Обширный заговор

* * *

Хайд считал, что Старр был превосходным свидетелем, даже несмотря на то, что он не произвёл никакой сенсации, способной изменить политическую динамику вокруг импичмента. (Действительно, единственной “новостью" в появлении Старра было его откровение о том, что вины Клинтонов не нашли в делах Трэвелгейт и Файлгейт.) Тем не менее, председатель был разочарован тем, что он расценил как враждебное освещение выступления Старра в прессе. Он хотел, чтобы члены Палаты представителей от республиканцев знали, что независимый юрист привёл убедительные доводы в пользу импичмента Клинтон. К счастью, по мнению Хайда, нашёлся доброволец, который распространил эту новость среди верных республиканцев.

Том Делей согласился держать всех в курсе. В месяцы, последовавшие за голосованием Палаты представителей по импичменту, расцвело несколько мифов о роли бывшего истребителя, который впоследствии стал третьим по рангу республиканцем в Конгрессе. Говорили, что Делей, лидер большинства, запугивает коллег-республиканцев, заставляя их проголосовать "за", что он пригрозил лишить их председательства в подкомитете, что он пообещал выставить против любых умеренных, планирующих проголосовать по-другому, закоренелых лидеров-консерваторов. Всем, начиная от зачёсанных назад волос и заканчивая хорошо продуманным угрожающим видом, Делей практически поощрял легенды о своей свирепости. Но, по правде говоря, Делей сделал меньше, чем многие думали. Когда Гингрич сдался, а его назначенный преемник Роберт Ливингстон отказался играть публичную роль в споре об импичменте, Делей позаботился о том, чтобы процесс продолжился. Он поклялся, что руководство Палаты представителей незамедлительно проведёт голосование по любым пунктам об импичменте — и, что самое важное, он пообещал, что голосование о порицании не будет допущено. Лишив сидящих за забором людей привлекательной промежуточной позиции в виде порицания, Делей вынудил своих коллег-республиканцев провести прямое голосование "за" или "против" поведения президента.

Том Делей

Роль Делея началась после дачи показаний Старром. Он приказал своей партии опубликовать краткое изложение основных аргументов Старра, и с этого момента Делей заставлял своих заместителей штамповать материалы против Клинтона для членов партии. В атмосфере, в которой многие члены клуба часто чувствуют пренебрежение со стороны своего руководства, рядовые члены высоко оценили внимание Делея. После 27 ноября, когда Клинтон дал тщательно подготовленные ответы на 81 вопрос, заданный ему Хайдом, задержка способствовала распространению официальной линии возмущения республиканцев.

Приоритеты Делея были отмечены и его номинальным начальством. В течение недели после дачи показаний Старром Гефардт отправился в офис Ливингстона для частной встречи один на один с назначенным спикером по поводу импичмента. Ранее, сразу после выборов, Ливингстон предположил Гефардту, что тот, возможно, согласится на голосование о порицании в Палате представителей. Но к концу месяца у Ливингстона было другое послание лидеру демократов. Теперь он не собирался допускать, чтобы обсуждалась альтернатива импичменту. Мнение Делея совпало с мнением Ливингстона.

Однако, несмотря на закулисные махинации, у Хайда все ещё оставалась проблема, что делать с остальными слушаниями. В этом он руководствовался одним из своих самых энергичных и решительных коллег-республиканцев, Биллом Макколламом из Флориды, третьим по рангу членом комиссии. Макколлам представлял округ Орландо почти два десятилетия, но сохранил мальчишеский энтузиазм по отношению к своей работе. На самом деле, Макколлам был загипнотизирован, в частности, одной частью дела, и это принесло ему секретное прозвище среди сотрудников республиканской партии "мистер Гениталии". Макколлам одержимо настаивал на том факте, что Клинтон солгал о том, где и как он прикоснулся к телу Моники Левински. Макколлам действительно был прав. Левински засвидетельствовала, что президент прикасался к её груди и влагалищу, а Клинтон отрицал это или, по крайней мере, отрицал, что он использовал свои руки и губы “с намерением возбудить" её. Макколлам тщательно разместил закладки на разделах показаний Левински о сексе, где она описывала, как Клинтон стимулировал её.

— Если он ласкал ей грудь или трахался с ней другим способом, это лжесвидетельство, — говорил он посетителям своего офиса.

Билл Макколлам, "мистер Гениталии"

Этот вопрос фактически послужил полезным опосредованием для всех дебатов об импичменте. С одной стороны, позиция президента о том, что его ласки с Левински приравнивались к сексуальной игре в одни ворота, была довольно абсурдной на первый взгляд. Но, с другой стороны, едва ли можно представить себе менее значительную ложь, чем та, что касается механики шалостей Клинтона-Левински. Вопрос сводился к тому, насколько серьёзно следует относиться к проблеме “лжи о сексе", как часто описывали вероломство Клинтона. Макколлам и его союзники утверждали, что ложь по этому вопросу, как и по любому другому, приравнивается к тяжким преступлениям и проступкам; но общественность, на стороне которой история и понимание Конституции, это не убедило.

Одержимость Макколлама и других нагнетанием негодования по поводу такого рода проступков привела к непреднамеренному комическому апогею слушаний по импичменту. 1 декабря Хайд созвал слушание по вопросу, который он довольно высокопарно назвал “последствиями лжесвидетельства и связанных с ним преступлений". Хайд и его сотрудники нашли двух свидетелей, вокруг которых будут решаться сегодняшние показания, — “дам-лжесвидетельниц", как некоторые стали бы их называть.

После звучного вступления Хайд передал слово Макколламу, который быстро продемонстрировал, почему многие конгрессмены оставляют подобные вопросы сотрудникам.

