Откуда взялся этот Клемент?

— А с чего это первому попавшемуся старику упоминать Гарри?

— Потому что к тому времени он со своим пропавшим золотишком уже стал местным фольклором. Историю знали все, и слиток искала половина Лондона. Какие только сумасшедшие догадки не строили, куда Гарри его заныкал! Постепенно по части поисков остыли, но всякие теории сочиняли еще долго. Через четыре года после смерти Коула его слиток превратился в… как это называется?

— Городской миф?

— Ага, вроде того.

— Как я полагаю, у вас имеется собственная догадка?

— Именно, и весьма обоснованная, как мне кажется.

— Рассказывайте же.

— Так вот, тот старик в пабе в свое время имел обыкновение дуться с Гарри в домино. Не то чтобы они были прямо уж не разлей вода, но все же знал он Коула достаточно близко, чтобы его пригласили на похороны. Старикан все нудел про них, я же слушал вполуха и ждал, когда он наконец отвяжется. И уже собирался допить свое пиво да свалить, но тут он вдруг затягивает, как, мол, чудесно звучали церковные колокола.

— Церковные колокола? Это на похоронах-то?

— Вот-вот, и причем не один колокол, а полный комплект, прямо как на свадьбе.

— Странно.

— Вот и я так подумал. И сказал про это старику, и предположил, может, Гарри увлекался звонарством.

— Кампанологией.

— Как?

— Это наука про колокола и колокольный звон.

— Хм, ну да. В общем, старикан рассказал, что в колокола звонил знакомый звонарь Гарри — в знак уважения, видимо. Тогда-то меня и осенило. Если Коул был постоянным звонарем в церкви, то, ясное дело, мог попасть на колокольню. А чтобы спрятать что-то небольшое, вроде золотого слитка, лучше места и не придумать. Колокольня не какой-то там проходной двор, да и полиция не станет рейд в церкви устраивать. Как считаешь, пупсик?

Рассказ Клемента звучит столь правдоподобно, что я волей-неволей задумываюсь.

— Но ведь кто-то еще мог догадаться?

— Послушай, мы тут обсуждаем коуловское золотишко. Если бы его кто и нашел, он ни за что не сохранил бы это в секрете. Потому что загнать этот слиток можно только скупщику краденого, а не родился еще такой скупщик, который способен держать язык за зубами. По району обязательно поползли бы слухи, и через пару дней об этом трепались бы на каждом углу. Уж поверь, это была бы настоящая сенсация.

— Допустим. Получается, нам только и нужно, что пойти в эту церковь и как-то пробраться на колокольню?

— Э-э, есть небольшая загвоздка. Я понятия не имею, в какой церкви он был звонарем.

— А у старика спросить вы не сообразили?

— Штука в том, что я смекнул насчет колокольни уже после пивной. Я планировал вернуться туда на следующий день и как следует расспросить старикана.

— И почему же не расспросили?

— По той простой причине, что на следующий день я был мертв, — совершенно прозаично отвечает Клемент. — Той ночью меня в переулке и шандарахнули.

Ну вот, все правдоподобие коту под хвост.

— Все-таки мне хотелось бы, чтоб вы прекратили говорить это.

— Что «это»?

— Что вы мертвый. Неужели вы не понимаете, как нелепо это звучит?

— И это говорит женщина, которая пишет невообразимую ахинею.

— Что?!

— Да вот когда я ночью смотрел телик, нашел твой блокнотик — валялся возле дивана. Как же там было написано на обложке?.. «Замыслы и сюжеты для романов» — так вроде?

— Вы не имели права читать мои записи! — взрываюсь я.

— Ах, какие мы обидчивые. По правде говоря, пупсик, твой бред в блокноте звучит куда нелепее любого моего рассказа.

Меня заливает краска смущения и гнева. Но поскольку доля смущения существенно больше, я смиренно проглатываю гнев и возвращаюсь к начальной теме разговора.

— Может, все-таки вернемся к плану?

