Глория

Глава девятнадцатая

— Проснитесь и пой! Проснись и пой! И жизнь хороша!

Глория открыла глаза и увидела бабушку, стоящую в дверях спальни.

— Тебе лучше собираться. Я разрешила вам с Джинни выспаться, но ей нужно идти в школу, а тебе — на работу, так что собирайся! — Она начала уходить, потом обернулась. — Я снова приготовила вафли. Наверное, надо было посоветоваться с тобой, но ты спала мертвым сном, а Джинни их так любит.

— Это прекрасно, — сказала Глория, потирая глаза. — Спасибо, бабушка.

Старуха улыбнулась и двинулась по коридору.

— Джинни! Пора вставать!

Глория откинула одеяла и встала, надевая халат, который она положила на стул у изножья кровати. Хотя ей казалось, что она проспала несколько дней, она все равно устала. Потирая глаза, она устало побрела на кухню. С благодарностью увидев, что бабушка сварила кофе, она налила себе полную чашку. Она не была так уж голодна — у нее определенно не было настроения есть вафли, — поэтому она просто села за кухонный стол, потягивая кофе и пытаясь проснуться.

Вошла Джин, за ней через несколько секунд последовала ее прабабушка. Она поцеловала Глорию, затем села на стул рядом.

— У нас есть сироп? — спросила она. — В прошлый раз у нас закончился сироп, и моя вафля была сухой.

— Я вчера купила немного. Но там его мало. — на автомате ответила Глория.

— Ничего страшного. Я все равно хочу варенья. — Она подняла глаза на Глорию. — Можно мне немного молока?

Глория улыбнулась.

— Что за волшебное слово?

— Пожалуйста!

Сияя, Глория подняла стакан дочери и отнесла его на стойку. Она взяла пакет молока из холодильника и наполнила стакан наполовину (Джин имела склонность проливать молоко, если ее стакан был наполнен до краев).

— О, не могла бы ты достать желе, пока там? — спросила ее бабушка.

— Джем! — поправила Джин. — Не желе!

— Джем.

Глория убрала пакет молока, взяла банку клубничного конфитюра со своего места на полке у двери холодильника и принесла стакан молока и банку конфитюра обратно к столу. Джин сделала большой глоток.

— О, да. Я должна сегодня принести что-то для показа и рассказа.

— Жаль, что ты не сказал мне об этом раньше, — посетовала Глория. — У нас мало времени.

— Я забыла.

— Ну, что ты хочешь принести? В прошлый раз ты показывала свою куклу-кошку, верно?

— Но в этот раз мисс Друифф сказала, что я должна принести что-то познавательное, например, ракушку, каштан, осиное гнездо или что-то еще из парка или сквера.

— У нас есть тот красный лист, который мы нашли на заднем дворе.

— Мой осенний лист? Это прекрасная идея! — сказала Джин. Она вскочила со стула. — Я пойду и принесу его!

— О, нет, не так быстро юная леди, — сказала ей Глория, взяв ее за руку и поворачивая обратно к столу. Ее бабушка как раз подняла верхнюю часть пышущей паром вафельницы. — Бабушка приготовила твои любимые вафли.

— Но...

— Никаких "но", — твердо сказала Глория.

— Никаких камочков? — Джинни хихикнула. — Тогда что я буду есть?

— Ешь свой завтрак. — Глория взяла у бабушки предложенную тарелку и поставила ее перед дочерью.

— Спасибо, бабушка, — проворковала она.

— Спасибо, бабушка, — повторила Джин.

— А ты? — спросила Глорию ее бабушка.

— Я не голодна.

Старушка пожала плечами.

— Как хочешь. Другим больше останется.

— Как хочешь! — повторила за бабушкой Джин, поливая сиропом свою вафлю.

— Я думала, ты хочешь джема.

— Я передумала.

В итоге Джин съела две вафли — одну с сиропом, другую с джемом — прежде чем снова вскочить.

— Мне нужно в туалет! — объявила она и выбежала.

Допив кофе, но так и не проголодавшись, Глория взяла большой кувшин и налила себе стакан апельсинового сока. Ее бабушка снова купила магазинную марку, хотя Глория специально попросила ее купить "Минутный отжим: мультифрукт" или другой настоящий, не разведенный и не восстановленный сок. Она сделала глоток и поморщилась. Как это вообще могло получиться из настоящих апельсинов?

— Теперь, когда Джин ушла, нам нужно немного поговорить о том Бенджамине, — сказала ее бабушка.

Глория нахмурилась.

— Бенджамин?

— Мне не нравится, что ты с ним встречаешься. У тебя есть дочь, помнишь, и ей вредно видеть, как ее мама встречается с незнакомыми мужчинами.

Бенджамин? Кто это такой?!

На секунду она не смогла сопоставить лицо с именем.

Бенни?

Она могла бы назвать это имя, но...

Но Бенни не был мужчиной, с которым она встречалась. Он был скорее... родственником?

Сын? Однако сына у нее не было. Или был?

У Глории заболела голова от путаницы в ее семье. Она стала тереть виски пытаясь сопоставить события последних дней.

— Ты меня слушаешь?

Глория почувствовала дурноту и сделала еще один глоток плохого апельсинового сока, пытаясь проветрить голову.

— Да, я слушаю.

— Самое важное для детей — это стабильность. Джин привыкла, что вы только вдвоем. Если вы начнете галдеть, это вызовет проблемы.

— Я не собираюсь "галдеть". Да и что это вообще значит?!

