Список

Глава 7. Хочешь, я открою тайну?

Ты не узнаешь, как тебя люблю я,

Ты не узнаешь, как болит душа.

Слушай, хочешь, я открою тайну?

Обещай не выдавать.

Дай-ка, я шепну тебе на ушко,

Ты давно ждала, так слушай:

«Я влюблён в тебя».

(«Do You Want to Know a Secret», «The Beatles»)

Котёнок беззаботно дрых, свернувшись клубком в раковине туалетного столика, а Гермиона обречённо пялилась на отражение в зеркале.

«Во что одеться человеку, который собирается остричь волосы бывшему Пожирателю Смерти да ещё и без его ведома?

Почему, ну, почему я вписала эту безумную задачу в список?! В сущности говоря, мне и дела нет до того, какой длины волосы у Люциуса Малфоя! Это была просто шутка, полёт фантазии, всплеск воображения, при одной мысли о котором становилось смешно! Я ведь даже предположить не могла, что кроме Гарри и Рона кто-то ещё увидит этот чёртов список! Кроме того, я бы в жизни не подумала, что у меня есть хоть малейший шанс осуществить все перечисленные желания! Если бы я на это надеялась, то никогда не потратила бы этот пункт на такое бессмысленное желание, как «остричь волосы Люциусу Малфою!»

Нахмурившись, Гермиона огорчённо похлопала подушечками пальцев по тёмным кругам под припухшими глазами. Когда Тео ушёл, она ещё немного поплакала, а остаток ночи провела без сна, переживая и сожалея о сегодняшней «миссии». Война окончилась, и её контакты с Люциусом Малфоем свелись к минимуму, а лучше сказать, совсем прекратились. Выйдя из Азкабана после нескольких лет заключения, Люциус превратился в добровольного отшельника, практически не покидающего родовое поместье.

Поместье. Вот ещё одна причина того, что сегодня утром Гермиона чувствовала себя очень неуютно. Она потянулась к котёнку, чтобы погладить его пушистую мягкую шерстку, и подумала о том, что стрижка, несомненно, должна состояться в Малфой-Мэноре. В том месте, где она побывала всего только раз — во время войны. В месте, которое она хотела бы никогда больше не видеть — именно из-за того, что случилось с ней во время войны.

Подхватив котёнка из раковины (и разбудив при этом), Гермиона поднесла его к лицу и, глядя на маленькую мордашку с яркими зелёными глазами, спросила:

— Ну, скажи мне, вот кто в здравом уме, имея в запасе всего шесть месяцев жизни, захочет отправиться в Малфой-Мэнор стричь волосы Люциусу Малфою?

— Снова разговариваешь сама с собой, Грейнджер? Ты в курсе, что это первый признак старческого маразма?

Подпрыгнув от неожиданности, Гермиона обернулась с открытым ртом и выронила котёнка на пол. Тот шмыгнул у неожиданного гостя между ног и унёсся куда-то, задрав хвост трубой. Драко, проводив его взглядом, проворчал:

— Ого… У тебя большие проблемы. Тео ведь предупреждал: НИКАКИХ животных.

— Ты напугал меня.

Всё ещё оторопело прижимая руку к груди, Гермиона напряжённо раздумывала, расслышал ли он среди её бормотания слова «всего шесть месяцев жизни». Скорей всего — нет, иначе не стоял бы рядом так невозмутимо. И уж точно не промолчал бы.

— Как ты вошёл в квартиру?

— Тео сказал, что ты не меняла охранные заклинания. А ещё он сказал, что побывал здесь прошлой ночью.

— Хм! — Гермиона сложила руки на груди, невольно отгораживаясь от его завуалированных подозрений. — Тогда мистер Нотт должен был сказать тебе и о том, что побывал здесь прошлой ночью для того, чтобы вручить мне котёнка, которого сам же ранее и запрещал завести.

— Плохая девочка… Так бессовестно врёшь и даже не краснеешь. Раньше была такой честной и правильной, а теперь лжёшь на каждом шагу, словно отпетая слизеринка. Думаю, такой ты мне ещё больше нравишься, — он обнял её за плечи и заявил: — Обещаю, за эти полгода мы окончательно тебя развратим и испортим. Ну что, ты готова идти?