Как ни досадно признать, но спор этот я вчистую проиграла. Клемент, судя по улыбочке, упивается победой.

— Как скажешь, пупсик.

— Вот только в Лондоне церквей, наверное, сотни. С какой же тогда начнем?

— Доедем на подземке до Камдена, найдем первую церковь, да так по одной все и переберем.

— А может, воспользуемся интернетом?

— Ты упоминаешь его уже во второй раз, а я все так же не понимаю, что это за хреновина такая.

Молча копаюсь в сумочке и достаю смартфон. Быстрый поиск по картам демонстрирует масштаб стоящей перед нами задачи. Я показываю экран Клементу.

— В Камдене с десяток церквей.

Клемент, похоже, больше впечатлен самим телефоном, нежели моим открытием.

— У тебя на этой штуке и карта есть?

— Да.

— А еще фотоаппарат и телефон?

— Да.

— А что еще?

— Да много чего. По смартфону можно смотреть фильмы, слушать музыку, читать книги.

Клемент откидывается на спинку сиденья.

— Дурдом какой-то, пупсик. У него даже проводов нет.

Да это же повторение разговора с мамой, что у меня был с ней несколько месяцев назад! Она пыталась вспомнить название группы, исполнявшей песню «Шоссе Вентура». Я открыла «Спотифай» на смартфоне, нашла трек и включила — на все про все мне потребовалось меньше полминуты. Мамочке все это показалось каким-то колдовством.

— Знаете что, Клемент, если мы найдем слиток, я куплю вам смартфон.

— А если не найдем, никакая волшебная хреновина нам обоим уже не поможет.

— Совершенно верно. Значит, будем проверять церкви по одной?

— Придется, если только эта твоя штука не скажет, у какой церкви есть колокольня, а у какой нет.

— Вообще-то это ей тоже по силам.

Клемент качает головой, словно бы предполагал лишь в шутку. Я открываю под картой список с уменьшенными фотографиями каждого сооружения.

— Ага, вычеркиваем почти половину, поскольку это нетрадиционные церкви.

— Подумаешь, каких-то пять-шесть колоколен, — ворчит Клемент.

— Лично меня беспокоит вовсе не количество, а как мы попадем на каждую из них.

— Выбора у нас нет, пупсик. Будем плести какую-нибудь фигню.

— То есть врать священникам?

— Ага, и положимся на волю Божью.

Крайне сомнительно, что Господь благоволит подобным методам, но раз уж уточнить у него я не могу, остается положиться на Клемента. Это заключение порождает смутную тревогу: весьма и весьма вероятно, что обман духовных чинов окажется не самым худшим нашим проступком на сегодня.

«Простите, отче. Кажется, я собираюсь согрешить».

Поезд с лязгом останавливается под обширной крышей вокзала Ватерлоо.

Клемент уже на ногах, стоит в нетерпении перед дверьми вагона, и я присоединяюсь к нему. Наконец, двери с шипением раздвигаются, и он шагает на платформу, принюхивается и оборачивается ко мне:

— Чуешь, пупсик?

По мне, так воздух грязноват, но без какого-то выраженного запаха.

— А что я должна почуять?

— Запах Лондона! — торжественно возвещает он. — Величайшего города во всем мире!

Сама я отнюдь не поклонница величайшего города, однако решаю оставить свое мнение при себе. Я бывала в столице бессчетное количество раз, и чувства она у меня вызывает неизменно смешанные. Непостижимым образом Лондон одновременно и ошеломляюще огромный, и жутко клаустрофобический. Кому-то по душе его постоянная суматоха, но вот я толп не люблю, так же как и несмолкающий шум.

Несмотря на подобное двойственное отношение к нашей многолюдной столице, я наведываюсь сюда довольно часто, поскольку здесь находятся самые лучшие книжные магазины на планете. Посреди шума, грязи и безликих толп затеряны оазисы спокойствия — старомодные магазинчики, попрятавшиеся по закоулкам и ждущие лишь тех, кто по-настоящему хочет их отыскать. Для книголюбов вроде меня подобные лавки — сущие анклавы нирваны.

