Обширный заговор

* * *

Для Билла Клинтона политическое противостояние с республиканцами в 1995 году было похоже на другой момент четырьмя годами ранее. Клинтону пришлось пережить несколько трудных месяцев в 1991 году, когда он пытался принять решение о том, баллотироваться ли на пост президента. Во время своей последней кампании по переизбранию на пост губернатора Арканзаса он пообещал не претендовать на более высокий пост и изо всех сил пытался отказаться от этого обещания. Президент Буш по-прежнему наслаждался успехом войны в Персидском заливе. В разгар этих проблем Клинтон отправился в Кливленд, чтобы выступить с программной речью на национальном собрании Совета лидеров демократической партии, собрания умеренных демократов, которое он тогда возглавлял. Опираясь всего на несколько заметок, Клинтон произнёс то, что многие сочли лучшей политической речью года.

— Мы здесь для того, чтобы спасти Соединённые Штаты Америки, — сказал он. — Наше бремя состоит в том, чтобы дать людям новый выбор, основанный на старых ценностях. Новый простой выбор, который открывает возможности, требует ответственности, даёт гражданам больше права голоса, обеспечивает им отзывчивое правительство, и все это потому, что мы осознаем себя сообществом.

Национальный пресс-корпус дал речи восторженные отзывы. В этот день, более чем в какой-либо другой, Билл Клинтон получил реальную возможность стать кандидатом в президенты. Это был день, как в ноябре 1995 года, самого мощного выброса адреналина, которым может наслаждаться американский политик. Это было 6 мая 1991 года, за 2 дня до того, как Билл Клинтон появился на губернаторской конференции по управлению качеством в отеле "Эксельсиор".

Замечание Генри Киссинджера о том, что власть — это сильнейший афродизиак, стало клише, потому что благодаря ему очевидное звучит оригинально. Политики на протяжении всей истории вели насыщенную сексуальную жизнь. В некоторых случаях, без сомнения, они использовали свою власть, чтобы сломить сопротивление строптивых партнёров, но столь же несомненно, что многие женщины сами искали их. Только в ХХ веке в ряды президентов-изменников входят, среди прочих, Уоррен Хардинг, Франклин Д. Рузвельт и Джон Кеннеди — ужасный президент, великий президент, к которому история относится неоднозначно. Другими словами, их сексуальная жизнь мало что говорила об их президентстве или об их “характере". Клинтон тоже сбился с пути во время своего долгого брака — убийственный факт о нем как о муже, но никак не влияющий на его репутацию общественного деятеля.

Отчасти из-за своего статуса символа сибаритствующих бэби-бумеров Клинтон приобрёл репутацию своего рода Лотарио[15], нечто среднее между учтивым соблазнителем и безжалостным завоевателем. Однако, если судить по его отношениям с Моникой Левински, то оба описания кажутся неверными. Конечно, немногие отношения могли бы блистать под таким пристальным вниманием, которое было сосредоточено на президенте и стажёрке, но Клинтон выглядел скорее несчастным, чем радостным в своей сексуальности — охваченным чувством вины, эгоистичным, навязчивым. Боб Беннетт однажды сказал Клинтону то же самое. Изучив отчёты частных детективов и интервью с десятками предполагаемых любовниц, юрист сказал президенту: “Это погубит вашу репутацию". Клинтон никогда не скрывал своего интереса к сексу. Его рукопожатия с хорошенькими женщинами затягивались, и он ухмылялся, не извиняясь. Но разговоров было гораздо больше, чем действий.

Как только стали известны грязные подробности истории Левински, некоторые из его старых друзей поделились печальными воспоминаниями. В первые дни президентской кампании 1992 года, когда штат сотрудников Клинтона был небольшим, а обстоятельства интимными, одна девушка призналась другой, что ей приснился эротический сон об одном из их коллег — Джордже Стефанопулосе, которого она едва знала. Каким-то образом эта история дошла до кандидата, и это побудило его начать серию ночных бесед с сотрудниками о сексуальных фантазиях. Клинтон никогда никого не трогал во время переговоров в самолётах и гостиничных номерах, но они происходили в атмосфере, насыщенной сексуальным напряжением. Когда наступала очередь Клинтона говорить, он часто возвращался к одному и тому же сценарию: он стоит в дверях, а женщина стоит перед ним на коленях и занимается оральным сексом.