Аккуратно убрав его руку, Гермиона ответила:

— Я не лгу. Тео и Маркус подарили мне котёнка на новоселье. Тео даже дал ему имя, хотя я не собираюсь называть его этой ужасной кличкой.

— Кстати, куда делся этот мелкий мудила? — Драко оглянулся вокруг.

— Ой, Тео пришёл с тобой? — всполошилась Гермиона, тоже осматриваясь.

Когда она почувствовала, что её хлопают по плечу, и обернулась, то увидела удивлённое, но довольное лицо Малфоя.

— Я имел в виду котёнка, дорогуша Грейнджер, и мне придётся приложить все силы, чтобы не рассказать Тео, что для тебя он всего лишь мелкий мудак.

Гермиона невольно улыбнулась своей искренней и простодушной ошибке, но тут же забыв о ней, пошла искать котёнка. Тот нашёлся в гостиной — катался с боку на бок под столом и стоящими рядом стульями, забавляясь с игрушечной мышью, которую Гермиона купила утром (она всё-таки успела сходить в магазин за всем необходимым). Наклонившись и вытащив маленького негодника, она представила его Малфою.

— Господин Малфой, могу я вам представить господина Данте?

Драко двумя пальцами пожал котёнку переднюю лапку.

— Привет, маленький чертёнок. Очаровательный какой, — взяв зверька на руки, он внимательно его осмотрел и вынес решение: — Он не похож на Данте. Думаю, я назову его Нерон.

— Вот ещё! Заведи своего и называй как хочешь, — Гермиона закатила глаза, отобрала кота у вредного слизеринца и положила его на диван. — Ну, так что? Может, пойдём уже?

— Не терпится, да? — он подмигнул и ухмыльнулся.

Никогда в жизни она бы не подумала, что кому-то удастся совершить то, что они собирались сделать сегодня. А ещё она никогда не сможет понять, как маленький испорченный, избалованный подхалим, которым Драко был в школе, смог превратиться в такого очаровательного, воспитанного и жизнерадостного мужчину.

— Слушай, Малфой… Что касается сегодняшнего плана… Ты не мог бы… помочь мне с реализацией какого-нибудь другого пункта?.. А я тогда отменю стрижку Люциуса Малфоя и смогу добавить что-нибудь не настолько глупое, а? Я имею в виду… это так нелепо… и это же не предсмертное желание… то есть, я хочу сказать, это не самое заветное желание… И я могла бы придумать что-нибудь поинтересней…

Драко подошёл ближе.

— Ах, дорогая Грейнджер, конечно, ты могла бы, но… Теперь уже слишком поздно. Всё устроено согласно тщательно разработанному мной плану. Колёсики закрутились, и их не остановить. Ты в самой гуще событий… А теперь будь послушной маленькой ведьмой, возьми меня за руку, и я отправлю нас в место назначения.

Он протянул руку, и Гермиона буквально отшатнулась, словно от Малфоя смердело, или он был носителем проказы. Не зная, что и подумать, он склонил голову чуть на бок и спросил:

— Что с тобой? Я никогда не видел тебя такой… Чёрт!.. Что же это за слово такое?.. Никак не могу вспомнить… Ах, да!.. Трусихой!

— ТРУСИХОЙ?! — она взвизгнула от негодования.

— Ага, — он улыбнулся. — Так говорят, когда видят перед собой трусливого человека. Но если хочешь, я могу использовать другое слово. Ты же любишь громкие слова. Как насчет… «малодушная»? Слышала о таком когда-нибудь? Я правильно произнёс? Могу и попроще что-нибудь вспомнить, попонятней. Ты же обыкновенная девчонка-грязнокровка и должна знать эти слова: безвольная, мягкотелая, робкая, боязливая, нервная, трусливая, испуганная…

Не в силах больше терпеть это издевательство, она прервала поток отвратительных слов, зажав его рот рукой.

— НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ СМЕЙ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ГРЯЗНОКРОВКОЙ, МАЛФОЙ! И Я НЕ ТРУСИХА! — она почти кричала, по-прежнему затыкая его рот ладонью. — Я никогда ничего не боялась! Как ты смеешь упрекать меня тем, что мне может быть страшно! Ты и понятия не имеешь, с чем мне пришлось столкнуться в жизни! Понятия не имеешь, насколько храброй мне пришлось себя показать, и как молода я была, когда пришлось на деле доказывать эту храбрость! Ты понятия не имеешь о тех вещах, которые я должна была совершить, глядя страху в лицо, и что мне ещё придётся закончить! ДА Я КАЖДЫЙ ДЕНЬ СВОЕЙ КОРОТКОЙ ЖИЗНИ СТАЛКИВАЮСЬ СО СТРАХОМ!

Пока кричала, Гермиона теснила его всё дальше, а когда умолкла, заметила, что вплотную прижала Малфоя к стене у входной двери. Ладонью она всё ещё зажимала ему рот, а высоко и часто вздымающаяся от крика грудь была тесно прижата к его. На самом деле она подошла так близко, что в запале даже не заметила, что он обнял её обеими руками за талию.

Придя в себя, она закончила тише, но от этого не менее решительно:

— Так что не смей обвинять меня в трусости. Никогда.

Она даже не чувствовала, что по щеке скользит слеза, до тех пор, пока Драко не смахнул её пальцем. Тогда Гермиона отняла руку ото рта и без сил опёрлась о его грудь. Она рвано выдохнула, когда тёплая ладонь мягко обняла её затылок, привлекая голову к его груди, но расслабилась в объятьях и вздохнула снова уже спокойней.

Левой рукой рисуя круги на тонкой спине, а правой поглаживая её волосы, Малфой тихо прошептал:

— Нет ничего плохого в том, чтобы признать, что ты иногда боишься, милая Грейнджер. Всем нам рано или поздно бывает страшно. Уверяю тебя, никому даже в голову не придёт осудить тебя за такое откровение.

Ей стало так хорошо и спокойно в его объятьях и одновременно так легко от того, что она наконец-то призналась в своём страхе, пусть и не раскрывая его причин. Заглянув в спокойные серые глаза, она кивнула. Просто кивнула, зная: Драко поймет, что она имела в виду, когда кивала.

И он действительно понял. Малфой отнял руку от затылка, приложил к её щеке и, наклонившись, поцеловал Гермиону в лоб. Постоял немного, не отрывая губ, а потом отодвинулся и посмотрел в карие глаза, в которых плескались невыплаканные слёзы. Он чувствовал, что переполнен целым шквалом непривычных эмоций, которые вот-вот разрушат его доспехи циника и нахала. Он не был уверен, но скорей всего это было что-то вроде почитания или восхищения и, конечно, уважение.

Тем не менее её груди были прижаты к его груди, её бёдра — к его, а лицо обращено к нему как раз под нужным углом… И она пахла так сладко… Драко томился желанием снять с неё сейчас всю одежду и вылизать каждый дюйм её тела, попробовать её на вкус. Он желал её больше, чем вообще какую-либо другую женщину в своей жизни. Вновь обретенное уважение и восхищение боролись с желанием, похотью и новым странным непонятным ему пока чувством, которое он испытывал к ней.

Что это было за безымянное чувство? Была ли это любовь? Конечно, нет. Он точно знал это. Всё было гораздо сложней.

А значит, он не мог сейчас сделать то, к чему так стремился: жадно впиться в её припухшие влажные губы, а затем бросить на пол и заняться безумной, страстной любовью. Драко не мог воспользоваться ситуацией, потому что Грейнджер пришла в его объятия в минуту грусти, момент слабости, момент страха. Даже Драко Малфой не был таким подлецом, чтобы воспользоваться её уязвимым состоянием.

«Когда-нибудь всё будет по-другому, и я смогу, но не сейчас».

Прямо сейчас он собирался дизаппарировать с ней, потому что Гермиона не была трусихой, а он не собирался помогать ей лишать отца волос. Вместо этого, Драко хотел показать ей кое-что, в чём сам боялся признаться.

Гермиона не успела даже до конца осознать, что происходит аппарация, как они уже прибыли в место назначения. Она подалась из рук Малфоя и огляделась. Они стояли посреди большой светлой студии, размещавшейся на чердаке или, возможно, на верхнем этаже бывшего складского здания, скорей всего в маггловском Лондоне.