Увы, вряд ли сегодня получится посетить хотя бы один.

Рука Клемента тянется к карману безрукавки, однако под моим хмурым взглядом послушно опускается без добычи.

— Мне нужно покурить, пупсик, да и поесть тоже не помешало бы. На полный желудок легче думается.

Никотиновый голод меня не гложет, однако урчание в животе напоминает о пропущенном завтраке.

— Хорошо, сначала перекусим.

И мы идем по нескончаемой платформе: впереди целеустремленно шагает Клемент, за ним семеню я.

— Вы не могли бы идти чуть помедленнее? — пыхчу я.

Клемент останавливается и оборачивается.

— Прости, пупсик. Хочешь на закорки?

Разумеется, это шутка, однако предложение весьма соблазнительное. Посмеиваясь, он уже медленнее продолжает путь к турникетам.

На этот раз обходится без приключений, и мы оказываемся под сводом огромного зала ожидания.

Вот этот Лондон я ненавижу. Мне даже не прикинуть, сколько народу в этом обширном пространстве, но, на мой вкус, чересчур много. Кто просто околачивается, кто несется по кафельному полу — одни с сумками, другие с чемоданами на колесиках. Некоторые как будто даже и не знают, куда идут. А те, что знают, даже не смотрят, куда идут.

Клемент примыкает к лиге околачивающихся.

Он стоит, подбоченившись, и оглядывает зал слева направо, сверху вниз.

— Черт, тут уже все по-другому, — бормочет он.

По периметру зала выстроились десятки магазинчиков и киосков, и Клемент одну за другой изучает их вывески.

— А что…

— Не надо, Клемент. Не надо.

— Как угодно, — пожимает он плечами. — Где тогда перекусим?

— В «Старбаксе». Мне определенно не помешает кофеин.

Настает мой черед возглавлять марш, и мы пробиваемся через толпу к кофейне. В отличие от прогулки из моего магазина часом ранее, на этот раз наряд Клемента взглядов не притягивает. Только в Лондоне его наряд и может считаться нормальным.

Заходим в «Старбакс» и встаем в небольшую очередь.

— Что будете есть? — спрашиваю я.

— Здесь подают английский завтрак?

— Нет.

— Ну и ладно. Тогда ограничусь парочкой сэндвичей с беконом.

— Клемент, это не какая-то тошниловка. Выберите, пожалуйста, из того, что есть.

Его глаза следуют за моим пальцем, указывающим на меню над прилавком. Несколько секунд он изучает перечень блюд, который, судя по выражению его лица, в восторг его не приводит.

— Что такое песто?

— Выбирайте из того, что знаете.

— Тогда тост с ветчиной и чеддером, — ворчит он.

Очередь продвигается, и полная энтузиазма девушка осведомляется о нашем заказе.

— Один тост с ветчиной и чеддером. Один багет с тунцом. Средний американо и… Клемент, что вы будете пить?

— У них есть тизер?

— Нет.

— Значит, чай.

Клемент занимает позицию у выхода, словно вышибала ночного клуба, и мы молча переминаемся с ноги на ногу, пока не выкрикивают наш заказ. Я хватаю поднос и пригоршню пакетиков с сахаром, и вдвоем мы поднимаемся по лестнице к столикам.

Как в большинстве подобных заведений, перед нами море призрачных лиц, уткнувшихся в разнообразные цифровые устройства.

Водружаю поднос на ближайший свободный столик и сажусь. Клемент плюхается напротив и осматривает публику. Наконец, поворачивается ко мне и делится наблюдением:

— Напоминает фильм, что я как-то смотрел в кинотеатре.

— Простите?

— «Ночь живых мертвецов». Не видела?

— Хм, нет, не думаю.

— Только посмотри на них, — кивает он на парня и девушку лет двадцати с небольшим, устроившихся за столиком у дальней стены. У обоих в руках телефоны, безучастные взгляды устремлены на экраны. Заключить, что они пара, можно лишь на том основании, что они сидят за одним столом.