— Мисс Парсонс, — нараспев произнёс Макколлам, обращаясь к младшей из двух женщин за столом свидетелей перед ним, — правильно ли я понимаю, что вы были тренером по баскетболу в Университете Южной Каролины, когда вас обвинили в лжесвидетельстве?

— Не совсем, — мягко поправила свидетель. — Я оттуда уволилась.

— Вы уволились, но работали там раньше.

— Да, раньше я там работала, — согласилась Пэм Парсонс.

— Правильно ли я понимаю, что предметом вашего лжесвидетельства был секс по обоюдному согласию?

— Нет, — сказала она. Снова неправильно.

— Тогда что же было предметом лжесвидетельства? — продолжил плохо подготовленный Макколлам. — Пожалуйста, поясните.

— Ну, это даже отчасти забавно, — вяло и несколько рассеянно ответила Парсонс. — В Солт-Лейк-Сити, штат Юта, есть лесби-бар под названием "Киска в сапогах". Нелегко говорить. Я часто посещала этот бар. Всё произошло через 2 года после того, как я подала в суд на Sports Illustrated. Для меня это была неприятная подробность. Я думала, что у меня было много причин сказать "нет ", но это была откровенная ложь. Я действительно ходила в тот бар.

В этот момент в переполненном зале слушаний едва ли кто-то имел хоть малейшее представление, о чем говорила Парсонс. Что за "Киска в сапогах"? При чём тут Sports Illustrated? Кто эта женщина и какое отношение она имеет к импичменту президента?

Для Макколлама, очевидно, она была одновременно свидетелем-экспертом и вещественным доказательством наказания за лжесвидетельство.

— Вы тогда занимали руководящую должность?

— Совершенно верно, — подтвердила Парсонс. — Я была директором по спорту.

— Так, — воспрял духом Макколлам. — Президент Соединённых Штатов — высший руководитель в этой стране. Как думаете, какой сигнал это пошлёт, если мы придём к выводу, что он совершил лжесвидетельство, и не будем привлекать его к ответственности, а он выйдет сухим из воды...?

— Попробую ответить, — мечтательно сказала Парсонс. — Это будет неоднозначное послание. Нельзя воспитывать молодёжь неоднозначными посланиями. Секретов нет, но умение выбирать, когда им что-то рассказывать, — вот что такое зрелость. Секретность не мешает только при воспитании маленьких детей.

Сбитый с толку, как и все остальные, этим ответом, Макколлам повернулся к следующему свидетелю — пожилой, скромно одетой женщине с более приземлёнными манерами.

— Доктор Батталино, что вы думаете о двойных стандартах, которые мы могли бы создать, если бы пришли к выводу, что президент совершил лжесвидетельство, и мы не объявляем ему импичмент, в отношении таких людей, как вы, осуждённых и отправленных в тюрьму или под домашний арест за лжесвидетельство относительно секса по обоюдному согласию? Разве это справедливо?

Барбара Батталино лучше Парсонс понимала свою роль и дала ответ, которого так хотел Макколлам:

— Я считаю, что мы, как народ, как страна, не должны создавать впечатление... что мы та страна, где не воспринимают всерьёз верховенство закона, свободу и справедливость для всех.

Мало кто мог бы поспорить с этим замечательным утверждением, но ни Макколлам, ни кто-либо другой не объяснили, кто эти женщины и почему они дают показания. С 1977 по 1982 год Пэм Парсонс была успешным женским тренером по баскетболу в Университете Южной Каролины, но затем Sports Illustrated опубликовал статью, в которой описала её как хищную лесбиянку, которая набирала игроков в университетскую команду, "думая только о сексе". Парсонс подала в суд на журнал за клевету. В ходе этого гражданского процесса она солгала по многим различным вопросам, включая своё знакомство с заведением, известным как "Киска в сапогах". После того, как её гражданское дело было прекращено, судья потребовал привлечь её к уголовной ответственности за ложные заявления. В конце концов она признала себя виновной в лжесвидетельстве и была приговорена к 4 месяцам тюремного заключения и 5 годам испытательного срока, которые отбыла в 1990 году.

История Батталино была ещё более странной. Пациент подал в суд на Батталино за халатность при работе психиатром в больнице Администрации ветеранов в Айдахо. Иск был отклонён, но затем Батталино, которая была не только врачом, но и юристом, обратилась в суд, чтобы заставить правительство оплатить её судебные издержки. В ходе этого разбирательства её спросили под присягой, занималась ли она когда-либо сексом с данным пациентом. Она сказала "нет" — ложь (она занималась с ним оральным сексом в больнице). Она признала себя виновной в воспрепятствовании правосудию и была приговорена к 6 месяцам домашнего ареста. Она также лишилась медицинской и юридической лицензий.

Как было очевидно почти любому здравомыслящему зрителю, печальные истории этих женщин имели мало отношения к тому, должен ли быть объявлен импичмент Биллу Клинтону. Во-первых, обе женщины сами инициировали судебные разбирательства, в ходе которых солгали: Парсонс в иске о клевете, а Батталино в своём заявлении о выплате гонорара. Правовая система особенно косо смотрит на тех, кто тянет других в суд под ложным предлогом. Более того, половой акт Батталино с пациентом сам по себе был неподобающим поведением. Однако самое главное, что юридическое решение о возбуждении уголовного дела принципиально отличалось от политического решения об импичменте избранного президента. Независимо от решения Конгресса об импичменте, Клинтона все равно можно было привлечь к ответственности. Грубый параллелизм аргументации Макколлама: этим женщинам это не сошло с рук, так что Клинтону тоже не должно сойти с рук — был просто неправильным. Для дам-лжесвидетельниц вопрос никогда не заключался в том, совершили ли они тяжкие преступления или проступки; для Билла Клинтона это было все.