Обширный заговор

* * *

Интервью на передаче "Сегодня" было запланировано больше месяца назад. Сотрудники первой леди забронировали для неё время на утро доклада "О положении в стране", чтобы рассказать об инициативе “Национальные сокровища" — проекте по сохранению исторического наследия, о котором муж кратко упомянет в своей речи этим вечером. За годы, прошедшие с тех пор, как её предложение в здравоохранении провалилось, миссис Клинтон низвели до более мягких, более традиционных проектов первой леди, подобных этому. Но теперь, когда муж оказался втянутым в сексуальный скандал, Хиллари Клинтон вернулась к ключевой роли в его администрации. Она знала, что поставлено на карту в это первое интервью, и наслаждалась происходящим. К 5:30 утра вторника, 27 января, эскадрилья грузовиков спутникового телевидения выстроилась у Рокфеллеровского центра только для того, чтобы успеть к прибытию первой леди в студию NBC.

Примерно в 6:30 в гримерной миссис Клинтон была расслаблена и уверена в себе, когда её приветствовал Джефф Цукер, исполнительный продюсер "Сегодня".

— Вы, должно быть, самый умный продюсер в Америке, раз поставили моё интервью на сегодня, — сказала она ему.

Она поприветствовала Мэтта Лауэра, второго ведущего, словами сочувствия к Кэти Курик, чей муж умер от рака в предыдущие выходные.

— Сегодня утром в рубрике "Крупным планом", — сказал Лауэр в начале трансляции, — у нас в гостях первая леди Соединённых Штатов Хиллари Родэм Клинтон.

Лауэр начал с того, что интервью действительно было запланировано несколькими неделями ранее, а затем сказал:

— Мы ценим, что вы соблюдаете взятые на себя обязательства, даже в свете недавних событий. Большое вам спасибо. В последнее время у многих людей в этой стране возник вопрос, миссис Клинтон, и он заключается в том, какова точная природа отношений между вашим мужем и Моникой Левински? Он описывал вам эти отношения подробно?

— Что ж, мы очень долго говорили, — сказала она. — И я думаю, что по мере развития этого дела вся страна узнает правду. Но прямо сейчас мы находимся в разгаре дикого безумия. Люди говорят самые разные вещи, распространяют слухи и инсинуации. И за последние много лет, связанных с политикой, и особенно с тех пор, как муж впервые начал баллотироваться в президенты, я поняла, что лучшее, что можно сделать в таких случаях, — это просто набраться терпения, сделать глубокий вдох, и правда сама выйдет наружу. Но мы ничего не можем сделать, чтобы побороть этот разразившийся шквал обвинений.

Лауэр повторил слова Клинтона американскому народу, что никаких отношений не было.

— А он описывал вам, что же было в действительности?

— Да, — сказала миссис Клинтон. — И мы узнаем это со временем, Мэтт. Но я думаю, что сейчас важно быть настолько твёрдыми, насколько возможно, и сказать, что президент опроверг эти обвинения по всем пунктам, недвусмысленно...

Лауэр перешёл к одному из конкретных утверждений. Делал ли президент Левински подарки?

Миссис Клинтон сказала, что это возможно.

— То есть, я сама видела, как он снимает галстук и дарит его кому-то, понимаете... Я знаю мужа больше 25 лет, и мы женаты 22 года, и единственное, над чем я всегда подшучиваю, это то, что он никогда не встречается с незнакомцами. Он добрый, дружелюбный, он пытается помочь тем, кто нуждается в помощи и просит о ней.

Здесь миссис Клинтон намекала на объяснение, которое её муж дал ей и Блюменталю в первый день — что он помог девушке, попавшей в беду. Затем, в ходе того же ответа, первая леди попыталась направить разговор в нужное ей русло.

— Поэтому я считаю, что всем следует просто остановиться на минутку и подумать о том, что мы делаем, — сказала она. — Я очень обеспокоена используемой тактикой и той интенсивной политической повесткой, которая здесь присутствует.

— Я хочу через секунду спросить о Кене Старре, — ответил Лауэр, а затем после нескольких вопросов о том, знакома ли миссис Клинтон с Левински (“Нет"), о роли Вернона Джордана (“Я просто не могу описать вам, насколько он общительный и дружелюбный") и извинился ли бы её муж за то, что снова причинил боль их браку (“Нет. Абсолютно нет, он и не должен"), у миссис Клинтон появилась возможность высказать всё, что она думает о расследовании.

— Меня это очень беспокоит, — сказала она. – Всё начиналось как расследование неудачной сделки с землёй. В 1992 году я всем говорила: "Мы потеряли деньги". А про нас говорили: "Знаете, это неправда, они же неплохо заработали. У них все деньги на счёте в швейцарском банке". Что ж, это было правдой. На это ушли годы, но это было правдой. Сейчас мы получаем политически мотивированного прокурора, связанного с правыми противниками мужа, который четыре года проверял буквально каждый телефонный звонок...

— И потратил на это 30 миллионов долларов налогоплательщиков, — вставил Лауэр.

— Сейчас уже больше: он изучал каждый сделанный нами телефонный звонок, каждый выписанный нами чек, выискивал компромат, запугивал свидетелей — делал все возможное, чтобы попытаться выдвинуть какое-то обвинение против мужа.

— Мы говорим о Кеннете Старре, — пояснил Лауэр, — так что давайте называть его по имени, потому что он независимый юрист.