Рот ее бабушки сжался.

— Тебе почему-то не нравится Бен... э-э, Бенджамин? — Глория все еще не могла подобрать лицо к имени.

— Я просто не думаю, что он тебе подходит.

Для ушей Глории долетели звуки смываемой воды в туалете, и через минуту в комнату вбежала Джин, держа в руках свой красный листок.

— Скажи мне, что сказать! — умоляла Джин, протягивая свой листок. — Я не знаю, что сказать об этом листике, кроме того, что он красный. Мисс Друифф захочет, чтобы я сказала, с какого он дерева...

— Не волнуйся, — успокоила ее Глория, вставая из-за стола. — Мы будем тренироваться по дороге в школу.

Глория вернулась в свою спальню, чтобы одеться для работы. Бенни? Бенджамин? Она не знала ни одного человека с этим именем, но само имя, которое казалось более знакомым, было, по-видимому, именем человека, которого даже не существовало.

Что-то было не так, и глубокая, ипохондрическая часть ее сознания ныла, что это может быть результатом опухоли мозга, но она предпочла списать эти несоответствия на недостаток сна, внутренне уверяя себя, что если она проигнорирует текущее замешательство, оно пройдет само собой.

Но так не произошло.

****

— Знаешь, — сказал Бенджамин, — мне кажется, что я не нравлюсь твоей бабушке.

Глория рассмеялась. Они обедали в ресторане быстрого обслуживания, предлагающем вегетарианские блюда. Она ела салат из органической микрозелени, а он заказал здоровый буррито.

— Почему ты так говоришь? — спросила она.

Он пожал плечами.

— Просто такое чувство. Ты должна признать, что она не самый приветливый человек в мире. По крайней мере, не со мной.

— Она привыкнет к тебе, — пообещала Глория, хотя совсем не была уверена, что это правда. Наклонившись через маленький столик, она поцеловала его в нос. — В любом случае, главное что ты нравишься мне.

Он ей нравился. На самом деле, она любила его, и трудно было поверить, что только сегодня утром она не могла вспомнить его лицо. Она даже перепутала его с кем-то, кого считала своим родственником. Как это произошло? — недоумевала Глория.

Возможность опухоли мозга отказывалась полностью исчезнуть.

Мимо их столика, потягивая коктейль, прошел волосатый молодой человек в футболке с рисунком.

Бенджамин наблюдал за ним, на его лице появилось задумчивое выражение.

— С возрастом ты меняешься, — сказал он Глории, — и я не уверен, что это плохо.

— Хорошо.

— Когда ты молод, ты видишь взрослых продажными, глупыми и зацикленными на себе а себя чистыми и идеалистичными, но это не всегда правда.

— Да о чем ты?

Бенджамин хихикнул.

— Я не знаю. Наверное, тот парень похожий на Ленона. И я подумал о старом фильме "Тысяча клоунов", где Джейсон Робардс[6] играет такого антиэлитарного персонажа, который отказывается устраиваться на работу. Он вышел в конце 1950-х или в начале 1960-х годов, в период между битниками и хиппи, но он все еще говорил со мной, ребенком, выросшим в девяностые годы. Когда я был подростком, я думал, что Джейсон Робардс невероятно крутой. Но знаешь что? Времена меняются. И когда я снова увидел этот фильм по телеку на днях, я понял, что он был неудачником. Самовлюбленным неудачником.

Глория недоуменно посмотрела на него.

— И ты заговорил об этом, потому что?

— Сегодня утром мне предложили повышение, и я согласился, но чувствовал себя виноватым.

Она ударила его по плечу.

— Почему ты мне не сказал?

— Я говорю тебе сейчас. Но... как я уже сказал, я чувствовал себя немного виноватым. Это не та работа, которую я когда-либо хотел делать, и я мог бы даже отказаться от нее, когда был моложе, но потом я подумал о тебе, подумал о нас и понял, что помимо больших денег, я получу дополнительную неделю отпуска в год, и, по моему мнению, это того стоило.

— Мы должны это отпраздновать, — весело сказала она ему.

Он оглядел обедающую публику ресторана.

— Да. Тут очень весело?

Глория рассмеялась.

— Я имею в виду настоящий праздник.

Он наклонился вперед, понизив голос.

— Такой, где мы снимаем штаны?

Она улыбнулась.

— Это не совсем то, о чем я думала, но, да, это может быть как вариант.

— Может быть, романтический ужин в "Саммит Хаус"?

— Это было бы замечательно. И мы можем позволить себе это сейчас!

— Да, потому что после похода в ресторан у нас останутся только одни штаны.

— Идиот!

— И мы можем их снять...

— Я люблю тебя, — сказала она ему.

От прикосновения его голос смягчился, и он положил свою руку поверх ее.

— Я тоже тебя люблю.

Глория посмотрела на него и сделала секундную паузу.

— Кто-нибудь когда-нибудь называл тебя Бенни? — спросила она. — Может быть, когда ты был подростком? Или когда ты был ребенком?

Бенджамин странно посмотрел на нее.

— Любопытный вопрос.

— Это просто пришло мне в голову. Тебя кто-нибудь когда-нибудь так называл?

Он медленно покачал головой.

— Нет.

Глория кивнула.

— Да, ты и не похож на Бенни. Ты определенно больше похож на Бенджамина.

— Это хорошо или плохо?

— Хорошо, — сказала она, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать его. — Определенно хорошо.

И это было так.