни или ванной комнаты в задней части дома доносился звук бьющегося стекла.

Бенджамин мгновенно повернулся к двери.

Он тоже это слышал!

— Это она, — сказала Глория. — Началось!

Что-то в ее голосе, должно быть, убедило его, потому что он схватил ее за руку, и, не разговаривая, они вдвоем поспешили через столовую, через гостиную и через парадную дверь, которую Бенджамин закрыл за ними. К ее облегчению, ни матери, ни Дэна, ни кого-либо еще не было видно. Лужайка, подъездная дорожка, улица и тротуар были пусты. По молчаливому согласию они направились прямо к машине, разделившись, когда дошли до капота, Глория пошла к пассажирской двери, а Бенджамин — к водительской, поскольку у него были ключи.

— Достань свой телефон, — сказал он. — Позвони в полицию.

— Полиция не может помочь с этим. — ответила Глория.

— Мы можем поехать туда. В участок.

— Похоже, ты не понимаешь. — Они снова попали в ту же колею споров. — Нет полиции, они не спасут нас от восставших с того света. Нам. Нужно. Уехать. Уехать быстро и без разговоров.

— Ну, даже если мы уедем сейчас, нам придется вернуться за одеждой и...

— И что?

— Если мы собираемся в поездку, мы должны взять с собой туалетные принадлежности и убедиться, что все окна закрыты, а дом... — Он откинулся назад на своем сиденье. — Господи!

Глория посмотрела через лобовое стекло. Старушка, которая когда-то была ее бабушкой...

... на четвереньках проскочила за угол дома и, безумно ухмыляясь, поскакала к их машине.

Бенджамин переключил коробку передач, сдал задним ходом с подъездной дорожки и выехал на улицу, после чего сразу же переключился на драйв. Они мчались со скоростью, вдвое превышающей установленное ограничение.

— Что это за черт? — кричал он. — Это же ужас какой-то! Ты видела это?!

— Это я и пыталась сказать тебе.

— Это... это была твоя мать?

— Да, моя бабушка. Из другой жизни. Она как-то разорвала кошку и хотела убить нас.

— Господи!

— Я же говорила тебе. Пора уносить ноги, если мы хотим жить.

— Ты была права. Теперь я тебе верю, каждому твоему слову.

Глория вздохнула с облегчением. Он наконец-то понял. Он действительно понял. Это хорошо. Значит дальше будет проще.

Они доехали до Спидвея, и Бенджамин, сбавив скорость, свернул налево на магистраль, направляясь к центру города.

— Так что же нам делать? — Он сжимал руль так крепко, что костяшки пальцев побелели. — Как избежать смерти?

— Мы едем в Калифорнию. — объявила Глория.

— Хиксвилл.

— Да.

Он медленно кивнул.

— Хорошо, тогда. Мы заправимся и отправимся в путь. Нам просто нужно выяснить, как добраться до этого Хиксвилла.

— Просто доставьте нас в Калифорнию, — сказала Глория. — Я смогу найти дорогу. Я уже делала это раньше.