Обширный заговор

* * *

Каждый день в 7:30 утра Генри Хайд встречался со своим начальником штаба Томасом Э. Муни в отеле "Хаятт" недалёко от Капитолийского холма, завтракал и хандрил. С того дня, как пришёл доклад Старра, Хайд ненавидел все, что касалось этого процесса, и не в последнюю очередь то, что произошло с ним. 16 сентября онлайн-журнал Salon опубликовал статью о внебрачной связи Хайда в 1960-х годах. Он объяснился по этому вопросу с женой, умершей в 1992 году, но об этом не знал никто из его детей или внуков. Хайд признал, что источником этой истории, вероятно, был муж-рогоносец той женщины, но обвинил Белый дом в методе выжженной земли при обращении с противниками. Он правильно беспокоился. Сидни Блюменталь перенёс цель своей кампании “оппо" с прокуроров Старра на преследователей Клинтон в Конгрессе. Примерно в это же время Блюменталь, родом из Чикаго, рассказал мне, что его мать недавно вспоминала о том, как Хайд приводил любовницу в отель "Шерман".

Такая обстановка не располагала Хайда к компромиссам. Хайд оказался в политических тисках. Как показала реакция на публикацию видеозаписи заседания большого жюри с Клинтоном, общественная поддержка импичмента была незначительной. Но коллеги Хайда по юридическому комитету, республиканцы, отчаянно хотели продвигаться вперёд. И преобладающей над всеми другими мотивациями была вера, которая поддерживала врагов Клинтона в течение многих лет: Хайд считал, что это ещё не конец. Старр дразнил республиканцев в комитете своими многозначительными предупреждениями о том, что его расследование продолжается. Уайтуотер, Трэвелгейт и Файлгейт остались в его юрисдикции, как и отдельное расследование о том, лгал ли Клинтон о своей связи с Кэтлин Уилли. Предполагаемый скандал с финансированием предвыборной кампании, с его смутными намёками на связь с коммунистическим Китаем, также привлёк Хайда. В свете всего этого, что действительно беспокоило председателя по поводу предложения Буше, так это ограничение слушаний одной Левински.

Но Буше заставил Хайда защищаться, что стало очевидно, когда председатель появился в программе "Встреча с прессой" в воскресенье, 4 октября. Хайд отверг ограничения Буше по времени и объёму слушаний, но председатель хотел показать, что он тоже поступает разумно. Итак, Хайд выдвинул предложение от себя лично:

— У меня есть новогоднее решение, и оно заключается в том, что мы закончим к Новому году. Теперь вы знаете, как иногда нарушаются новогодние решения, но я надеюсь и молюсь о том, чтобы мы смогли закончить к Новому году.

Демократы ликовали. Ограничив свой график до конца года из-за ноябрьских выборов, Хайд, по сути, признал, что у него не будет времени вызвать каких-либо свидетелей по поводу поведения Клинтона. (Если бы Хайд начал вызывать свидетелей, таких как Левински и Вернон Джордан, демократы имели бы право тоже вызывать своих свидетелей, и слушания в 1999 году надолго бы затянулись.) "Новогоднее" решение Хайда означало, что он будет полагаться исключительно на улики, собранные Старром. Нравилось это Хайду или нет, но теперь он был постоянным партнёром непопулярного Старра по команде.

Во вторник 6 октября у Хайда был последний шанс сорвать стратегию демократов. На слушаниях в комитете по определению меры, которая будет направлена на рассмотрение в Палате представителей, Говард Берман, непредсказуемый либерал из Калифорнии, удивил всех предложением, которое, казалось, разделяло разницу между ограниченным подходом Буше и бессрочным мандатом Хайда. Берман предложил комитету просто предположить, что утверждения, содержащиеся в докладе Старра, были правдой, а затем перейти к определению того, является ли такое поведение президента преступлением, подлежащим импичменту. Это было просто и прямолинейно, и Барни Фрэнк, бунтарь из Массачусетса, который был лучшим тактиком в комитете, увидел, что республиканцы могут согласиться. Эта возможная вспышка вежливости беспокоила Фрэнка, потому что он верил в стратегию Гефардта "победа за счёт поражения".

Фрэнк сидел рядом с Берманом в комнате для слушаний. Он наклонился и прошептал Берману, что знает, как свести на нет его предложение — от всего сердца поддержав его. Фрэнк знал, что многие республиканцы в комитете были просто принципиально против всего, за что он выступал. Гамбит Фрэнка сработал, и идея Бермана была отклонена при голосовании по партийной линии. Как и предложение Буше. И открытый подход Хайда без формальных сроков был принят комитетом, также прямым партийным голосованием, 21 голосом против 16.

Предложения Буше и Хайда, оба слегка изменённые, были представлены на рассмотрение 8 октября, впервые с 11 сентября, когда Клинтон потерпел поражение при голосовании за публикацию доклада Старра, Палата представителей рассматривала вопрос об импичменте. На этот раз, однако, атмосфера была иной. Воодушевлённые опросами, которые свидетельствовали о продолжающейся поддержке президента, почти все демократы воспряли духом. Это не помешало панике, охватившей Белый дом в последнюю минуту, когда Джеймс Карвилл рявкнул на Рама Эмануэля, что республиканцы собираются подорвать стратегию Гефардта и согласиться на предложение Буше. Зараза беспокойства распространилась даже на Эбба Лоуэлла, который ворвался к Гефардту с вопросом:

— Что, если они согласятся на сделку? Что, если республиканцы раскроют наш блеф и согласятся с нашим предложением?

Но Гефардт, на тот момент ветеран самоубийственной тактики республиканцев Гингрича, пообещал, что Республиканская партия будет едина в поддержке предложения Хайда, даже если её заклеймят как пристрастную толпу линчевателей.

— Они ничего не могут с собой поделать, — сказал Гефардт. — Они никогда этого не сделают. Они будут "против", потому что мы "за".

Гефардт был прав. План Хайда был принят 258 голосами против 176, при этом все республиканцы в Палате представителей и только 31 демократ проголосовали большинством. В конце дня прозвучало предложение Рика Буше, и джентльмен из Вирджинии поднялся с просьбой о Ньюте Гингриче.

— Господин председатель, — сказал он, — по этому поводу я требую провести голосование.

Подсчёты показали, что 236 человек были против и 198 — за план, который ограничивал слушания по импичменту обвинениями Левински и требовал их завершения к концу года. Голосование проходило почти исключительно по партийному принципу. Ни один проигравший никогда не покидал зал заседаний Палаты представителей более довольным, чем Рик Буше в тот день. И, как и остальные его коллеги, он бежал из Капитолия после голосования и вернулся домой возглавить предвыборную кампанию.