— Но это же целая операция, — ответила она. — Это не просто один человек. Это целая операция… Мне правда кажется, что это настоящая битва. То есть, посмотрите на всех тех, кто вовлечён — они появлялись и при других обстоятельствах. Это удивительная история для любого, кто готов найти её, описать и объяснить, — это обширный заговор правых, который строился против мужа с того дня, как он объявил о своём избрании президентом. Несколько журналистов вроде как уловили это и объяснили, но американской общественности ещё не всё известно. И, в самом деле, вы знаете, странным образом это может сработать.

Фраза “обширный заговор правых" немедленно произвела сенсацию и быстро стала, вероятно, самым известным высказыванием первой леди в истории Соединённых Штатов. Тем не менее, в чувствах миссис Клинтон по этому поводу не было ничего нового. В феврале 1994 года, как раз когда история с Уайтуотером набирала обороты, первая леди дала интервью Мерил Гордон из журнала Elle и сказала:

— Послушайте, я знаю, о чём идёт речь. Это организованная и хорошо финансируемая попытка свергнуть мужа и, как следствие, меня саму, предпринятая теми, у кого другая политическая повестка или другие личные и финансовые причины для нападения на нас.

4 года спустя она чувствовала то же самое.

Но справедливо ли было критиковать противников президента, называя их “обширным правым заговором"? В той мере, в какой слово “заговор" предполагало незаконное поведение, замечание миссис Клинтон не было обоснованным. На тот момент не было никаких доказательств того, что кто-либо из окружения Полы Джонс или Кеннета Старра нарушил закон. И усилия против Клинтона не были централизованно скоординированы. Многие участники заговора миссис Клинтон: скажем, Клифф Джексон и "эльфы", или Люсианна Голдберг и сам Старр вообще не были знакомы между собой. Что касается “обширного", то все центральные игроки в попытке свергнуть Клинтона, вероятно, могли бы уместиться в одном школьном автобусе. Более того, Хиллари не учитывала, что президент сам навлёк на себя многие из своих проблем, особенно из-за катастрофических отношений с Моникой Левински. Разобранная таким образом, знаменитая фраза миссис Клинтон не совсем соответствует действительности.

Но в этом обвинении была и остаётся несомненная доля правды. Расследования дела Полы Джонс и Уайтуотера существовали только благодаря усилиям политических противников Клинтон правого толка. Те, кто ненавидел Клинтонов, инициировал эти проекты и поддерживал их на протяжении многих лет. Другими словами, ни за расследованием дела Старра, ни за делом Полы Джонс не стояло никого важного, кто уже не был бы убеждённым политическим противником Клинтонов. Едва ли существовал, скажем, хоть один видный демократ или сторонник Клинтона, которого эти факты убедили перейти на другую сторону. Эти факты просто укрепили существующие политические ориентации. Это была, прежде всего, история политических страстей, разыгрывавшихся на легальной сцене. В этом отношении действительно существовал “обширный заговор правых" с целью свергнуть президента.

Тем не менее, во мнении миссис Клинтон был упущен важный и вызывающий тревогу момент. Её возмущение заговором предполагало веру в то, что в использовании правовой системы для достижения политических целей есть что-то экстраординарное. В мире, где во многом благодаря таким демократам, как Клинтоны, правовая система взяла верх над политической системой, существование такого заговора было обычным делом. В то время, когда судебные процессы заменяли выборы в качестве оружия политических перемен, неудивительно, что враги Клинтона решили напасть на него именно таким образом. Все, что они делали, — это пользовались средствами современной политической торговли.

С тех пор как фраза миссис Клинтон стала частью американской жизни, важность её вызова журналистам была в значительной степени забыта. Причина, по которой она говорила об “обширном заговоре правых", заключалась в том, чтобы призвать журналистов разобраться в прошлом Старра и его сообщников. Сидни Блюменталь не придумывал знаменитых 3 слова, миссис Клинтон сделала это сама, но он призвал её подыграть репортёрам, освещающим эту историю. Лихорадка первых разоблачений спадала. Что-то другое должно было занять его место.

— Это удивительная история, — пообещала миссис Клинтон.

В течение нескольких дней Блюменталь поставил перед собой задачу воплотить эту историю в жизнь.

Однако после своего выступления в передаче "Сегодня" миссис Клинтон была вынуждена вернуться в Вашингтон и присоединиться к мужу для выступления с докладом "О положении в стране" в тот вечер. Защита мужа и её нападение на его преследователей взбудоражили сотрудников и друзей Клинтонов — и, похоже, саму первую леди. Что касается расследования, то его адвокаты заткнули президенту рот, а во время возможности сфотографироваться с палестинским лидером Ясиром Арафатом президент ограничился лишь туманным заявлением о том, что “американский народ имеет право получить ответы. Я бы хотел, чтобы их у вас было больше, а не меньше, скорее раньше, чем позже". Миссис Клинтон, с другой стороны, на данный момент заменила его в качестве политической души семьи — борца, спасителя, незаменимого союзника в стратегии выживания. Миссис Клинтон все ещё находилась под впечатлением своего триумфа в Нью-Йорке, когда вернулась во вторник днём, чтобы присоединиться к бдению Гарри Томасона в гостиной.

— Пусть они знают, как с нами шутить, — сказала первая леди.

Настроение президента изменилось не так быстро, как у его жены. Томасон продолжал наставлять президента, убеждая его не отставать от своих противников. Провожая Клинтона до дверей Белого дома, когда тот направлялся на Капитолийский холм, чтобы выступить с докладом "О положении в стране", Томасон сказал ему: